Утром в последний четверг месяца Кален, взяв с собой еще четверых ребят, включая Айред и Ингро, зашел в оружейную лавку Берта. Увидев вошедших, а особенно покрытое татуировками лицо Айреда, торговец побледнел и спросил:
— Что, что вам здесь надо?
— Ну что ты весь сжался, как яйца на морозе, — ответил Ингро. — Будешь вести себя тихо и останешься цел, — это понятно?
— И не надо делать глупостей, — добавил Айред, вытаскивая из ножен свой меч и перегораживая торговцу путь к отступлению.
— Мы просто хотим поговорить с тобой и гостями, которые зайдут сюда в течение нескольких часов, — стараясь успокоить его, Кален добавил. — Айред, спрячь свой меч он тебе сейчас не пригодится.
Продавцу ничего другого не оставалось, как смириться. Его лицо побелело, а руки то и дело теребили связку ключей на поясе. Чтобы скоротать время ребята Калена начали разглядывать товар в оружейной лавке.
— Вот, смотри какой фламбер, — указал на большой двуручный волнистый меч Айред.
— Вообще то фламберг, — явно радуясь тому, что смог подколоть друга, ответил ему Ингро.
— Ой, тоже мне знаток.
— Ну, я в отличие от тебя интересуюсь многим,не только религией, — на лице Ингро заиграла довольная улыбка.
— А кто совсем недавно не знал, где находится Сидон? — не оставшись в долгу ответил Айред.
— Да будет вам, — вмешался Кален, чтобы их детское противостояние не зашло слишком далеко.
«Эти двое уже не раз спасали друг другу жизнь, и работают вместе довольно долго, но ведут себя как подростки. Они очень хорошо дополняют друг друга: если Айред всегда был вспыльчивым и рвался в бой, то Ингро осторожничал и притормаживал друга».
— О, смотри, что я нашел, — выкрикнул Ингро, взяв в руки копье для охоты на кабана. — Такой штукой удобно и резать, и колоть.
В подтверждение своих слов он несколькими короткими взмахами копьем рассек со свистом воздух.
— Да, мне нравится. Это получается, что если я им кого-то заколю, то смогу сказать, что тот умер как свинья? — Ингро рассмеялся.
Шутка явно понравилась подельникам, и те тоже начали смеяться. Кален начал более детально рассматривать осадный арбалет. Он снял его со стены, взвел, а потом разрядил в воздух. Затем, зарядив болт, уселся на табуретку, направив арбалет в сторону входной двери.
Тут дверь в лавку опять отворилась и вошел один из парней Калена, которого тот отправил следить за приближением Барки.
— Они зашли к кузнецу, минут через пять будут тут.
— Вот и отлично, пошли, — обратился к вошедшему Айред и вышел вместе с ним.
Как только в дверях появились люди Барки, Ингро сразу же пробил шею головореза слева, всадив емукопье для охоты на кабанов. Поток крови из шеи был настолько сильным, что чуть не достал до сидящего Калена, щедро окропив Ингро. Тело тут же завалилось набок.
Другого вошедшего прикончил Айред, всадив ему острие меча в затылок с такой силой, что оно вылезло у него изо рта.
Хотя все произошло очень быстро, Барка успел выхватить меч, но Кален, сидящий напротив двери, наставил на него заряженный арбалет:
— Но, но, я бы не стал, — с этими словами он обезоружил вошедшего, приставив меч к его горлу.
Бандит, получивший удар меча Айреда, все еще трепыхался на полу. «Удивительно как он еще жив», — глядя на расплывающуюся лужу крови, подумал Кален.
Барку схватили за руки и метким сильным ударом заставили стать на колени. Айред,ухватив за волосы, задрал голову Барка, чтоб тот мог видеть агонию разбойника.
— Ты умер, как свинья, — обратился Ингро к своему уже мертвому противнику.
— Вы что, да вы знаете, кто я? Да Удан с вас шкуру сдерет, когда узнает, — начал угрожать Барка.
Отложив тяжелый арбалет в сторону, Кален подошел и едва заметным движением распорол щёку стоявшего на коленях кинжалом. Это заставило Барку сменить тон:
— Не убивайте, слышите, не убивайте я все отдам, – вот, — он лихорадочно начал доставать из своих карманов монеты, которые со звоном раскатывались по полу.
— Ты зачем искалечил Берта? — строго спросил Кален.
— Ну, это, он же должен платить, - начал невнятно оправдываться Барка. — Все, кто работают в нашем районе, должны платить.
— С каких это пор район стал «ваш»? Я всегда думал, что на границе района нельзя перетягивать чужих плательщиков. Или ты не знал, что он платил Мумию?
— Потерял нюх твой Мумий, слаб он стал.
Кален еще раз полоснул кинжалом по щеке стоявшего на коленях.Берт замер у прилавка, словно гипсовая статуя, не понимая, что будет дальше и чем все закончится.
— Все-все, я... я понял. Я больше не буду брать дань с точек Мумия, — глаза стоявшего на коленях чуть не вылезлииз орбит от боли и страха.
— Конечно, не будешь, а кто торговцу лавки назад ногу вернет? Когдаты калечил ногу торговца, он молил тебя о пощаде? — Кален взял висящий на стене кистень. Цепь под тяжестью шипастой булавы издавала лязгающие звуки — А ну-ка, положите его на землю, а то так не с руки.
Барку уложили на землю. Кален ударил кистенем, целясь в колено, но попал ниже, булава на цепи просто раздробила ногу, и, если бы не штаны, обломки кости и ошметки мяса с кровью разлетелись бы по комнате. Лежащий неистово взвыл, попытавшись вырваться, но его крепко держали.
— Ой, извини, — будничным тоном сказал Кален, — я не очень хорошо владею этим оружием, наверное, нужно больше практики. И как это у них получается?
Второй удар был более прицельным и кистень попал точно в колено, вызвав еще более жуткий крик.
— Мне точно нужна практика, — сказал Бизон, поднимая булаву. — Жалко, что все твои люди погибли, —никто не сможет рассказать Удану, что бывает с нарушившими договоренности. Хотя, наверное, он и так узнает.
Булава с глухим звуком ударила уже в живот лежавшего, после чего тот перестал дергаться.
— Так себе, на любителя, меч или кинжал мне куда больше по душе, — сказал Кален,повесив кистень на место.
— Эй, хозяин, а сколько будет стоить это копье? — спросил торговца Ингро.
— Для тебя даром, — ответил тот.
Лицо торговца больше не казалось таким хмурым.
— Мы тут немного наследили, так что это тебе за беспокойство, — Кален положил на прилавок четыре драмы. — Если кто-то опять объявится, сделай вид, что совсем согласен, а уж потом зови нас.
Ингро шагал по улице, положив окровавленное копье на плечо. С этим оружием, в одежде, заляпанной кровью, он походил на бога резни.
— Ты что, и вправду решил идти с этой огромной штукой? — спросил Айред.
— Ну да.
— Так, может, хотя бы кровь вытрешь, а заодно и свою рожу вымоешь?
— Не, мне нравятся взгляды прохожих, когда они меня видят.
— А что ты скажешь, если тебя увидит полиция?
— Скажу, что только что убил свинью, — с довольной улыбкой ответил Ингро.
3. НАБИР
Набир очень не любил заседаний Великого Совета, и причин для этого у него было много. Годы его юности давно минули. Да что там вспоминать о юности! Время превратило его в скрюченного старика, а волосы и бороду уже давно покрывал снег прожитых лет. С каждым годом золотой медальон магистра, что спускался на белой ленте ему на грудь, становился все тяжелее и тяжелее. На медальоне была изображена пирамида из трех глаз, обрамлённая треугольником Хора. О такой награде и бирюзовой мантии мечтали многие, но пока Набиру все еще удавалось удерживать власть. Маг производил впечатление обычного бодренького старичка с орлиным носом и серыми, живыми глазами.
Зал Совета находился на четвертом этаже, а так как потолки были очень высокими, пролеты лестниц между этажами казались огромными. По двапролета на этаж, всего шесть, плюс добавьте еще ступеньки от земли до первого этажа, и вы получите по-настоящему непреодолимое препятствие. Каждый шаг магистра по лестнице отзывался колющей болью в спине и правой ноге. И если казалось, что в ногу впивался тонкий стилет, к чему, впрочем, еще можно было привыкнуть, то со спиной все было гораздо хуже. Иногда невидимые раскаленные тиски постепенно сдавливали позвоночник, а порой — наоборот, казалось, будто позвоночник пустил корни, покрылся инеем и начал расти, словно дерево, безжалостно разрывая спину мага. Он, досихпор, не понимал: почему подниматься по ступеньках намного легче, чем спускаться по ним?По логике все должно было быть наоборот.
Заседание Совета длилось несколько часов. Несколько часов постоянных споров и сидения в кресле! Иногда Великий Совет напоминал рынок с торговцами, что спорят из-за цен на овечью шерсть. Та же агрессивность, тупость, затягивание времени… Все это спина магистра переносила не лучшим образом. Набир не пользовался посторонней помощью или тростью, более того, — за многие годы он научился скрывать боль. Как бы плохо ему не было,его лицо сохраняло спокойствие. Случайный прохожий мог даже подумать, что, шагая по ступеньках, маг думает о чем-то приятном и даже улыбается. Но только Набиру было известно, чего ему стоило преодолеть каждый пролет.
Чтобы добиться такого эффекта, понадобились годы тренировокперед зеркалом, но даже это не помогло. Поэтому с помощью магии магистр умертвил или сделал неподвижными некоторые мышцы своего лица. Травма позвоночника заставила Набира всерьез заняться вопросом целительства. Изучив десятки книг и перепробовав многое, он пришел к печальному выводу - магия может многое, но не все: вылечить спину не получится. Только когда он не мог подняться с постели, а нужно было непременно присутствовать на заседании, маг позволял себе принимать обезболивающее, как правило, маковое молоко. Но зная пагубное влияние этого лекарства и привыкание, вызываемое им, магистр старался обходиться без него.
Кроме физических неудобств боль причиняла и психологические проблемы: излишнюю раздражительность и тревожность. Сколько лет ушло, чтобы научиться абстрагироваться от них и не поддаваться искушению ответить кому-либо грубо или язвительно вовремя очередного приступа. Особенно в пылу жаркого спора! Распознать свой недостаток и устранить его — такой дар доступен не каждому.
Еще одной причиной почему он так не любил совет, было присутствие на нем случайных, по мнению магистра, людей: не видящих собственного носа, глупых и самовлюбленных.Лишь благодаря своему происхождению, они имели право голоса. Приходилось терпеть их общество, всячески добиваться расположения, подкупать… Все для того, чтобы получить поддержку и большинство голосов. Но иначе нельзя, –Совет являлся одним из механизмов управления Титосом, и только с его помощью можно было достичь нужных для магистра целей. Неудивительно, что настроение Набира оставляло желать лучшего.
Шаг, еще шаг, вот он поднялся на один пролет, позади десять ступенек. Набир старался не думать, что это только начало. Проклятые ступеньки! Каждая из которых отзовется болью в спине. Жаль, что заклинание левитации было утеряно много сотен лет назад, и до сих пор никто не смог его воссоздать! Он знал, что боль не отступит даже после того, как заседание совета закончится, и маг отправится домой. Ему придется провести часть вечера в позе собаки, сгибая и разгибая спину, чтоб хоть как-то утихомирить боль. В позе собаки! Какое унижение. «Это хорошо, что меня тогда никто не видит: какие бы слухи пошли о магистре магов?» - подумал Набир и его губы расплылись в легкой улыбке.
Магистр всегда покидал зал заседания последним. И дело не в том, что он любил там находиться или хотел подольше поработать. Нет. Из-за длительного сидения на одном месте Набир просто не мог встать и уйти из зала. Ноги не слушались его, словно они были частью какого-то чужого, неподвластного ему тела. Это еще не считая резкой взрывной боли, зарождающейся в позвоночнике и волной и ударяющей в голову. Когда магистр ощутил ее впервые, он просто упал, потеряв сознание: к этому нельзя привыкнуть или как-то подготовиться. Поэтому вставать с кресла нужно было постепенно, медленно. Сначала постоять какое-то время, опершись на край дубового стола, и почувствовать, как понемногу оживает онемевшее тело. Получив власть над своими ногами, он уже мог слегка ослабить руку, опирающуюся об стол. Через несколько минут магистр сумел сделать небольшие шаги в сторону двери. Все это занимало около четырех минут, если подумать, – не так уж и много, но если учесть, что все было проделано скрытно, втайне от всех, то это немало.
Магистр всегда брал с собой сопровождение — привилегия, которой он неизменно пользовался. Трое монахов из ордена Серой Крысы всегда следили, чтоб никто не видел момента вставания магистра с кресла. Монахи не разговаривали на языке Титоса и не умели читать и писать на нем. У них был свой особый, тайный язык, известный только очень узкому кругу людей: они никому не могли рассказать о том, что видели и договориться с кем-либо о предательстве. С детства они обучались боевым искусствам и магии и были, по сути, личной гвардией магистра и главы ордена Шоффа. Отличительная черта монахов - бритая налысо голова с татуировкой крысы на затылке. Вне зависимости от погоды, все монахи были облачены в простую серую рясу, подпоясанную выкрашенной в красный цвет веревкой. Монахам не было равных в тайных силовых операциях. За всю историю ордена ни разу не было утечки информации. При всех своих плюсах люди из этого ордена обладали существенными минусами: их нельзя было посылать в тайные операции, где была необходимость коммуникаций, а также внедрять куда-либо из-за их незнания языка. Но для этого у верховного мага были другие люди. Люди и умение их подбирать - главная способность, которой Набир очень гордился. Это то, что позволяло ему столько лет возглавлять магов Титоса. Ну, может быть, еще излишняя подозрительность и обостренное чувство опасности, если бы не эти качества, то магистр давно бы уже кормил червей, но, как говорится: “Не дождетесь”.
Если уходил маг всегда последним, то приходить любил, когда уже все собрались. Вот и сегодня, когда он зашел в Зал Совета, все его члены уже сидели на своих местах. Все присутствующие так или иначе вершили судьбу Титоса.
Сам Зал Совета был круглым, без углов, за столом такой же формы и заседали все его члены. Вверху над столом с стеклянного куполовидного потолка свисала, словно огромная сосулька, многоярусная люстра. Тысячи кристаллов горного хрусталя, килограммы золота и тяжелый труд сотни рабочих, – все это было потрачено на создание люстры. С помощью магии ее кристаллы давали белый мягкий свет. Набир не разделял любви короля к роскоши и предпочел бы, чтобы затраченные средства пошли на что-то более практичное. Стены зала украшали щиты с изображением гербов всех четырнадцати графств Титоса, каждый граф имел право присутствовать на совете или же передать это право своему уполномоченному.
Из сидящих за столом в первую очередь стоит отметить тучного лысоватого человека, выделяющегося не только своими размерами, но и тройным подбородком. Одет он был в пурпурный жилет цвета дома, с золотой вышивкой на нем. В глаза также бросалось обилие золотых украшений: цепь, толщиной с палец, терялась в складках его шее, множество перстней с драгоценными камнями, абсолютно не сочетающимися между собой, украшали его пальцы. Весь его вид говорил о роскоши и богатстве.Династия Кносса владела большей частью доков в порту, сетью банков, многочисленными торговыми и ювелирными лавками. Он контролировали торговлю драгоценными камням, пряностями и магическими артефактами. И хотя по воле Набира этот человек никогда бы не попал в Совет, у Кносса в руках была реальная власть. Деньги и связи делали его весьма значительной фигурой.
Рядом с ним сидел Мумий. Со стороны он казался вполне обычным и простым горожанином, но этим Набира было не провести. Один взгляд Мумия мог повергнуть собеседника в ужас, под маской заурядности скрывалось лицо опытного хладнокровного убийцы. Ходили слухи, что это он собственноручно прикончил купца Сабита на глазах его жены, во время дружеского ужина за столом. А купец всего лишь назвал предложение Мумия неразумным! Мумий взял и перерезал ему глотку, после чего принес извинения, объясняя, что «немного вспылил», вытер окровавленный нож скатертью и продолжал, как ни в чем не бывало,с аппетитом поглощать салат из тунца. Когда же жена убитого попыталась встать из-за стола, он посоветовал ей этого не делать, поскольку очень не любит кушать в одиночестве. Люди часто раздуваю слухи из ничего, но, что касается Мумия, Набир не сомневался: этот человек способен на подобное.