Сепаратисты из ЭТА многое нам дали. Они прекрасно владеют искусством обращения с самодельными бомбами с дистанционными взрывателями. Поэтому Фидель попросил их научить этому специалистов Тропас. А те в свою очередь обучали этому колумбийцев, сальвадорцев или гватемальцев во время их стажировок в тренировочном лагере Пунто-Серо-де-Гуанабо. Действительно, там есть карьер, предназначенный для испытания взрывчатки. Именно там боевики ЭТА дорабатывали свой знаменитый гранатомет «Хотаке», который использовался во время одного из покушений в Испании… и который позднее попал в руки бойцов колумбийской ФАРК.
В то время Фидель напрямую руководил всеми связями с ЭТА. Без его личного одобрения не принималось ни одно решение. В 1984 году Гавана подписала соглашение с правительством Испании (возглавлявшимся тогда социалистом Фелипе Гонсалесом) и с Панамой (ею тогда руководил Мануэль Норьега) – в рамках переговоров о мирном урегулировании баскского вопроса и предоставлении Кубой политического убежища членам ЭТА. Короче, террористам из ЭТА было позволено обосноваться на Кубе при условии, что они сложат оружие и перестанут строить заговоры против Испании. Со своей стороны Фидель обещал взять под контроль их деятельность и обязался информировать Мадрид о любых их неправильных действиях.
Но проблема заключалась в том, что умение врать без зазрения совести – один из многочисленных талантов Фиделя. Позже, столкнувшись с усиливающимися подозрениями со стороны Мадрида, Команданте стал настаивать на том, что баски «никогда не использовали кубинскую территорию для своей деятельности против Испании или какой-либо другой страны». Он даже постоянно подчеркивал, что «Куба скрупулезно следует духу подписанного соглашения». В действительности же Гавана не только принимала у себя все больше басков, чем подозревал Мадрид, но боевики ЭТА не просто не сидели на Кубе сложа руки, а активно сотрудничали с кастровским режимом, делясь с ним своими умениями и навыками в области терроризма. Помимо мастерства обращения с бомбами эксперты в городской герилье обучали офицеров Фиделя искусству похищения людей, слежке и методам ухода от нее.
Но и это еще не все. Члены ЭТА также служили тайными эмиссарами Кастро в Латинской Америке. Когда Команданте надо было тайно переправить сообщение одному из связанных с ним людей, он выбирал гонца из числа басков и посылал его на встречу с нужным человеком: профсоюзным деятелем, политиком, командиром партизанского отряда. С кубинским паспортом в кармане, но выдающий себя за испанца, такой курьер гораздо менее заметен, чем кубинец, чей акцент легко узнать из тысячи других.
Однажды, в 1993 году, Фидель решил наведаться в «протокольный дом номер 1» Тропас. И вот мы выехали кортежем на «мерседесах». На Кубе «протокольными домами» называются виллы, негласно используемые режимом для того, чтобы селить на них приезжающих на остров важных персон, гостей или шпионов. Пребывание на таких виллах гарантирует гораздо бо?льшую конфиденциальность, чем президентский дворец, за что Фидель их так ценит.
Когда мы приехали на место, я познакомился с высокопоставленным баскским руководителем Хокином Горостиди Артолой, официальным руководителем Комиссии по делам баскских беженцев, который под прикрытием уже упоминавшегося международного соглашения на легальных основаниях поддерживал контакты с диаспорой живущих за границей баскских террористов.
Фидель и Хокин сели в гостиной этого дома, расположенного в непосредственной близости от дома четы Кастро. Очевидно, что Хокин симпатизировал Кастро. За разговором они сначала вспомнили о поездках членов ЭТА между Кубой и Южной Америкой, хотя таковые были запрещены международным соглашением. Потом поговорили о деле, поскольку Фидель хотел, чтобы баски во что бы то ни стало помогли ему обойти американское эмбарго в этот трудный момент – начало 1990-х годов, – когда экономическое положение на острове было таким катастрофическим, что начало угрожать существованию революции.
– Хокин, очень, очень важно, чтобы ты помог создать предприятия за пределами Кубы, – настаивал Фидель, как всегда убедительный и внушительный, даже чисто внешне. – Это жизненно важно. Таким способом мы сможем покупать товары, которые своей жестокой блокадой нам мешают приобретать янки.
Хокин [22] проявил полное понимание и выразил готовность помочь Фиделю, даже в нарушение своего официального мандата. В любом случае ЭТА к тому моменту уже давно тайно сотрудничала с Кубой в экономической области. С начала 1980-х годов баскская организация имела на Кубе предприятие по импорту-экспорту рыбы «Гадусмар», а также фабрику по производству оборудования для котельных и полиэстеровых труб «Угао». Эта последняя имеет свои представительства в Венесуэле, Боливии и Панаме, где носит коммерческое название «Кайдетарра», если мне не изменяет память – а я думаю, что она не изменяет. Задачи этих предприятий – финансировать баскский сепаратизм и одновременно Кубинскую революцию.
* * *
Вот так, от испанской Страны Басков до Палестины и от Чили до Колумбии, Фидель тайно поддерживает повстанческие движения, дает советы, направляет. И все это в безумной надежде еще раз изменить ход истории, что однажды ему уже удалось сделать в 1959 году в собственной стране. Терпеливый, как шахматист, он двигал свои пешки, но уже давно не одерживал решительных побед. Однако после двадцати лет усилий Лидер максимо наконец одержал успех. И какой! В тысяче трехстах километрах от Гаваны он устроил ремейк Кубинской революции: Манагуа, столица Никарагуа, взята бойцами сандинистской революции, и, подобно тому как двумя десятилетиями раньше Батиста, гнусный диктатор Анастасио Сомоса в спешке бросил свой бункер, столицу и бурлящую страну. Мировая пресса славит триумф центральноамериканских мятежников, которыми командуют два брата Даниэль и Умберто Ортега. Но, похоже, никто не знает, какую роль в этих событиях сыграл оставшийся за кулисами Фидель. Никто, кроме нас – горстки министров, генералов и его личного эскорта, которые на гаванском «командном пункте» Фиделя в течение многих месяцев следили за развитием ситуации, продвижением мятежников и, наконец, за падением последнего диктатора этой банановой республики.
Глава 6. Никарагуа, вторая революция Фиделя
Sa?nchez, traeme un whiskycito, en las rocas! [23] Это тоже входит в мои обязанности: приготовить Команданте скотч, пока он работает один в кабинете. Не будучи, в отличие от своего брата Рауля, большим любителем выпить, Фидель тем не менее употребляет алкоголь каждый день. Виски ему подают в большом стакане, со льдом или с водой, либо «маленький виски», как он говорит, то есть обычную дозу, в маленьком стакане.
В тот день, принеся Фиделю выпивку, я застал его за чтением американского журнала «Ньюсуик» – он бегло читает по-английски. Статья напоминала историю диктатуры семейства Сомоса в Никарагуа.
Было начало 1979 года, и диктатура в этой маленькой центральноамериканской стране доживала свои последние недели. Вот уже более четырех десятилетий клан Сомоса бессовестно эксплуатировал никарагуанский народ. После убийства в 1934 году Аугусто Сандино, легендарного вождя партизанской войны в этой стране, семейство Сомоса управляло Никарагуа, как собственной фермой. Оно владело всем: шахтами, лучшими землями, цементными заводами, предприятиями по пастеризации, кофейными плантациями, скотоводческими фермами, рыболовецкими хозяйствами и даже счетчиками времени на столичных парковках! Сформированная и вышколенная американскими морскими пехотинцами, Национальная гвардия поддерживала порядок ударами дубинок. Делалось это с благословения Вашингтона. «Сомоса, может быть, сукин сын, но это наш сукин сын», – сказал однажды Франклин Д. Рузвельт о старом Тачо Сомосе, диктаторе с 1930-х годов.
Когда сын последнего, Анастасио, наследовал ему в 1960-х годах, Вашингтон, не терзаясь угрызениями совести, продолжал поддерживать нового «сукина сына», который в 1972 году не постеснялся присвоить международную помощь для жертв землетрясения, разрушившего в столице шестьдесят тысяч домов и убившего двенадцать тысяч человек. С этого момента в стране разгорелась партизанская война. Прежде действия повстанцев ограничивались малонаселенными горными районами страны. Повстанческая армия под названием Сандинистский фронт национального освобождения (СФНО) была создана в 1961 году… в Гаване.
Дочитав статью в «Ньюсуик» и допив виски, Фидель подал знак своему адъютанту Пепину, что пора ехать. Через десять минут мы уже спускались в лифте на третий уровень подземного гаража, где стояли наготове автомобили эскорта. И скоро наш кортеж уже несся по Гаване, на которую опускались вечерние сумерки. Я очень люблю этот момент между днем и ночью, когда тропический воздух неожиданно делается более прохладным и улицы становятся оживленнее. Мы без спешки ехали к кварталу Эль-Лагито, где расположено большинство «протокольных домов» – секретных вилл режима. Это совсем рядом с территорией Подразделения 160, а также с домом Габриэля Гарсии Маркеса. Прибыв на место, мы остановились перед протокольным домом номер 14, где нас – вернее, Фиделя – ждали главные лидеры никарагуанской революции.
Как и большинство протокольных домов, это была вилла с бассейном. Когда мы вошли, никарагуанцы сидели в креслах вокруг низенького столика в гостиной. Когда появился Фидель, они разом встали как один человек. При своем росте в метр девяносто один, он выглядел настоящим великаном рядом с невысокими «никасами». Они приезжали в Гавану далеко не в первый раз, и поэтому я знал их всех. На вилле присутствовали все будущие герои сандинистской революции: Томас Борхе, коренастый мужчина лет сорока, – самый пожилой в этой компании тридцатилетних; Генри Руис, известный под псевдонимом Модесто, математик, уже ставший легендой благодаря своим партизанским делам; Баллардо Арсе, журналист, командовавший мятежниками в департаменте Матагальпа; Хайме Уилок, внук американского бизнесмена, который изучал «политологию» в Чили в период правления Альенде; Карлос Нуньес, самый радикально настроенный, несмотря на свой юный возраст; и, наконец, братья Ортега, Даниэль и Умберто, которые скоро станут президентом и министром обороны Никарагуа. Прежде чем войти в комнату, Фидель напомнил мне о необходимости записать разговор, что обыкновенно делал то с ведома собеседников, то без. Я положил портативный магнитофон на видное место на столик и следил за тем, чтобы менять в нем по мере необходимости кассеты. Затем я отошел в угол и постарался не привлекать к себе внимания, при этом внимательно следя за беседой.
Как и предыдущие встречи, эта затянулась до четырех часов утра. Для Фиделя, который является «совой», начать разговор в девятнадцать часов и закончить его на рассвете – обычное дело. Пока шел разговор, я заметил, что Лидеру максимо понравился Хайме Уилок, выделявшийся из группы соратников своей грамотной речью. Мое же внимание привлек команданте Умберто Ортега, возможно, потому, что я почувствовал, что этот человек – военный в душе, как и я сам. Фидель выслушал новости с «места действия» о том, что произошло после провала первого генерального наступления на Сомосу, предпринятого в сентябре прошлого года. Плохо скоординированное, это народное выступление не дало ожидаемого результата; напротив, десять тысяч солдат Национальной гвардии жестоко подавили его, при этом расправляясь с мирными жителями, закалывая их штыками. Всего было убито пять тысяч человек.
Надо было реорганизовать силы восставших. И Команданте употребил всю свою энергию на то, чтобы уговорить мятежников договориться между собой. «Компаньерос, единство – непременное условие достижения наших целей», – настаивал он. На данный момент коллегиальное руководство Сандинистским фронтом национального освобождения (СФНО) делилось на три фракции. СФНО – «Длительной народной войны» (ДНВ) – была самой старой. Представленная Томасом Борхе, Генри Руисом и Байардо Арсе, придерживавшихся традиции «сельской герильи», она отдавала предпочтение этой форме борьбы. Марксисты Хайме Уилок и Карлос Нуньес Тельес принадлежали к СФНО «пролетарской тенденции»: со времени происшедшего в 1973 году раскола с предыдущей группой она отдавала приоритет вовлечению в борьбу наряду с восставшими крестьянами студентов и городских рабочих. Наконец, Терсеристы – третья сила – представляли собой самую крупную, самую организованную, лучше финансируемую и наименее догматическую группу: она насчитывала пять тысяч вооруженных бойцов под командованием братьев Ортега.
Фидель по собственному опыту лучше всех знал, что такое разделение делает сомнительной перспективу быстрой победы. И вот, выслушав все точки зрения, он изложил свою мысль, представил ее с разных сторон, напомнил о примере Сьерра-Маэстры, подробно рассмотрел политические аспекты и военные преимущества своей концепции. Постепенно этот «заклинатель змей» психологически подчинил себе аудиторию и в конце концов убедил в своей правоте.
Историки так и не оценили, насколько решающей в этом деле была роль Фиделя. Они писали о финансовой помощи, оказывавшейся мятежникам Венесуэлой или Коста-Рикой; но не подчеркивали в достаточной мере роль кубинского руководителя. Без его способности к убеждению три фракции не пришли бы к согласию так быстро. Доказательство? В то же самое время Фиделю так и не удалось добиться того же результата с лидером сальвадорских коммунистов Шафиком Хандалем и его соотечественником и лидером вооруженного сопротивления Хоакином Вильялобосом, вне зависимости от его регулярных встреч с обоими в Гаване, – и, несмотря на продолжительную и кровопролитную гражданскую войну, продолжавшуюся с 1979 по 1992 год, сальвадорские революционеры так и не смогли свергнуть существовавший в их стране режим.
* * *
Сделав в марте 1979 года достоянием гласности свой договор о заключении «священного союза» между различными своими фракциями, сандинисты предприняли в июне «последнее наступление». Через девять месяцев после провала первого восстания они вновь бросились в бой. Бои закипели по всей стране. На севере города и деревни каждые пару дней переходили из рук в руки. Бедные кварталы образовывали узлы сопротивления режиму. С юга, где на протяжении многих месяцев был главный очаг герильи и где мятежники расширяли контролируемую ими территорию, они предприняли поход на Манагуа, жизнь в котором была парализована всеобщей забастовкой, объявленной с 4 июня. Повсюду повстанцы множили число громких операций и диверсионных актов. Взрывались мосты. Панамериканское шоссе, пересекающее Никарагуа с севера на юг, было перерезано. В рядах армии мятежников насчитывалось около тысячи добровольцев-«интернационалистов», прибывших помогать им, а также весьма внушительное количество кубинских «советников». И все-таки еще пятнадцать тысяч человек было убито и тридцать тысяч ранено (в совершенно разоренной стране, едва насчитывающей два миллиона жителей), прежде чем столица была взята мятежниками. 19 июля 1979 года Сомоса бросил свой «бункер» и улетел в уютное изгнание в Майами, сопровождаемый своими попугаями и семьюдесятью членами своего окружения. Четырнадцать месяцев спустя, когда он уже жил в политической эмиграции в Асунсьоне (Парагвай), где его приютил еще один тиран, Альфредо Стресснер, Сомоса в возрасте пятидесяти пяти лет будет убит в ходе эффектного покушения. Аргентинские партизаны, подготовленные на Кубе инструкторами военного лагеря Пунто-Серо-де-Гуанабо, посреди улицы расстреляют из гранатометов его автомобиль, на котором он только что покинул свой дом.
А пока Фидель наслаждался своей победой: после двух десятилетий усилий он наконец-то сумел экспортировать свою революцию. Для начала власть взяла сандинистская хунта, вплоть до избрания в 1984 году Даниэля Ортеги президентом. До того момента он являлся «координатором» вышеупомянутой хунты.
Его брат Умберто был назначен министром вооруженных сил, а Томас Борхе стал министром внутренних дел, Хайме Уилок – министром сельского хозяйства, Генри Руис – министром внешнеэкономического сотрудничества. Балларо Арсе назначен координатором Политической комиссии национального руководства СФНО, а Карлос Нуньес Тельес стал председателем Национальной ассамблеи Никарагуа [24].
Кадры ликования жителей Манагуа непременно напомнили Фиделю сцены его собственного триумфального вступления в Гавану двадцать лет назад. Оставаясь на Кубе, он продолжал давать негласные советы сандинистской хунте. Чтобы не вызвать подозрений – и раздражения – Вашингтона, он не высовывался, вел себя как шпион – профессионал в своем ремесле. Он выжидал целый год, прежде чем отправиться в Никарагуа, место одного из самых громких его успехов.