И вот что мне делать? Сказать ей, что отсутствующие у меня деликатность и такт никак не могли заставить меня сказать, что белое это чёрное и наоборот? Что я никогда не стала бы говорить то, что не думаю, и уж точно не стала бы сдерживаться, если бы видела, что она переходит границы?
Поскольку я человек довольно прямой, я собралась и в самом деле высказать всё это, когда Аделаида после очередного порыва ветра, обеспокоенно взглянула на меня.
- Кажется, дождь неизбежен. Наверное, мне стоит распрощаться, ваша нога должно быть болит?
Когда я поняла, что именно она сказала, я замерла. А потом тихо опустилась на ступеньку. В последнее время у меня это вошло в привычку...
У меня действительно болела нога. По нарастающей. И дождь неизбежен, моё колено это предрекает абсолютно точно.
Но!
Откуда Аделаида знает про ногу?!
- Откуда ты знаешь? - слабым голосом озвучила я свой вопрос, от шока не заметив, что перешла на "ты"
Моя несостоявшаяся подруга присела рядом со мной и, глядя глазами полными сочувствия, сказала:
- Догадалась. По некоторым признакам. У меня кузен был ранен, он старается не демонстрировать... И поведение у него и у тебя... В общем, догадалась.
- А ещё кто? - пропищала я, ибо так и не сумела придать звучности голосу.
- Мне кажется, что Антуан де Брук тоже догадывается.
Де Брук! Невероятно! А ведь он ухлёстывал за мной!
Видимо последние слова я произнесла вслух, потому что Аделаида заявила:
- Не ухлёстывал. Он вернулся домой недавно и собирался снова уехать. Но после знакомства с тобой, не сумел. Он в полном восторге от тебя, Адель, - мадмуазель Аделаида тоже перешла на "ты".
Потрясающе! Мы стали такими близкими подругами! А де Брук значит в восторге? Ну вот прямо-таки в полном?! Приехал ненадолго домой и повстречал этакую экзотичную птичку, причём калеченную, и взыгралося в нём рыцарство! Решил он снизойти до птички этой, облагодетельствовать...
Сарказм, приправленный желчью, бурлил во мне, требуя выхода. Но я сумела сквозь стиснутые зубы попросить Аделаиду уйти. Получилось не очень тактично, но я дочь купца, мне можно. Правда, маркиза Бовиль на мои слова не обиделась, тепло попрощавшись, уехала.
Я же осталась сидеть на ступенях крыльца, вглядываясь в небо. Резко потяжелевшее, оно повисло занавесом, обрывая прощальные реверансы лета. Серая взвесь опускалась на мир, накрывая последние мазки ярких красок золотой листвы. Безучастная стынь охладила воздух, обещая долгую разлуку с теплом и солнцем. В моей душе становилось так же тяжело и стыло. Впереди меня ждал безбрежный океан мрачных дней, заполненных беспрерывной мукой, чью монотонность будут искажать то всплески боли, то проблески от неё...
Я знала, что так и будет, но сейчас думала не том. Сейчас я вспоминала, как Аделаида помогала мне. Когда она прерывала шумные подвижные игры и предлагала более... спокойные. Когда она отсылала меня к старшим, предлагая "послушать умных людей". Теперь я понимаю, что это не совпадения, она видела, что я устала и давала мне возможность передохнуть. И тогда, когда я возвращалась домой, увидев меня в седле, Аделаида предложила проехаться с ней в карете.
Несмотря на прострелы в колене, я улыбнулась - оказывается, иметь подругу очень даже неплохо.
***
На следующее утро я проснулась без желания улыбаться. Судя по всему, ближе к обеду пойдёт дождь. Моё колено обычно предсказывает очень точно. Оставаться в комнате у меня не хватило сил. Когда свинцовое небо уныло заплачет, я вернусь сюда, забьюсь под одеяло, закушу подушкой. А пока... Я надела своё самое мрачное платье - тёмно-синее с чёрными кружевами - под стать своему настроению, и спустилась вниз. Из гостиной доносились голоса. Гость? Так рано? Наплевав на конспирацию, то есть не следя за походкой, я прохромала до приоткрытых дверей.
Виконт Бриньи, который так неровно дышит к матушке, нежно держал её за руку и жарко возмущался по поводу кляузников из Новостного листа. Он негодовал, что не может вызвать никого на дуэль, или хотя бы подать на них в суд.
Этот вопрос уже обсуждался вчера с баронессой Шатони, которая объяснила, что предъявить хроникёрам нам нечего, ибо была написана сказка про "Золушку". Они очень умно поступили, не назвав ни одного имени. И что с того, что всем понятно о ком идёт речь? А насчёт того, чтобы вызвать кого-то на дуэль? Так ведь там все люди не благородные, владением оружия не обучены.
Так и получалось, что отстоять своё доброе имя мы не можем. Но, честно говоря, матушка не очень того и хотела. Поняв, что знающие её люди не думают о ней плохо, она с легкостью простила тех, кто с ней так некрасиво поступил. Я, например, не отличалась таким всепрощением, и разобраться с писаками из Новостного листа была бы не прочь, но самочувствие требовало сидеть дома и не выступать много.
А вот эмоциональность Бриньи так близко принявшего к сердцу эти события, подсказывает, что матушка наконец встретила человека, который, возможно, сделает её счастливой.
Я тихонько, не привлекая внимания, удалилась. Пусть они побудут наедине и поговорят откровенно. Я очень надеялась, что матушка сделает правильный выбор.
Стараясь не напрягать больную ногу, я доковыляла до входной двери и вышла на крыльцо. На мне был тёплый плащ с капюшоном, но кажется, идея прогуляться напоследок по саду была не самая разумная. Конечно, когда зарядят дожди, я практически безвылазно буду сидеть в комнате, но усилившаяся боль дала понять - обойти дом, чтобы там прогуляться среди деревьев будет немного... внапряг.
Я раздумывала - пойти сразу домой или посидеть на стоящей неподалёку скамейке, когда в распахнутые ворота нашего двора въехал одинокий всадник. Широкий чёрный плащ с глубоким капюшоном хорошо скрывал гостя, так что узнала я его лишь когда он, подъехав, спешился.
Рауль, герцог "какой-то там", поднимался по ступеням, небрежно бросив поводья подскочившему конюху. А я застыла, не способная сдвинуться с места. Очень хотелось верить, что это всего лишь мираж, но аура, исходящая от этого человека, подсказывала, что вера эта - безрассудна. Он снова в мундире, только в этот раз вооружён шпагой и кинжалом.
Подойдя ко мне на расстояние вытянутой руки, он чуть склонился:
- Адель.
То ли он не знал моего полного имени, то ли не счёл нужным его выговорить.
- Рауль, - кивнула я головой, забыв в свою очередь про "вашу светлость"
Он смотрел на меня усталым взглядом своих карих глаз. Задумчиво. Изучающее.
- Мне нужно поговорить с вами, Адель.
Я отвела взгляд и стянула полы своего плаща. Представила, что это латы. Моя броня, в которую мне нужно спрятать боль - душевную и физическую. Внутренне заковав себя, заморозив свои чувства, я сумела плавно и ровно дойти до скамейки, посиделки на которой до этого были под вопросом. Рауль пошёл следом. Медленно опустившись на сиденье, я подняла глаза и изогнула бровь.
Его светлость окинул взглядом дом, а затем меня. Поняв, что почаёвничать его не приглашают, он усмехнулся.
- Что ж, - покорно сказал он, оставшись стоять напротив, - пусть так. Адель, расскажите мне об Изабелле.
- Зачем? - деланно удивилась я. - Почитайте Новостной лист, там всё сказано.
Я сидела, а он возвышался передо мной, весь в тёмном, а рука в чёрной перчатке привычно пристроена на эфесе.
- Мне есть что рассказать о том дне на балу, - неторопливо начал он. - Я, в отличие от многих, видел всё своими глазами. Из увиденного, естественно, сделал выводы. - Я судорожно выдохнула. - А потом, мне на глаза попался Новостной лист. Прочтя его, я понял, что должен кое-что выяснить для себя.
- Что тут выяснять? - угрюмо спросила я. - Как вы сказали - вы сами всё видели.
- В том-то и дело, - загадочно пробормотал Рауль, - видеть-то я видел, но вот то, что прочитал, заставило меня усомниться.
Я поняла, что ничего не поняла. Да и не хотела. Прикусив губу, прикладывала усилия, чтобы не застонать. И мечтала об одном - чтобы герцог как можно скорее покинул нас.
А его герцогская светлость между тем продолжал:
- Адель, поясню некоторые нюансы. Вы не жили в столице, потому не знаете, что Новостной лист - это сборище сплетников, но у них высокие покровители. У нашего короля есть тетушка, весьма непри... неоднозначная дама. Она очень любит сплетни и слухи, поэтому, когда в городе появилась группа людей, описывающих происшествия, случившиеся за неделю, она благосклонно отнеслась к их творению. Правда, намекнула, что читать про молочника, которого переехала карета, интересно, но нужно что-то более... скандальное. Поняв, каковы запросы их покровительницы, работники листа развернулись вовсю. Нет, вначале они писывали только реальные события, может, лишь чуточку преувеличивая. Но потом началось нечто невообразимое. Стоило кому-то кого-то вызвать на дуэль, за то, что невежливо толкнули, как в Новостном листе выяснялось, что это произошло в постели с одной дамой, которую оба удовлетворяли одновременно. Вы меня простите, Адель, - смущённо и виновато проговорил Рауль, - за эти детали, но я рассказываю об этом, чтобы вы знали, как обстоят дела. Таких случаев было множество, и немало людей в первое время пострадало от этого. Вся столичная аристократия, если быть точным. Многие из них покинули город. Попытки призвать клеветников к ответу ни к чему не приводили, слишком высоко сидел их покровитель. Пробовали и в суд подавать - да всё бесполезно. Даже нападали на них. Но вышедших из строя хроникёров заменяли новыми, а наветы и поклёпы продолжались. Людям пришлось смириться. Научиться просто не обращать внимания, понимая, что в листе любой случай преувеличивают и извращают. Человек мог банально споткнуться, а в Новостном листе взахлёб могли описать, что он возвращался из опиумного притона. - Рауль замолчал, что-то обдумывая, затем стянул перчатку. - Надеюсь, это не будет для вас слишком неприятным зрелищем?
Я посмотрела на левую руку герцога, на которой не хватало трёх пальцев. Нечего неприятного, раны уже затянулись розовой кожицей. Моё раздробленное колено когда-то выглядело намного хуже, так что меня этим не смутить. Но вот боль, что всё сильнее и сильнее сверлила меня, затуманивала слух и зрение. В голове билась одна мысль - когда же он уйдёт?
Не раз бывало я подумывала над тем, чтобы рассказать окружающим о своём увечье. Чтобы одним махом покончить со всеми неудобствами, связанными с сохранением этой тайны. Возможно, я скоро так и сделаю... но не сегодня. Сегодня мне нельзя проявить слабость. Не перед этим человеком, жалость которого полоснёт меня ножом...
- Это со мной приключилось, когда я выполнял королевское поручение деликатного свойства, - продолжал свой рассказ Рауль, снова натянув перчатку. - Один мой друг предупредил, что в Новостном листе собираются... в своём стиле изложить этот эпизод. Я ночью пробрался в дом того, кто возглавлял этот сброд и, приставив к горлу кинжал, пообещал, что лично перережу ему глотку, если в листе хоть мельком упомянут моё имя. Перед вами один из тех счастливчиков, что не попали в сводки Новостного листа, - чуть улыбаясь, объявил его светлость. - Только как именно туда попадают, для меня не секрет. Когда я прочитал "Золушку", прекрасно понял о ком речь. Написанное полностью совпадало с моим мнением о вас. Но в листе никогда не пишут правду! Это нонсенс! Всю ночь раздумывал над этим феноменом и решил узнать всё из первых уст. Адель, расскажите, что произошло на самом деле, - попросил меня Рауль, чуть склонившись надо мной и заглядывая в глаза.
А я, разжав свои онемевшие губы, прохрипела:
- Плевать мне, чего вы там решили. Убирайтесь отсюда прочь, пока вас не вышвырнули...
Он даже отпрянул. Выпрямился и смотрел на меня изучающе.
- Кажется, у нас не ладится диалог, - мягко произнёс он, шагнув ко мне и опускаясь на колени.
Усталые карие глаза оказались вблизи.
В этот миг боль, пронзившая меня до самого сердца, заставила со всхлипом вцепиться в скамейку.
Руки в чёрных перчатках развели полы моего плаща.
Тупо отметила, что мои юбки задирают, причём как-то аккуратно, нежно. Я не надевала чулки - скоро возвращаться и укладываться в постель - поэтому осенний ветер озорно набросился на мои обнажённые голени. Разум равнодушно следил за происходящим.
- Это чтобы вы могли сосредоточиться, - пробормотал Рауль, неожиданно низким голосом.
В его глазах загорелись искры, заворожившие меня. Я вглядывалась в глубину тёплого бархата карих очей.
Прохладная ладонь коснулась ноги, заставив меня очнуться. И опустить глаза. И увидеть... как мне втирают какую-то мазь. В то самое моё колено - обезображенное шрамами.
Я открыла рот, но не знала что сказать. Просто не знала. А потом... Потом было это... Что-то похожее я испытывала, когда пользовалась знахарской мазью, пока не появилось привыкание. Это невероятное чувство мягкого холода, унимающего боль.
Облегчение было настолько сильным, что слёзы полились из глаз. И не было ни возможности, ни желания их удержать.
Нечто чудесное, сказочное...
- Адель, - взволнованно прозвучало рядом, - вы обиделись?
Слёзы продолжали свой бег, а губы расползлись в улыбке:
- ... хорошо, - блаженно прошептала я, - так хорошо!
Мои юбки аккуратно вернули в исходное положение, глаза промокнули изящным, слегка надушенным, батистовым платочком. Забрав его из мужских рук, я сама принялась приводить себя в порядок. Старалась усидеть на месте, чтобы не вскочить и не закружить в сумасшедшем танце. Меня распирало от радости - в воздухе мельчайшими каплями дождя закружила изморось, а я не корчилась от боли, мне не нужно было прятаться. Впервые за последние годы...
Рауль натянул поглубже мой капюшон, пытаясь уберечь от влажной взвеси, и немного грустно проговорил: