И по какой-то причине я улыбнулась ему в ответ, хотя от этого у меня заболели все мышцы и стало еще труднее дышать. И когда загорелся зеленый свет и он прибавил газу, я остановилась, потому что в боку невыносимо кололо, и обнаружила, что смотрю ему вслед. Мне казалось, что я его откуда-то знаю, а может, он мне кого-то напомнил, хотя это маловероятно, учитывая его черные очки.
Но по какой-то причине, а может быть, и без нее я запомнила номер сверкающего серебряного БМВ. Его было нетрудно запомнить. Это был номер «IOU» [1].
Глава 11
Понедельник, 30 июня
Диета: отлично. Кончилось печенье в шоколаде. Слишком устала от бега, чтобы готовить обед. Люси страдает из-за Нейла, Виктория злится, что Люси страдает, так что ни у кого нет аппетита. Нашла в буфете старую банку просроченного куриного супа. На вкус неплохо.
Физические нагрузки: отлично +++. Собираюсь принять участие в следующем лондонском марафоне. Сегодня сделала три круга мимо гаража и вызвала восхищение водителя БМВ. Завтра одолжу у Люси обруч для волос. А может, подстригусь. Надо купить тренировочный костюм.
Релаксация: я сдаюсь. Два из трех уже неплохо. Как можно расслабиться, если собственная машина смеется надо мной со двора гаража, а муж ни разу не позвонил с тех пор, как обвинил в покушении на убийство?
А еще я забыла про диазепам. Нет, наверное, все-таки он не так уж был мне нужен, если я принимала его всего два дня, а потом благополучно забыла? Я даже чувствовала себя виноватой перед государственной системой здравоохранения, ведь наверняка есть люди, которые действительно страдают от стресса и нуждаются в лекарстве. Я решила отнести остатки таблеток обратно в аптеку в следующий раз, когда поеду за покупками. Доктор Льюис никогда не узнает.
– Ты стала лучше выглядеть, мам, – сказала Люси через несколько дней, когда настолько оправилась от визита Нейла, что снова стала обращать внимание на окружающий мир.
– Лучше, чем что?
– Просто лучше. Ты выглядишь… по-другому.
Я посмотрела на себя в зеркало. Чистая правда! Ты и вправду прекрасней всех на свете, Белоснежка! Я уже немного похудела. Некоторые из моих туалетов стали сидеть лучше, а другие, которые и так сидели неплохо, теперь выглядели на мне как платья для беременных. Я подстриглась покороче, чтобы волосы не мешали во время бега, и кожа почему-то тоже выглядела лучше. Может, это из-за отсутствия печенек в шоколаде? Я старалась не приближаться к той части супермаркета, где они водились, когда закупала продукты на неделю, и заодно избегала столкновения с «Кит-Кат», «Пикниками» и всеми прочими шоколадками.
– Ты должна пойти и купить себе новую одежду, мам, – великодушно посоветовала Люси.
– На какие шиши? – грустно улыбнулась я.
– Ну, ты же сейчас ничего не тратишь на бензин, правда? – нашлась она.
Я села и подсчитала, сколько я потратила бы за три недели, если бы мне пришлось ездить на машине на работу и обратно (первые три недели я не считала, потому что я покупала бензин, чтобы добраться до Корнуолла), прибавила к этому стоимость печенья в шоколаде, пончиков, хрустиков, орешков с изюмом, яблочных пирожков и шоколадных рулетиков и с удивлением получила что-то около пятидесяти фунтов. Я была так потрясена, что пересчитывала четырежды, но сумма получалась только крупнее. Потом я потратила еще десять минут (не больше) на размышления, не стоит ли мне положить накопленные пятьдесят фунтов в какое-нибудь безопасное место в надежде, что там они каким-то магическим образом превратятся в триста пятьдесят и я смогу вернуть к жизни свою машину. По истечении этих десяти минут с работы вернулась Виктория и спросила:
– Мам, а почему ты все время носишь такую мешковатую одежду?
По-моему, она не совсем поняла, в чем дело, когда я бросилась к ней и крепко поцеловала. Машина подождет. Если я и дальше буду воздерживаться от шоколада и печенья, то через каких-нибудь пять лет у меня будет достаточно денег, чтобы заняться своей колымагой.
Вот как получилось, что во время обеденного перерыва в пятницу я примеряла юбки того размера, который у меня был, пока не началась обычная для среднего возраста прибавка в весе (не говоря уж о дополнительных фунтах, набранных в то время, когда я пыталась избавиться от своих волнений с помощью еды). Я вертелась перед зеркалом и вдруг увидела, что с другого конца примерочной на меня смотрит Лиз.
– Элли! Боже мой, я даже сперва тебя не узнала!
– Привет, Лиз, – ледяным тоном ответила я. Это было только справедливо. В последний раз, когда мы с ней разговаривали, она едва обращала на меня внимание, так была занята болтовней с проклятой Трейси.
– Просто поверить не могу! – возбужденно продолжала она. – Ты выглядишь совершенно потрясающе! Ты что, ездила отдыхать… на ферму?
– Нет. Но одна свинья приезжала повидать меня.
– Что-что?
– Саймон. На прошлой неделе. Притащил цветы…
– А-а. Да. Я слышала об этом.
– Да ну?
Несколько мгновений мы смотрели друг на друга – я в своей старой мешковатой футболке и в кокетливой синей юбочке сорок четвертого размера и Лиз с охапкой блузок, которые она явно уже примерила. А потом, даже не успев как следует понять, что происходит, я вдруг дала волю своей горечи и обиде прямо тут, в примерочной, в окружении массы зеркал и множества полуголых женщин разных возрастов.
– Ты вполне могла бы позвонить мне! Я, конечно, понимаю, что у вас теперь есть восхитительная Трейси, до которой мне как до луны, но лично я возвращаюсь на работу в следующий понедельник, нравится тебе это или нет! Мы столько лет работали вместе, и я думала, мы друзья, Лиз! Хотела бы я знать, неужели люди теперь вообще не понимают, что значит быть верным своим друзьям! И ты, и Мэри! Один-единственный раз вы пришли меня навестить, еще до того, как я уехала в Корнуолл, а когда вернулась, никто ко мне не пришел, как будто я заразная! Ну так вот, спасибо вам большое за вашу чуткость, и ты можешь пойти на работу и сказать им всем, что я считаю их эгоистичными бесчувственными мерзавцами, всех до единого! И надеюсь, с ними никогда не случится ничего подобного, потому что…
Тут мне пришлось перевести дыхание. В примерочной было очень тихо. Люди быстро застегивали молнии и пуговицы, вешали вещи на плечики и уходили. Я расстегнула и сняла синюю юбку.
– А вы с Мэри хуже всех, – тихо добавила я, не глядя на Лиз. – Честно говоря, я от вас такого не ожидала. Я думала, хоть вы будете скучать без меня.
Я собрала свои вещи и, все еще не глядя на бывшую подругу, повернулась, чтобы уйти.
– Стой, – окликнула меня Лиз.
– Почему?
Последовало молчание. Я повернулась и посмотрела на нее. Я была рада, что мне удалось сказать все это и не заплакать. Теперь я могла уйти с достоинством.
– Почему? – спокойно повторила я.
– Потому что ты в одних трусиках, – ответила Лиз.
Мы пошли в кафе. Перерыв на обед уже закончился, но Лиз позвонила Саймону и сказала, что у нее внезапно случился приступ мигрени, так что она никак не может вернуться в офис.
– Он так изменился, – поведала она. – Это после встречи с тобой. Думаю, даже если бы я сказала ему, что хочу прогулять остаток дня, он бы ответил: «Конечно-конечно, иди, отдохни сколько тебе нужно». Что, собственно, ты с ним сделала?
– Ну, не совсем то, чего мне хотелось бы, – призналась я, вспомнив о ножах в кухонном ящике. – А что ты слышала?
– Чего я только не слышала! – с наслаждением протянула Лиз, принимаясь за гамбургер. – В офисе слухи и сплетни так и бурлят!
Стало быть, дела идут на лад. Обычно мы болтаем только о состоянии туалетов, а также о том, чья очередь варить кофе.
– Но сперва я хочу кое-что прояснить, – добавила она уже серьезнее, откладывая гамбургер в сторону. – Мы не приходили повидать тебя и не звонили, потому что Саймон нам запретил.
– Чего?
– В тот день, когда он был у тебя, я спросила его, как ты себя чувствуешь и не можем ли мы с Мэри к тебе зайти. И как только я упомянула твое имя, он побелел и задрожал. «Ни за что! – закричал он. – Ей необходимы полный покой и никаких контактов с сослуживцами! Ее врач запретил ей контакты с сослуживцами! Не смейте заходить к ней, не смейте докучать ей по телефону!» Это было ужасно, такое впечатление, что ты до смерти напугала его.
– Я старалась! И врач действительно запретил мне контакты с сослуживцами, только я все равно надеялась, что кто-нибудь хоть немного побеспокоится обо мне. Но нет. – Я нахмурилась, кое-что вспомнив. – Нет, у вас ведь есть время только для этой вашей проклятой Трейси, правда? Ты даже не удосужилась поговорить со мной, когда я позвонила. Трейси то, Трейси это, Трейси такая милая, она теперь мой лучший друг…
– Она была ужасна, – с горечью перебила меня Лиз.
Была?
– Была? – повторила я вслух. – Была, но теперь больше не ужасна?
– Нет. Была, но теперь ее больше нет.
– Что, выкатилась?
– Совершенно верно.
– Но мне казалось, она тебе и вправду нравилась?
– Нет. Не нравилась, но мне приходилось притворяться. Слушай, Элли, не надо на меня так смотреть. Можно подумать, ты вела бы себя как-то иначе. Ты же знаешь, есть такая вещь, как политика. Нам всем приходилось лебезить перед людьми вроде Николя и…
– Все равно не понимаю. Эта самая Трейси – временный работник. Ты еще скажи, что она спала с Саймоном!
Люси помешивала свой молочный коктейль и молча смотрела в стакан.
– Черт побери, – сказала я. – Я пропустила какой-то скандал, да?
В это трудно поверить, правда? Год за годом течет скучная и монотонная жизнь, не происходит ничего интереснее визита инженера к сломавшемуся ксероксу или необычной печати на письме. И потом, как только я ненадолго ухожу, разражается настоящая буря. Восхитительная Трейси Мак-совершенство, красивейшая и самая расторопная временная работница, когда-либо переступавшая порог офиса, привлекает внимание Саймона и решает заняться им.
– Она играла с ним, как кошка с мышкой, – так Лиз описала процесс флирта. – Кончилось это тем, что мышка стащила с кошки трусики прямо у себя на столе. Не знаю, шокировало ли это Трейси, но точно шокировало Гундосую Николя, когда она вошла в кабинет и увидела всю эту картину.
– Бог мой! – воскликнула я, поглощая чипсы с томатным кетчупом. Ничто так не улучшает аппетит, как хорошая сплетня. – И что сказала Николя?!
– Ну, она, конечно, швыряла на пол предметы, топала ногами, рвала на себе одежду, а в конце концов заявила Саймону, что если он не выкинет вон «эту пакость», она расскажет его папочке, чем он занимается в рабочее время.
– На своем чудном полированном столе!
– …и включив автоответчик!
– …и вымещая злость на тех клиентах, которые умудряются к нему пробиться. Это, безусловно, дурно влияет на бизнес.
– Точно. И вот, не успела Трейси одеться как следует, как ее уже выставили за дверь, а Николя бежала за ней и кусала ее за пятки, как бешеный терьер.
– Значит, все хорошо, что хорошо кончается?
– Ну знаешь, это далеко не конец истории. На следующий день в офис приехал сам Ян Унвин!
– Кто?
– Ну, Элли, можно подумать, тебя тысячу лет не было! Мистер Унвин! Владелец компании! Папаша Саймона!..
– О боже! Я его ни разу не видела!
– И никто не видел, насколько я знаю, – кроме Саймона, конечно, да и он не слишком часто, как мне говорили.
– Он же все время живет за границей!
– Да, в Португалии. Приезжает только на Рождество или если с бизнесом какие-то проблемы.
– А что, были проблемы? Он прослышал о том, что Саймон трахал Трейси на столе? – спросила я, расширив глаза от восхищения.
– Да нет, дурочка. Проблема – это ты.
От удивления я уронила несколько кусочков картошки. Я? Проблема? Такая серьезная проблема, чтобы великий мистер Унвин примчался на родину из Португалии?
– С какой радости? – почти прошептала я.
– Ты знаешь, с какой радости! Потому что у тебя стресс из-за работы! Саймон рассказал ему по телефону, как только ты прислала вторую справку. Он и по поводу первой волновался, а после второй, надо сказать, весь день в туалет бегал.
– Здорово! – Я самодовольно улыбнулась.
– И тогда папочка примчался в офис, – продолжала Лиз. – На самолете, прямиком из Фару. Он прошел через приемную, а Николя пыталась его задержать, все спрашивала, кто он такой и что ему надо!.. Ты представляешь?!
Я представляла, и это доставило мне огромное удовольствие.
– …Прямиком в кабинет Саймона, а Саймон как раз сидел на столе и слушал Тома Джонса.
Несчастный кретин.
– И папаша с такой силой захлопнул дверь, что диск заело и он играл все время одно и то же: «Май, май, май Делайла», а вся компания и вся улица слушали, как Унвин орет на Саймона и называет его проклятым ленивым никчемным ублюдком и жалким паршивцем.
Верно подмечено.
– А Саймон завопил в ответ, что папа смылся в Португалию и бросил все на него и ему приходится обо всем заботиться, а персонал у него безобразный и никто, кроме него, вообще не работает…
– Наглость какая!
– Да, а знаешь, что сказал мистер Унвин?
– Нет, но надеюсь, что ты мне расскажешь…
– Он сказал, что если относиться к подчиненным с уважением, они работают гораздо лучше, и у них не бывает никаких стрессов из-за работы, и они не подают на компанию в суд. И что если на компанию действительно подадут в суд, то именно Саймон будет за все отвечать. И что если Саймону позарез нужно трахать секретаршу, то пусть он постарается делать это не так открыто, потому что сейчас об этом известно всем и каждому. А лично мистер Унвин не понимает, что Саймон в ней нашел, потому что, на его взгляд, она просто дешевая шлюха!
– Не может быть! – восторженно выдохнула я.
– А потом он распахнул дверь, и Николя упала прямо к его ногам!
– Она подслушивала?!
– Элли, говорю тебе, он так орал, что весь офис слышал! – радостно подтвердила Лиз.
Я прикончила картошку и сделала хороший глоток колы. Чудесно. Я готова была замурлыкать от удовольствия.
– А потом что? Когда ушел мистер Унвин? – потребовала я, страстно желая услышать продолжение.
– Саймон вышел из кабинета, опустив глаза, сел в машину и уехал. Мы все решили, что он собрался броситься с моста. Том Джонс все пел: «О, май, май, май Делайла», и в конце концов кто-то пошел выключить музыку, потому что у нас уже голова болела, и тут оказалось, что Николя до сих пор валяется на полу и выплакивает все глаза.
– Почему? Из-за Тома Джонса?
Это было бы вполне понятно, но вряд ли.
– Нет. Потому что Саймон ее бросил.
– О! – Я прижала руку к губам.
Все лучше и лучше. Такого дивного вечера пятницы у меня не было с тех пор, как в школе мы с девчонками поменялись дневниками и прочли про все тайны друг друга.
– Он бросил ее, потому что она не понравилась его папе?
– Я думаю, ему просто надо было отыграться на ком-нибудь. Его отчитали, а Николя буквально попалась ему под руку в неподходящий момент. Саймон сказал ей, что уже не может относиться к ней по-прежнему после того, как она обошлась с Трейси, и что он не в силах встречаться с ней теперь, когда об их романе узнали все, включая его отца!
– Да все всегда про них знали! Она же чуть ли не вешала нижнее белье на дверную ручку! А он покупал шоколадные презервативы и хранил их у себя в папке под буквой «П»…
– Ну, он, наверное, думал, что это их маленький секрет. В любом случае, – продолжала Лиз, явно наслаждаясь не меньше меня, – Саймон явился обратно на работу с огромной корзиной цветов.
– Для меня!
– Да, как выяснилось позже. Но Николя явно решила по-другому. Она вскочила с ковра, вытерла глаза бумагой для факсов и бросилась к нему с распростертыми объятиями, как та девица из «Грозового перевала»…
– И небось орала: «Хитклифф, Хитклифф!»