Пришел врач на плановый осмотр. На вопрос Насты о том, когда ее выпишут, он лишь снисходительно улыбнулся и поменял пакет с капельницей. Но убрал катетерную иглу, введенную в мочевой пузырь. Наста усмехнулась этому – ходить в туалет она может и самостоятельно. Это радует.
Господин Коеси, обед уже подан, - сообщил один из помощников.
Акутагава минуя его быстрым и энергичным шагом, не удостоил служащего взглядом, направляясь к своему кабинету в сопровождении телохранителей. В рабочие дни он всегда обедал в своем кабинете, не отлучаясь для этих целей в ресторан, что значительно экономило ему время. Сейчас он, только прилетев на вертолете с деловой встречи, должен был пообедать, а затем принять ежедневные доклады у штатных аналитиков «Ниппон Тадасу». Подле дверей у него зазвонил мобильный телефон. Акутагава ответил на звонок, одновременно проходя в кабинет:
Я слушаю.
Господин Коеси, вас беспокоит Каташи Ясуо, - Каташи был президентом Токийской фондовой биржи и его соратником. Несмотря на то, что разница в возрасте Акутагавы и Ясуо исчислялась почти тремя десятилетиями, последний разговаривал с собеседником чрезвычайно почтительно: - Только что я получил доклад касательно индекса Никкеи и Топикс*, который я должен представить общественности в три часа дня. Курс акций продолжает падать – самые большие потери заметны во внешнем секторе рынка, около 0,94 процента.
Что и ожидалось, - откликнулся мужчина, поднимаясь по лестнице на второй уровень, где размещалась зона отдыха и был накрыт стол с трапезой. Такесима и Сугавара устроились в креслах внизу, не собираясь маячить на глазах хозяина во время обеда. Теперь Акутагаву повсюду сопровождало почти с две дюжины телохранителей, но в личные апартаменты допускались по-прежнему только эти двое. – Как я и предполагал, компании, работающие с долларом, начнут испытывать возрастающие трудности. Мы подождем, когда курс йены возрастет до максимального значения по отношению к доллару и их акции упадут до критического уровня, тогда мы начнем диктовать свои условия.
Да, конечно… - Каташи замешкался было, однако все же сказал: - Мое особое беспокойство вызывает ухудшение конъюнктуры на внутреннем рынке. По вашему распоряжению я пока отказываюсь от каких-либо долгосрочных прогнозов, однако многие уже пророчат, что кризис будет углубляться и контролировать события уже будет нельзя…
Это закономерно и в этом нет ничего неожиданного, - мягко, но непреклонно осадил его Акутагава. Ему, конечно, было ясно беспокойство Каташи, ведь тот рисковал своим президентским креслом и доверием делового мира, прикрывая махинации самой могущественной в Азии семьи - Коеси. Именно Коеси спровоцировали биржевой и валютный кризис, который перекинулся с востока на запад и в течение уже нескольких дней только разгорался, не думая утихать. Что будет происходить дальше предугадать не мог никто, в том числе и президент Токийской фондовой биржи. Но переживания Каташи не волновали Акутагаву, лишь раздражали, поскольку тот отнимал у него время этим в общем-то пустым разговором. Утешать и ободрять каждого, кто работал на Коеси, Акутагава не собирался. – Не будем забегать вперед, господин Каташи. Всему свое время.
Закончив телефонный разговор, он сел за стол, разворачивая салфетку. За еду Акутагава принялся быстро и сосредоточенно – так едят сверхзанятые люди, у коих на каждую минуту составлено расписание. В последние дни он действительно был занят почти двадцать четыре часа в сутки: сначала он находился в Китае, где распоряжался полученным наследством семьи Сангацанма, вернувшись в Японию он вплотную взялся за свой план. А план этот имел собой только одну цель – уничтожить Коннора Ваалгора. Тот каким-то чудом выжил во время взрыва небоскреба, но это не слишком задело Акутагаву – не раздавил Ваалгора в этот раз, так раздавит в следующий. Теперь Акутагава избрал тактику планомерного, но неумолимого наступления на врага. Больше никаких переговоров, никаких перемирий, никаких импульсивных попыток решить проблему мирно и бескровно… Через несколько дней ему нужно будет вернуться в Китай, чтобы присутствовать на собрании китайской элиты, возмущенной и напуганной его внезапной и жестокой расправой с семьей Ланчьжи. Однако китайцам придется или согласится с его амбициями, либо объявить войну, а на последнее они не решатся. Не решатся, так как уже убедились – воля Комитета для него не значат ровным счетом ничего, и что Коеси Акутагава готов воевать с каждым из них. Комитета уже нет, он уничтожен. Конечно, не все Представители погибли во время взрыва на крыше «Георгиевской звезды», но те, кто выжил, будут напуганы и уяснят, наконец, что время для масштабного перераспределения власти пришло. Пора всколыхнуть этот омут, в котором все эти трусливые воротилы так уютно устроились, свили из золота свои гнездышки…
Акутагава уже заканчивал с карпаччо из утиной грудинки с сыром Грана Падано, как рядом с ним послышался знакомый голос:
Хороший ход: надавить на доллар, чтобы убить двух зайцев сразу. Разоришь тех, кто еще был непокорным, а заодно ущемишь интересы Ваалгора, - зеленоглазый мужчина, появившись по своему обыкновению словно бы из ниоткуда, приблизился к столу, отодвинул стул и вальяжно опустился на него. – Впрочем, полагаю, этот блондинчик тоже постарается повернуть ситуацию в свою сторону. Он попробует оказаться героем в этом надвигающемся экономическом шторме.
Хозяин апартаментов пару раз молчаливо моргнул, потом, проглотив то, что было во рту, отложил нож и вилку.
Нет. Героем в этом шторме буду я, - ответил он.
Акутагава не спросил о том, как тот сюда попал: уже давно он вручил ему пластиковую карту, дающую прямой доступ в здание «Ниппон Тадасу», чтобы Ив мог в любой момент явиться на встречу. По лестнице, держа оружие наготове, взбежали Такесима и Сугавара – они услышали посторонний голос и тут же бросились наверх. Увидев Ива, в этот миг не спеша прикуривающего сигарету и державшего себя обманчиво расслабленно, они убрали оружие и вопросительно взглянули на Акутагаву. Он сказал то, что они, в общем-то, и ожидали услышать:
Оставьте нас одних.
Ив и Акутагава не нарушали тишину, пока не телохранители спускались вниз и двигались к выходу. Акутагава пытливо рассматривал долгожданного гостя, цепляясь взором за его лицо, как во что-то необыкновенное. Ив курил и улыбался уголком губ, будто все было как прежде – но все же что-то изменилось в его облике. Ив выглядел… усталым? Эти усталые тени затаились у его губ, у крыльев носа, под изумрудными глазами, обозначились морщинкой у переносицы. По лицу Ива будто бы пролегла невидимая трещина, исказившая его красоту, превратившая ее трагичное подобие былого совершенства. Впервые можно было прочитать на этом лице его настоящий – почти тридцатилетний – возраст. Раньше он всегда выглядел более свежо и молодо.
Я опасался, что ты пострадаешь во время взрыва, - заговорил Акутагава наконец. – Я бы упрекнул тебя, что ты не вышел на связь, но я помню о твоей любви к сюрпризам.
Ив только криво усмехнулся в ответ, докуривая сигарету – и в нем вдруг отчетливо проступила какая-то скрытая надломленность. Акутагава встал из-за стола, но направился не к нему, а к кожаному офисному дивану. Опустившись на него, мужчина выжидающе взглянул на Ива, а затем призывно протянул ему руку:
Иди ко мне.
Тот поднялся со стула с грациозностью, на которую, казалось, способно только его тело и никакое другое больше. Приблизившись к Акутагаве, он, опершись коленями в мягкое сидение дивана, забрался мужчине на колени. Тот, не ожидая долго, обхватил его лицо ладонями и прильнул к его губам. Ив отреагировал на его поцелуй незамедлительно – с необходимой Акутагаве страстью, желанием. Они целовались глубоко и жгуче…
Я думал, что потерял вас обоих, - прерывающимся голосом прошептал Акутагава, кончиком носа прикасаясь к гладкой щеке Ива и вдыхая запах его кожи. – Сначала сбежал Юки, потом пропал ты... Ты попал в ловушку, и я не знал даже, что предполагать... Ваалгор держал себя так, что я решил, будто тебя больше нет в живых. Но ты вернулся… Ты вернулся… - он вновь притянул зеленоглазого мужчину к себе, награждая поцелуем.
Ив отстранился немного, заглядывая ему в глаза, и ловя дыхание любовника, проговорил:
Я должен был вернуться.
В следующее мгновение сильный и умелый удар в кадык костяшками пальцев, отбросил Акутагаву назад, на спинку дивана. Он захрипел, не в силах издать ни звука или хотя бы сделать вдох. Изо рта у него хлынула кровь, а взгляд изумленно-ошарашенный впился в издевательски ухмыляющегося Ива. Быстро обыскав Акутагаву, он вытащил его пистолет и, не убирая своего оскала, слез с колен, отступив на несколько шагов назад.
Тебе эта игрушка не понадобится, милый мой, - сказал Ив, вытаскивая из пистолета обойму, после чего бросил пистолет на обеденный стол, а обойму в дальний угол. В его руках щелкнул складной нож с блестящим, остро отточенным лезвием. – Сегодня моя очередь играть.
Акутагава, сплевывая сгустки крови, попытался что-то сказать, но голосовые связки не подчинялись ему. Ив, наблюдая за его потугами, рассмеялся, выжидая, что же тот попытается предпринять дальше. Мужчина поднялся с дивана, покачнувшись, бросился было на Ива. Тот без труда уклонился – но уклонился ровно настолько, чтобы всадить тому нож чуть ниже ребер. Акутагава упал на пол.
О, и не рассчитывай, что я сделаю это быстро, - ударив его по позвоночнику, Ив помешал тому выпрямиться, опрокинув обратно на пол и частично обездвижив. Затем, перевернув его на спину, навалился сверху, поднеся нож к лицу Акутагавы. – Времени у нас, конечно, немного, но, поверь, я распоряжусь им как следует. Твоя смерть будет как можно более болезненной…
Акутагава, издав хриплое рычание, вцепился в его руку, не спуская горящего взора от зеленоглазого мужчины. Но отвести от себя нож у него не хватило силы, Ив только расхохотался в очередной раз.
Какой у тебя сейчас взгляд! Как же давно я хотел его увидеть…
Что… ты… - голосовые связки едва подчинялись Акутагаве, но сила воли преодолевала боль и повреждения. Не в силах крикнуть, позвать на помощь, он выдавливал из себя булькающий шепот: - …делаешь?
Убиваю тебя, любовь моя, - последовал ласковый ответ. Потом лицо Ива исказилось гремучей болью, страданием: – Видишь ли, моя сестра мертва. Она умерла, Акутагава, слышишь? Она умерла! – он двинул кулаком по лицу Акутагавы, сломав тому нос, заставив кровь теплой струйкой хлынуть наружу. Когда тот попытался что-то сказать, Ив вновь его ударил. – Она умерла! И теперь нам всем придется умереть, слышишь?
Она…
Заткнись! – последовало еще несколько ударов. – Я хотел убить себя прямо там, рядом с ее телом. Но остановился. Знаешь, почему? Потому что в ее смерти виноват не только я. Виноват ты, виноват Юки, виноват Ваалгор… Так что, прежде чем я присоединюсь к сестренке, сначала я отправлю всех вас туда. Одного за другим… - Ив сдавил на шею Акутагаве, наклонился к нему, почти целуя его и, одновременно причиняя боль, удавливая, усиливая кровотечение: - Да, я убью Юки. Найду и убью. Я хочу, чтобы ты думал об этом, когда я начну тебя резать. И еще я хочу, чтобы ты, умирая, знал, что Юки ни в чем перед тобой не был виноват. Тебе не следовало так его подозревать, потому что он действительно любил тебя и никогда не изменял - ни со мной, ни с Ваалгором – ну, в последнем случае, до своего побега, я думаю. Я ведь изнасиловал его, Акутагава. И вправду изнасиловал, но обставил все так, что он не смог признаться тебе, а ты ни в чем меня не заподозрил. И я знал, что Юки говорит правду, когда пытался убедить тебя в том, что не спал Ваалгором, но не стал сообщать тебе об этом. Ты бы поверил моим словам и прислушался бы к Юки, но я не желал вернуть в ваши отношения мир и покой. Мне безумно нравилось видеть, как ты ломаешь все лучшее, что было в ваших отношениях, как топчешь это, сам не замечая. Мне безумно нравилось играть с вами двумя, это пьянило меня… Жаль, что все кончится не так, как я мечтал – но что поделать? Мы слишком заигрались и натворили бед. Мы должны быть наказаны…
Акутагава, напрягшись, резким движением оттолкнул его локоть, с влажным хрипом выдохнув воздух, и выдавил:
Она… жива!
Не лги, это бессмысленно! – на лбу и висках Ива вздулись жилы, он не мог скрыть своих чувств, своего бешенства. – Я держал ее на своих руках, я пытался вдохнуть в нее жизнь, но не смог… Не лги. Я все равно убью тебя и всех остальных. А сейчас я займусь твоими красивыми глазками…
Она жива! Ты слишком… поторопился… - под боком Акутагавы расползалась лужица крови, вытекающей из ножевой раны. Он повернул, насколько мог, голову, стараясь уклониться от приближающегося лезвия. – Мне доложили… что сейчас она в госпитале, а не в морге… Убедись сам, а убить можешь и потом!..
Ив прищурился на него, кусая нижнюю губу, острый кончик ножа замер в нескольких миллиметрах от глаз Акутагавы.
Я не лгу. Она жива. Клянусь, - прошептал тот, уже более внятно, его горло оправлялось от нанесенного удара. Зеленоглазый мужчина помедлил, лезвие ножа дрогнуло, затем отодвинулось прочь. Разбитые губы Акутагавы дрогнули в одобрительной улыбке: - Вот и умница.
Иди к черту, - улыбнулся ему в ответ Ив, и ударил его рукояткой ножа, отбросив в обморок.
Когда Акутагава пришел в себя, то Ива рядом уже не было. Оставляя за собой кровавый след, он добрался до дивана и только там заметил валяющийся портативный генератор электромагнитных помех ограниченного радиуса действия. Видимо, забравшись ему на колени, зеленоглазый безумец незаметно положил его рядом, чтобы заглушить сигналы мобильного и тревожного маячка, который Акутагава носил в своих часах. После того как Ив ударил его в первый раз, он нажал на кнопку маячка – и сразу же должны были вбежать телохранители. Но никто не пришел на помощь – теперь ясно, почему. Ив все предусмотрел и вполне мог исполнить свой план, а потом спокойно уйти… Акутагава отшвырнул от себя подальше генератор и вновь надавил на кнопку тревожного маячка.
«…Меня пугает твоя слепота, Акутагава! – вспомнился ему надрывный, звенящий от боли голос Юки. - И еще больше меня пугает вероятность того, что ты можешь заплатить жизнью за эту слепоту…»
Акутагава, не замечая боли от раны у себя в боку, закрыл лицо руками, выдохнул его имя, и замер неподвижно.
1
_Пять месяцев спустя __
_ __Токио _ _
Госпожа, уже половина восьмого, - кротким голосом сообщила молодая и тонкая как тростинка девушка-горничная, появившись в ванной комнате.
Как же быстро летит время… - растягивая слова и не открывая глаз, проговорила Наталия Харитонова; она лежала в похожей на бассейн джакузи, плавая в надушенной жасмином воде, расслабленная и распаренная. Через несколько секунд Наталия соблаговолила подняться из воды и покинуть купальню.
Горничная тут же подала ей тонкую и почти невесомую ткань, которой ее хозяйка промокнула влажную кожу тела, а затем и шелковый халат. Запахнувшись в него, девушка прошла в гостиничный люкс, занятый ею на время ее пребывания в японской столице. Камердинер уже приготовил ее наряд - черное вечернее платье висело на специальных петельках, поджидая свой час. Усевшись на банкетку перед туалетным столиком, Наталия позволила стилисту и косметологу заняться своей внешностью – сегодня вечером она должна выглядеть безупречно.
«Да, именно, так, безупречно, - мысленно повторила Наталия, безропотно отдаваясь рукам специалистов по красоте. – Коеси Акутагава никогда не увидит меня недостаточно красивой для него!..»
Пусть на душе у нее скребли кошки, но она ни словом ни жестом не выказывала своей растерянности. И пусть ей трудно было вообразить причину, подтолкнувшую Коеси вновь пригласить ее на личную встречу – однако это не помешает ей держаться со спокойной уверенностью королевы… Над Токио уже сгустились сумерки зимнего вечера, заставив зажечься уличные фонари и огни зданий. Когда Наталия будет готова, то вертолет пронесет ее над всеми этими огнями за пределы столицы, в пригород, где находилась знаменитая крепость Акутагавы Коеси – вилла Угаки. Крепостью ее называли за тщательность, с которой ее охраняли, за систему безопасности и устойчивость к любой стихии. Там, за сверхпрочными стенами и дверями, им предстоит встретиться за ужином.