— Чего? — проворчал он, щурясь от солнечных лучей. — Нас нашли?
— Нет.
— Тогда дай поспать.
— Ты так вообще не проснешься, — не отставала я.
— А может, я предпочитаю умереть во сне.
Я прямо дар речи потеряла от такого заявления.
— Да шучу я, шучу, — Тайлер правильно истолковал мое затянувшееся молчание и с видимым усилием заставил себя сесть, потер глаза, — уже и пошутить нельзя. Я пока что вообще не собираюсь умирать.
Мне полегчало.
Посмотрев на Александра, я не выдержала и хихикнула. Да уж, нас сейчас только на парад. Грязные, оборванные, потные, у него его еще и запекшаяся кровь размазана по лицу. Красавцы, нечего сказать.
Тайлер явно понял, о чем я подумала, и скорчил мне «рожицу». Я подняла руки ладонями от себя, показывая, что сдаюсь. Он хмыкнул.
— Мы куда-нибудь пойдем? — спросила я уже серьезно.
Сил не было, я уже даже перестала испытывать чувство голода, только огромную неутолимую всеобъемлющую жажду.
— Если мы будем сидеть здесь, нас могут вообще не найти.
— А если будем весь день идти и пройдем расстояние, которое флайер преодолевает за пару минут, это поможет?
Я не хотела нагнетать обстановку, но нужно смотреть правде в глаза. Идти или сидеть, мы оба понимали: если нас не найдут, шансов на спасение у нас нет.
Тайлер помолчал несколько секунд, наверное, думая о том же, а потом тихо признался:
— Если мы будем просто сидеть в ожидании смерти, я свихнусь.
Откровенно.
— Тогда пошли, — я заставила свое тело подчиниться и подняла его с земли одним усилием воли.
— Идут всего вторые сутки, — напомнил Александр, — еще ничего не кончено.
Что ж, я же сама говорила, что никогда не сдаваться — похвальное качество.
* * *
Не знаю, сколько еще длилось это путешествие в никуда. Наверное, пару часов. А потом у меня подвернулась нога, я еще вчера порвала ремешок у босоножек на правой ноге, и сейчас это дало о себе знать: я неудачно поставила ногу на камень, и она вывернулась.
— Ч-черт! — я взвыла от боли и уселась прямо на горячую глину, потирая лодыжку.
Александр успел отойти немного вперед, но тут же вернулся и присел возле меня на корточки:
— Ты как?
Я — отвратительно. Я больше не могу идти, я стерла ноги, а теперь еще и вывернула одну из них. У меня кружится голова от голода и жажды, ее напекло, и кусок ткани, оторванный от платья и повязанный поверх волос, ни черта не спасает от солнцепека. Я…
— Я в порядке. Правда.
Тайлер присел рядом на землю, согнув ноги в коленях и опустив голову, спутанные пряди волос упали на лицо, но он не стал ни убирать их, ни поднимать глаз.
Кажется, отчаяние стало подбираться и к нему, вот только Александр по-прежнему не готов в этом признаться ни мне, ни себе самому.
Я сидела, потирала больную ногу и молчала.
А ведь на моем месте могла оказаться Лора. Милая нежная, но в то же время очень упорная Стэнли. Как бы вела себя она на моем месте? Плакала бы, как она устала, и как ей плохо, или же, наоборот, не подворачивала ноги и не падала бы с откосов, а смело шла вперед, слепо веря своему командиру?
— Почему я? — мой голос напоминал скрип несмазанных петель, что казался незнакомым даже мне самой.
— Что — почему? — не понял Тайлер.
— Ты как-то сказал, что земляне предложили тебе несколько кандидатов, — напомнила я. — Так почему я?
Он пожал плечами.
— Я уже говорил, мне нужен был второй пилот.
— Я была единственным пилотом из кандидатов?
— Нет.
Мог бы и соврать, что ли, раз так.
— Тогда?
— Морган, — взмолился Александр, казалось, уже из последних сил, — ну чего ты от меня хочешь? Это называется чутье на людей. Я посмотрел несколько досье, и выбрал твое.
Но я не собиралась отставать так просто, если мне суждено умереть в ближайшие сутки, то я, по крайней мере, удовлетворю сполна свое любопытство и получу ответы на все мучавшие меня до этого вопросы.
— Как «Прометей» вообще попал в программу по обмену? Вы ведь не входите в регулярные войска Лондора.
Тайлер приподнял голову, но только затем, чтобы я увидела его недовольную гримасу.
— Ты решила ускорить мой конец?
— Скорее, разнообразить свой, — ответила я чистую правду. — Разве я прошу разглашать военную тайну? Эта информация секретна?
— Да нет, — признал Александр, — просто надо было спрашивать вчера, пока у меня хотя бы язык ворочался.
Тут я, пожалуй, была согласна, мне вчера вечером в ночной прохладе тоже говорилось легче, но сейчас я, честно говоря, опасалась до следующей ночи не дожить.
Однако настаивать я перестала. По сути, это действительно не важно, все не важно…
— Это Рикардо, — Александр заговорил сам, — ему приспичило, мол, у меня получится, и все такое.
— А под «всем таким» он подразумевал рекламный ход: родной брат президента приручил землянку? — догадалась я.
— Поменяй «приручил» на «нашел общий язык», и, я думаю, да, именно это было в его планах.
— Почему тогда ты согласился?
— У меня не было причин отказывать. Я уже говорил, я хотел второго пилота… Ну а ты?
— Что — я?
— Как ты попала в программу обмена?
Я хмыкнула, была бы у меня в пересохшем рту хоть капля слюны, я бы сплюнула.
— Меня никто не спрашивал. Поставили перед фактом: или «Прометей» или в отставку.
— На корабль к ненавистным лондорцам, врагам твоей Родины, — передразнил Александр.
— Не врагам моей Родины, а моим врагам.
В глазах Тайлера промелькнуло понимание.
— Из-за Ника?
— Из-за Ника.
— Но ты ведь понимаешь, что это не я убил твоего брата и никто из моего экипажа.
Я опустила глаза.
— Понимаю, — и всегда понимала, это ничего не меняет.
Я думала, что Александр продолжит пытаться меня переубедить, настаивать, что моя ненависть к его стране беспочвенна и бессмысленна, но он промолчал. Сидел и думал о чем-то своем.
— Пойдем? — предложила я через несколько минут.
— Куда? У тебя лодыжка распухла.
— Не впервой, — соврала я, — дойду, — по правде говоря, я чувствовала себя немного виноватой, что сама начала эту тему противостояния Земли и Лондора. Мои чувства к лондорцам навсегда при мне, но сейчас, возможно, в последние часы жизни, рядом с лондорцем, на деле оказавшимся неплохим человеком, разговоры об этом были неправильными и ненужными.
Тайлер окинул меня критическим взглядом, и я поняла, моя ложь не прошла.
— Тебе нельзя идти.
— Нести ты меня не сможешь, так что у меня нет выбора, — попробовала я пошутить, но, видимо, мое чувство юмора испарилось из меня вместе с влагой.
— Ты была права, они найдут нас и здесь.
Я не стала спорить, мне на самом деле было больно, и не было сил никуда идти.
* * *
Приближался вечер, третий вечер в пустыне. Мы прожили двое суток.
Не знаю, как так получилось, но каким-то образом я лежала поперек груди Александра, а он накручивал на палец прядь моих окончательно спутавшихся волос. В этом не было ничего интимного и тем более эротического, ни у кого из нас не было сил даже думать на эту тему, все мысли сводились к одному — к воде.
— Я боюсь засыпать, — призналась я, впервые говоря кому-то вслух о своих страхах, но точно зная, что здесь и сейчас человек, находящийся рядом, меня не осудит.
— Тогда не засыпай, — спокойно ответил Тайлер. — Поговори со мной.
— Мы, кажется, уже все обсудили, то, что можно было, и то, что нельзя.
— Интересным людям всегда начнется, что обсудить, — не согласился он со мной.
— А мы интересные?
— Ну я уж точно.
— Хвастун, — были бы силы, я бы его стукнула, но мне было тяжело пошевелить даже рукой.
И тогда мы стали говорить, обо всем и ни о чем одновременно. Александр рассказывал глупые и порой нелепые случаи из своего детства, сначала в семье, потом в приюте, из которого он трижды пытался бежать.
— Куда? — спросила я.
— А черт его знает. В подростковом возрасте важен сам акт протеста, а не его последствия.
Мы смеялись, смеялись, потому что закрыть глаза и замолчать означало сдаться.
Я тоже что-то рассказывала, вспоминала истории из школы и Академии, перед глазами вставали, казалось, давно забытые лица и события. На поверхность извлекалось все, и общеизвестные факты и старые секреты. Главное было одно — говорить и не останавливаться.
А потом раздался звук, звук, показавшийся мне самой прекрасной музыкой во Вселенной — рев флайера.
Мы вскочили с такой скоростью, будто только что не мы валялись без сил. Флайер был еще далеко, и распознать его было невозможно.
— Это могут быть карамеданцы, — озвучила я и без того очевидную вещь.
— Тогда мы их разочаруем, что до сих пор живы, — отозвался Тайлер, — и им придется подождать еще.
И мы замерли, задрав головы и с замиранием сердца ожидая приближения летящего аппарата.
А потом в лучах заходящего солнца сверкнула эмблема «Полиция Сьеры».
Я завизжала, как маленький ребенок, впервые увидевший море, и повисла у Александра на шее. Кажется, мы обнимались.
Нас заметили, флайер пошел на снижение. Мне казалось, что я еще в жизни не была так счастлива и не видела ничего прекраснее этой спускающейся с неба машины.
Флайер еще находился в метре от поверхности, когда его боковая дверца открылась, и в проеме показался Эшли. Растрепанный, в помятом костюме и залегшими под глазами темными кругами. Ему тоже непросто дались эти двое суток.
Он спрыгнул вниз, не дожидаясь полного снижения аппарата, и побежал к нам, и в этот момент я была готова простить ему все смертные грехи.
По законам жанра нам следовало бы броситься к нему навстречу, но последние силы уже были только что потрачены. Поэтому мы с Тайлером стояли рядом и просто ждали.
Александр приобнял меня одной рукой.
— Я же говорил, не дрейфь, сестренка, — пробормотал он, улыбаясь.
— Больше никогда не называй меня сестренкой, — с фальшивой злостью зашипела я.
— Хорошо, я буду звать тебя старушкой.
И я все-таки ткнула его кулаком в бок.
* * *
Мне ужасно хотелось есть и пить, но эти зловредные врачи не давали мне много ни того, ни другого. Я засыпала и просыпалась, кажется, у меня началась лихорадка. «От перегрева», — слышала я чей-то голос, но так и не смогла определить, кому он принадлежит. Снова засыпала и просыпалась, получала свою порцию воды и жидкой пищи и опять засыпала.
Когда я проснулась в очередной раз, я чувствовала себя намного лучше. Осмотрелась: обычная больничная палата, должно быть, все еще на Сьере. В помещении никого не было, но противный медицинский прибор запищал, оповещая кого-то о моем пробуждении.
— Выключите, — взмолилась я, вбежавшей медсестре, и невыносимый звук стих.
Девушка в белом халате измерила у меня температуру, проверила пульс, разбинтовала бедро, нанесла новую порцию мази и снова наложила повязку.
Я вообще напоминала себе мумию, бинты на бедре, на лодыжке, на локтях, даже на пальцах ног. Как выглядело мое лицо, по правде говоря, я даже не хотела знать.
— Где я? — боже мой, какой скрипучий голос.
— В больнице, не волнуйтесь, — получила я весьма информативный ответ.
Люди, я перегрелась, а не умом тронулась, понятное дело, что я в больнице!
Но девушка оказалась не из болтливых, еще раз проверила все приборы, попросила не волноваться, мол, мне это вредно, и просто-напросто сбежала.
Я снова осталась одна, лежала и злилась. Потом, несмотря на боль во всем теле, решила подняться. Не хотят объяснять, так я сама встану и все выясню.
Но стоило мне спустить ноги с койки, как дверь отворилась. Я вздрогнула.
— И куда это ты намылилась, а, моя старушка?
Я зашипела, как голодная змея:
— Еще раз так меня назовешь…
— Ладно-ладно, поправишься, можешь меня бить. А сейчас ложись, доктор говорит, тебе еще нельзя вставать.
Я зашипела еще громче, но позволила себя уложить, укрыть одеялом и даже поправить подушку, чтобы я могла оставаться в положении «полусидя».
Александр выглядел хорошо, ну, то есть, хорошо при учете того, что мы пережили. Кровоподтек на скуле, припухшая губа, немного осунувшееся лицо, синяки под глазами, но при этом вид довольный, я бы даже сказала, цветущий. Он вообще выглядел полным энергии.
Так нечестно! Мы оба там были, так какого черта, он носится по больнице, а я лежу тут, как куколка невылупившейся бабочки?
— Что со мной? — спросила я, хмуро глядя на Тайлера снизу вверх.
— Реакция организма на стресс и перегрев, — охотно объяснил он, — плюс пошло заражение от раны на бедре. Но уже все в порядке.
— Сколько прошло? — тут же потребовала я.
— Два дня.
— У-у, — я без сил откинулась на подушку, лежу тут овощем целых два дня. Позорище.
— Эй, старушка, чего удумала? — прищурился Александр.
— Еще раз меня так назовешь!..
— Ты меня ударишь, я помню, — проявил он чудеса хорошей памяти, потом подошел и бессовестно присел на койку возле моего бедра. — А если серьезно, я рад, что с тобой все нормально.
Его ладонь накрыла мою руку. А я вдруг вспомнила, как всего-то на прошлой неделе в его кабинете на «Прометее» меня передернуло от такого же жеста. Теперь это показалось мне совершенно естественным, во всяком случае, отдергивать руку мне не захотелось. Но Тайлер убрал ее сам.
— Ты расскажешь мне, что произошло? — миролюбиво попросила, решив разыграть пай-девочку, ибо криком мне пока что ничего узнать не удалось.
— Может, лучше из первых уст? — предложил Александр.
— Эшли! — тут же догадалась я. — Ну, конечно. Где он?
Тайлер улыбнулся краем губ.
— Вообще-то, в коридоре.
— Почему не зашел? — не поняла я.
— Он думает, ты до сих пор на него злишься.
— Что за чушь, — отмахнулась я. — Зови его сюда.
— Я так и думал, — Тайлер подмигнул мне, встал и шагнул к двери.
А мне вдруг сделалось страшно.
— Александр!
Он остановился, повернулся ко мне, приподняв бровь и ожидая пояснений, зачем я его окликнула.
А я смутилась.
— То, что я говорила… там, в пустыне… — мне даже не сразу удалось подобрать слова, но он понял и так.
— Ну, ты чего? — мне показалось, Александр даже обиделся. — Никто никогда ничего не узнает, я обещаю, — а потом все же вышел за дверь.
А я почему-то сразу ему поверила. Никто никогда ничего не узнает. Подумать страшно, что я несла, думая, что жить нам осталось всего-ничего.
* * *
Эшли, и правда, чувствовал себя смущенно, когда вошел, но быстро расслабился, видя, что я не собираюсь поминать старое.
Наконец, мне рассказали, что случилось, пока мы с Тайлером «загорали».
В тот день Рис заговаривал Гаранье зубы столько, сколько мог, сулил возмещение ущерба, полученного вследствие погрома, устроенного Дэни, а потом управляющему позвонили, и он, сославшись на непредвиденные обстоятельства, улизнул.
Эшли сразу заподозрил, что Гаренье могли вызвать в случае нашей поимки, но рассудил, что причиной также могла быть поднятая нами тревога. Он подождал еще некоторое время, и когда не вернулся ни Гаренье, ни мы, окончательно понял, что дела плохи.
Нужно было что-то предпринять, но Рис прекрасно понимал, что не может просто спуститься вниз, размахивая пушкой. А так как наше задание состояло в том, чтобы выяснить, правда ли здесь похищают людей, или это пустое подозрение перестраховщиков, Эшли справедливо рассудил, что раз нас схватили, значит, мы получили доказательства.
Так как Лондор не одобрял афиширование своего участия в подобных операциях, Рис решил не выходить из образа. Связался с Беном и Китом и сказал им вызвать в «Райские кущи» местную полицию от имени Джереми Хоула.
Надо отдать полиции должное, среагировала она быстро. Эшли поведал стражам порядка почти чистую правду, мол, жена и ее брат пропали, и ходят слухи, что они не первые, кто здесь исчез.