Эти отрывочные сведения с трудом удалось вытянуть из немногословного дяди Васи. На мясокомбинате становилось меньше работы. Животноводческие хозяйства все реже пригоняли на бойню скот. Резко сократился выпуск продукции. Работали по два-три часа в день. Народ отправляли в бессрочные отпуска, зарплаты сократились. Льготные покупки прекратились вообще.
Ситуация в стране ухудшалась с каждым днем. Цены взлетали, магазины пугали пустыми полками, купить что-либо можно было только на рынках. После разорительной павловской реформы, когда миллионы сограждан потеряли все свои сбережения, возник дефицит наличных денег. Предприятия рассчитывались с работниками и между собой бартером, собственной продукцией или еще какими-нибудь непрофильными товарами.
Сергей и Виктор давно подумывали об увольнении, но уйти было некуда, везде царил развал и неразбериха. Идея с заготовкой грибов показалась заманчивой. Уговорили Василия съездить к себе на малую родину, написали заявления об отпуске.
Дядя Вася покинул Старые Плывуны еще подростком больше сорока лет назад. Освоился в большом городе, женился, и раз в три года приезжал в гости к брату. Добираться туда было непросто. До Пихтовки ходил междугородний автобус, а потом приходилось почти девяносто километров трястись по бездорожью на попутках.
Тем не менее, встретились с Антанасом, позвонили брату, рассказали перспективный замысел-прожект. Тот обещал всячески содействовать, мобилизовать жителей. Сообщили дату прилета и отправились на комбинат.
Там в отделе снабжения закупили семьдесят килограмм свежего сервелата и десять ящиков говяжьей тушенки. Предприниматель рассчитался наличными деньгами, и начальник отдела с благодарностью жал ему руку, заискивающе глядя в глаза и предлагая купить еще полтонны субпродуктов. Следующим утром Петр отвез всех в воинскую часть, и командир полка сам лично сел за штурвал. Он тоже был в доле.
Сельчане с восторгом приветствовали прилетевших заготовителей. Обнимали Василия, помогали выгружать вещи. Село было совсем небольшим, тридцать семь дворов, и Антанас с председателем быстро осмотрели хозяйство. Затем пояснили людям задачу, хотя они и так все знали. Желающих помочь в заготовке грибов разделили на две бригады. Одна группа собирает непосредственно лисички. Другая часть готовит грибы и инвентарь к засолке. Всего набралось девятнадцать добровольцев, в основном женщины. Они были готовы уже с завтрашнего утра приступить к работе. Олигарх сообщил, что труд будет достойно вознагражден деньгами и мясопродуктами. Подчеркнул, что целебные грибы ждет зараженная радионуклидами Европа, до сих пор так и не оправившаяся от последствий Чернобыльской трагедии.
В амбаре обнаружили много растрескавшихся деревянных бочек, и умельцы сразу принялись очищать, перебирать, заново собирать тару, подгоняя металлические обручи и прокладывая швы паклей.
Население Старых Плывунов состояло из пожилых людей. Молодежь после окончания восьмилетки уезжала в город или район. На данный момент на хуторе проживали около семидесяти человек, включая маленьких детей, которых молодые родители привозили к бабушкам и дедушкам, а потом долго не хотели забирать.
Председатель дядя Шура был седым одиноким бобылем и обитал в небольшом пятистенке. Василий поселился у младшего брата. Витю определили к бабке Маланье, строгой и очень сердитой. Вдовая Наталья, высокая полнотелая молодка, встречавшая хлебом-солью дорогих гостей, уцепилась за Малыша и тотчас забрала пораженного сатира на постой в свою хату.
Когда устроились с жильем, Антанас душевно простился с деревенскими жителями. Селяне подарили ему и Степану небольшой бочонок гречишного меда и полковник, растрогавшись, перецеловал всех бабок на прощанье. Договорились держать связь через командира.
Вертолет взревел винтами и, легко оторвавшись от земли, гудящим шмелем растворился в сияющем небе.
Вечером, отдохнув после жаркой раскаленной бани, выпив полведра душистого кваса, устроили в честь прибытия пиршество.
В горнице у Натальи длинные столы были накрыты нехитрой крестьянской снедью. Особое место занимали огромное блюдо с тонко нарезанной копченой колбасой и ведерный чугунок с картошкой и тушенкой. Сервелат в Старых Плывунах был большой редкостью, и оттого глаза жителей горели голодным интересом. Гости привезли с собой несколько бутылок «Столичной», а сельчане выставили ядреный, забористый самогон.
Малыш с хозяйкой торжественно, будто новобрачные, восседали во главе стола. Чуть не весь хутор собрался поглазеть и пообщаться с городскими заготовителями и Василием, который, судя по всему, стал большим человеком, раз прилетел с начальством на вертолете.
Деревня одиноко стояла окруженная глухими лесами и болотами, далеко от широких караванных путей и асфальтовых дорог. До ближайшего села добираться было около двадцати верст. Раз в неделю в село шла машина-будка-магазин из ближайшего районного центра. Привозили свежий хлеб, крупу, сахар, рыбные консервы, муку. Почту и пенсии выдавал уполномоченный из района. Зимой отряды охотников-зверобоев уходили в тайгу. Добывали шкуры зайцев, лисиц, белок, прочего пушного зверя, сдавали государству. А летом занимались хозяйством. Молодые уезжали в город на заработки.
Натали, именно так Серега стал называть свою хозяйку, счастливыми глазами смотрела, как заезжий молодец с хрустом поглощает квашеную капусту с клюквой. Она будто сошла с кустодиевских полотен, поражая обилием соблазнительных форм и яркого девичьего румянца. Крутобедрая лесная наяда имела двенадцатилетнего сынишку и шестнадцатилетнюю дочь, которая прошлой осенью поступила в ветеринарный техникум и жила теперь в Искитиме. Пять лет прошло, как на охоте случайно провалился в полынью и навечно ушел под лед муж Тимофей. С тех пор вдова ни о чем и не помышляла, как вдруг судьба одарила ее таким видным мужчиной, который, к тому же, утверждал, что не женат и без ума от высоких дам.
После первого тоста быстро опустело блюдо с сервелатом. Загоревшие дочерна морщинистые руки, с навечно въевшимся земляным налетом, торопливо тянулись, хватали кривыми пальцами сочащиеся прозрачной слезой янтарные копченые ломти.
Нарезали еще порцию, которая исчезла сразу после второго тоста. Селяне закусывали, нахваливая продукт, и закатывали к потолку посветлевшие глаза. Вскоре после третьего тоста чугунок стоял опустевшим, а захмелевшие обитатели Старых Плывунов заметно повеселели.
Очки Василия бликами отражали льющееся сверху электрическое свечение. По правую руку ветерана сидел брат-председатель. Слева – друг его босоногой юности, а ныне школьный учитель, Дымка. Вообще-то звали педагога Дмитрий Сергеевич, но селяне не любили длинных имен.
Удивительно, но во всей деревне имелись всего две фамилии, два клана-династии. Буторины и Шмидты. Все находились в близкой и дальней родственной связи друг к другу, жили одной дружной семьей. На хуторе стояла школа-четырехлетка. После нее школьники доучивались в районе, в интернате. Должности директора, преподавателя и завхоза совмещал Дымка, – неунывающий худосочный мужичок интеллигентной наружности. У него одного в деревне был мотоцикл с
коляской, да у председателя старый служебный уазик. Больше техники, кроме велосипедов, на хуторе не было. Любознательный педагог устроил на чердаке своего дома маленькую обсерваторию. Четыре года копил деньги на телескоп, приобрел, и вот уже много лет изучал ночами звездное небо, надеясь первым увидеть в космических далях инопланетные корабли.Увлекаясь уфологией, он убедил обывателей в существовании внеземного разума. Даже верующие бабки заколебались, настолько горячо и убедительно доказывал учитель присутствие гуманоидов и скорое прибытие здравомыслящих пришельцев. Приезжая в город Дымка покупал научную литературу по астрономии, учебники по астрофизике, а также книги по астрологии и все свободное время изучал эту сомнительную науку. По каким-то невероятным признакам составил пожизненные гороскопы на всех жителей хутора, пугая их таинственными предсказаниями и подтверждая голую теорию загадочными графиками звездных домов.
Рядом с главой села, поставив под ноги маленькую табуретку, выглядывала крупная голова необычного человека. Это был Павел Андреевич, бухгалтер и делопроизводитель, а по совместительству электрик. Он был лилипутом-карликом около полутора метра ростом, не выросшим по непонятной причине, хотя родители и родственники были вполне приличной высоты. Окончил два полных курса электротехнического института и в совершенстве знал бухучет и складское дело. Вернулся домой с молодой женой немного выше его, и совсем скоро по деревне бегали два проворных чумазых гнома, целыми днями играя в прятки с родителями. Павла Андреевича уважали, ибо только он мог правильно написать нужную бумагу, сочинить письмо и рассчитать зарплату.
Витя сидел на скамье зажатый двумя дюжими старухами в черных платках, которые, радуясь чему-то, беспрестанно подливали ему самогон:
– Пей, сынок! Чистый нектар! – дружно нахваливали, вкусно цокая языком.
Виктор пил мутный, невероятной крепости нектар, а потом не мог отдышаться, приходя в себя. Бабки радушно угощали, накалывая ему на вилку то редиску, то соленый огурец, то крупно нарезанного сала и он покорно жевал, с интересом разглядывая присутствующих.
Не было видно ни одного молодого парня или девушки. Лишь вездесущая детвора носилась по хате, залезала под стол, прыгала по скамьям и вообще радовалась приехавшим чрезвычайно. Пожилые мужики и женщины с аппетитом закусывали и с удовольствием наполняли бокалы, слушая витиеватые тосты приезжего тамады.
Малыш был в несомненном ударе. Произнес здравицу за хозяйку дома. Народ зашумел одобрительно. Наталья зарделась, опустив глаза и вдруг, крепко стиснув в сильном объятии, звонко расцеловала смутившегося кавалера. Села, не отводя от него горящего василькового взгляда, со счастливой улыбкой на раскрасневшемся лице, и все подкладывала ему на тарелку соленые рыжики и ломти зажаренного в печи индейского петуха. Сатир упивался вниманием общества, с серьезным видом отвечая на вопросы незадачливых селян.
– Сергей Борисыч, что в стране деется? – вопрошала его обеспокоенная старушка. – Потоп будет ли?
– Потоп будет! Потом. А сейчас пришло царство антихриста и вершитель дел его, Лель, правит страной!.. – Малыш умышленно нагонял страх.
– Покайтесь миряне, ибо сказано у Иеремии: велики грехи рода человеческого!
Бабки пугливо крестились, а мужики не верили. Седобородые старцы, рядком сидящие сбоку на широкой лавке, прикладывали ладонь к слабослышащему уху.
– Ась?.. – белоголовый старик прошамкал беззубым ртом. – В сорок первом тоже к нам антихрист приходил, еле землю отстояли!
– Сейчас хуже, деда! – Серега хитро блестел глазом. – Ядерный век! Дикие нравы… Никто не спасется в безумии мира сего!
– Да что за времена-то такие? Пенсию задерживают, магазин-будка три недели не едет!.. – бабки возмущенно шептались друг с другом.
Незаметно за разговором люди пьянели и разгоряченные, красные, требовали от гармонистов грянуть чего-нибудь зажигательного, чтобы душа зашлась!.. Музыканты, растянув меха тальянок, лихо завели «барыню». Народ повеселел и тотчас пустился в пляс, безудержно топая каблуками и выбивая громкую дробь.
Женщины величаво плыли сизокрылыми утицами, мужики суетливо крутились вокруг них, изображая распаленных селезней. Хлестко били себя ладонями по груди, коленкам, пяткам, громко притопывая и прихлопывая. Иные по-разбойничьи свистели, лихо шли вприсядку, выбрасывая вперед одетые в начищенные сапоги ноги.
Разбитная плясунья, сложив перед собой руки, бойко исполняла чечетку, тонко повизгивая и игриво сверкая глазами в сторону Василия. Тот громко хлопал в ладони и благодушно улыбался. Недолго думая проворная шалунья подскочила к нему, выдернула из-за стола и увлекла в круг. Дядя Вася по-молодецки тряхнул стариной и выдал сумасшедшего «казачка». В юности он был отличным танцором и имел большой успех у деревенских барышень. Очки запотели, волосы взмокли, грудь бурно вздымалась от торопливого дыхания. Он с честью принял вызов, не уступая спутнице в исполнительском мастерстве. Но дама и не подумала останавливаться, решив утомить Василия переплясом. Ветеран в ответ выдал целый ряд таких залихватских оборотов, что изба загудела от рукоплесканий. Гармонисты наяривали во всю мочь.
Танцовщица, сняв красный платок, громко стукнув сапожком оземь, подняла вверх руки и движением крутых бедер выдала такой умопомрачительный пируэт, что зрители взревели, вспоминая далекую молодость.
У Василия от изумления упали с носа очки, и он еле успел подхватить их из-под каблучков разгорячившейся озорницы. Пал на колено, признавая свое поражение, и протянул ладони. Женщина, взяв за руки поверженного исполнителя, торжествующе плыла лебедушкой. Музыканты, поиграв еще немного, стихли, утомленные. Ветеран, нежно придерживая румяную партнершу за талию, степенно разливал «Столичную». Чокнулись и выпили на брудершафт, долго глядя в глаза друг другу.
Витя сидел в тягучей приятной истоме, с удовольствием наблюдая за простодушными селянами. Ему здесь вполне нравилось. Люди открытые, душевные, а главное бесхитростные и добродушные. Он хотел было вместе со всеми пуститься в пляс, но, вскочив на ноги, вдруг почуял головокружение, слабость в коленях и предпочел остаться на месте. Бабки-соседки не позволяли ему скучать и строго следили, чтобы его бокал не оставался пустым, беспрестанно подливая из графина огненный нектар и угощая свежим крыжовником.
Гармонисты ухнули «русскую», неостывшие танцоры дружно вскочили на ноги, готовые пуститься в яростный перепляс. Один край длинной скамьи освободился и резко подпрыгнул вверх. Витя, сидящий с бабками на другом конце, почувствовал, будто низвергается в бездонную пропасть, падая и медленно заваливаясь набок. Струганный пол ударил его в спину. Сверху сыпались не удержавшиеся спутницы-старухи. Приземлялись рядом с выражением полнейшего недоумения и легкого испуга, протягивали вперед когтистые пальцы. Рядом бухнулась опрокинувшаяся скамья.
Музыка остановилась, вся хата сотрясалась от дикого хохота. Нерасторопные гуляки ползали на четвереньках, ощупывая себя со всех сторон. Громко охали, взволнованно хватая друг друга за руки, ругались вполголоса.
Кое-как успокоившись, подняли скамью, сели и наполнили кубки. Выпили залпом. Музыканты вновь растянули меха заливистыми переборами. Все поднялись, и Витя снова летел в бездну, ударяясь боками и зажимая в руках скатерть, за которую в отчаянии ухватился, теряя равновесие. Тарелки и чашки, недоеденные куски хлеба летели вслед. Опытные бабки