Но вместо этого он продолжает смеяться – чудесным, добрым смехом, словно он смеется не надо мной, а мы вместе смеемся над хорошей шуткой.
– По-моему, мы оба просто пара идиотов! – говорит он.
Он берет у меня из рук охапку мокрого белья и шлепает ее на стол. Потом обнимает меня и начинает легонько покачивать, как будто убаюкивает ребенка, прижавшись щекой к моему лицу, мокрому от слез.
– Больше нам не придется делать подобные глупости, – тихонько шепчет он мне на ухо. – Больше незачем притворяться и пускать друг другу пыль в глаза.
И принимается меня целовать.
Меня обдает теплой волной, и я забываю, где я, и в эту минуту на пороге появляется Элли.
– Вы! – возмущенно кричит она, и мы с Мартином, как ошпаренные, отскакиваем друг от друга.
Я думаю, что сказать в свое оправдание.
Нет, милая, этот дядя не целовал меня. Он просто пытался вынуть кусочек ветчины, который застрял у меня между зубами. Он отсасывал у меня изо рта яд, который я случайно проглотила. Он проверял, не пахнет ли от меня чесноком. Он хотел…
– Вы, – негодующе продолжает Элли, и ее глаза гневно сверкают, – испортили мою картину!
Господи!
И только!
Среда
– И что он сказал? – спрашивает Дотти, задыхаясь от смеха.
Портрет Тоссера, немного покоробившийся после тесного контакта с мокрым бельем, лежит рядом с ней на диване. Она не сводит с него глаз, потрясенно качая головой.
– Он был на высоте, – улыбаюсь я. – Снял со стола белье, взял картину и обещал Элли, что высушит ее. Он поставил ее к батарее, потом разгладил ее и спросил Элли, не окажет ли она ему любезность и не нарисует ли картину специально для него.
Мартин действительно задал ей именно такой вопрос. Не окажет ли она ему любезность. Этим он завоевал ее сердце раз и навсегда. Она в один присест нарисовала для него три картины.
– Ну и?
– Что?
– Брось, детка, выкладывай начистоту. Ты будешь встречаться с ним и дальше?
– Ну конечно, – улыбаюсь я.
– Умница! – Она фыркает от удовольствия. – По-моему, тебе здорово повезло, Бет. Дай ему разок за меня!
– Дотти! – смеюсь я, делая вид, что смущена. – Да вы просто старая распутница!
– Не такая уж старая! – возражает она. – Слава богу, я еще в самом соку, и никто не знает, на что я способна… С тех пор, как кто-то пытался это выяснить, утекло немало воды! Но поверь, на эту старую кочергу находилось немало охотников.
Она умеет найти нужное словцо.
– Не сомневаюсь! – усмехаюсь я. – Наверное, вы до сих пор могли бы задать им жару.
Она благодарно посмеивается.
– Бет, я с тобой просто помолодела. С утра на меня напала страшная хандра.
– Что случилось? У вас опять болели ноги?
– Нет, – она качает головой. – С ногами все как обычно. – Она тяжело вздыхает и умолкает, словно взвешивая, рассказывать мне о своих бедах или нет. Я жду. Тоссер дремлет рядом с камином. Заметив, что мы замолчали, он приоткрывает один глаз и смотрит в нашу сторону. – Люк, – произносит она наконец и опять вздыхает.
Сделав небольшое усилие, я вспоминаю.
– Люк. Ваш внук из Австралии? Тот, что хочет стать художником?
– Да. Он собирается приехать.
– Но это же здорово! – Я ищу ее поддержки. – Разве нет?
– Не знаю, не знаю, – мрачно произносит она. – Что мне делать с таким мальчишкой? Как я должна его развлекать? Что они там себе думают? Он привык бражничать и заниматься развратом ночь напролет, или чем у них там еще занимаются в университетах. С чего вдруг он надумал заявиться сюда?
– Наверное, хочет повидаться с вами, – несмело предполагаю я.
– Ха! С какой стати? В первый же день к обеду ему надоест здесь до чертиков! Он даже вещи распаковать не успеет. Ему захочется улететь обратно первым же рейсом. – Она внимательно смотрит на меня. – Я ведь не дура, Бет.
Вот черт. Неужели она догадалась, что я звонила в Чикаго?
– Разумеется, нет, – поспешно подтверждаю я.
– Я знаю, что они задумали.
– Правда? – Я озадачена. – Кто? О ком вы говорите?
– Мой сын и его жена. И моя дочь. Без нее тут тоже не обошлось. Представляю, как она зудит по телефону: «С мамой нужно что-то делать». Словно я не могу сама о себе позаботиться, как будто вокруг меня нужно прыгать…
– Так что они задумали, Дотти? – перебиваю я.
– Это они его послали. Люка. Зачем парню в двадцать один год тащиться сюда? Ради того, чтобы повидать свою бабку? Во-первых, у него нет денег, ведь этот бездельник за всю жизнь не проработал и дня. Это они купили ему билет. Неужели не понятно? Съезди, проведай бабку, посмотри, в порядке ли она, чтобы мы не волновались.
– Думаю, вы к ним несправедливы, – говорю я с упреком. – Я уверена, все они переживают за вас, и не сомневаюсь, что Люк сам захотел приехать…
– Ха! – слышится в ответ.
– Когда у него самолет?
– Завтра.
Это несколько неожиданно, согласитесь. Непонятно одно: если мы говорим про завтра, означает ли это, что он сел в самолет вчера, чтобы прилететь завтра, или он сядет в самолет завтра и прилетит вчера? Такие вещи почему-то всегда доходят до меня с трудом.
– То есть они не потрудились вас подготовить? – говорю я Дотти.
– Вот именно. Я еще не совсем рехнулась. Они дождались, пока он купит билет и выедет в аэропорт, и только после этого позвонили. Чтобы я не могла сказать «нет». – Она возмущенно качает головой. – Вот навязался он на мою голову, небось надеется, что я буду подавать ему стейки из мяса кенгуру и пиво «Фостерс».
– Зато будет с кем поговорить, – смеюсь я.
– Поговорить? Наверное, он круглые сутки будет смотреть «Соседей» и «Дома и на чужбине».
Сама она смотрит эти фильмы, не пропуская ни единой серии.
– Наверное, он и говорить-то по-человечески не умеет. Думаю, мне будет не разобрать ни слова, – говорит она с злорадным удовлетворением. – Все эти «здрасте» и «клевая хавка».
– Вот вы и попались! – подталкиваю я ее локтем. – Вы уже говорите на его родном языке!
– Хм! Очень смешно!
Все утро она остается угрюмой и мрачной.
На прощание я говорю:
– Надеюсь, все будет хорошо. Я имею в виду вашего внука.
– Хм.
– Перестаньте, Дотти, встретьте его поласковей. Он проделал такой путь, чтобы вас повидать.
– Ладно, – она немного смягчается. – Я все понимаю. Постараюсь на него не ворчать – ведь больше чем на пару дней он не задержится. Отдохнет от перепада во времени и начнет собираться домой. Попомни мои слова!
Но меня не оставляет смутное ощущение, что она нарочно выстраивает оборону – это защитная реакция. Она ждет этой встречи, но боится разочарования. Дай бог, чтобы внук оправдал ее ожидания.
Я стою у садика и жду, когда выйдет Элли. Вдруг кто-то трогает меня за плечо.
– Привет, Бет. Сто лет тебя не видел.
Это Саймон.
– А… здравствуй. Что ты здесь делаешь?
Я мнусь и запинаюсь, точно это я завела тайный роман за его спиной. Почему я чувствую себя виноватой? Ведь это чужие тайны и чужая вина.
Он смотрит на меня с удивлением:
– То же самое, что и ты! Пришел за детьми – вон они, уже идут! Готовьтесь к неприятностям, Джек!
Джек ритмично стучит головой о спинку коляски и монотонно приговаривает:
– За-а… за-а… задний ход…
Увидев отца, он улыбается.
– А где Фэй? – спрашиваю я, внезапно встревожившись. Господи, неужели она его бросила? Бросила детей и ушла к Нилу, а мне никто не сказал.
– В Брайтоне. Поехала навестить школьную подругу, как там ее…
Он вопросительно смотрит на меня. Я молча качаю головой. Не могу же я сказать ему, что скорей всего эту подругу зовут Нил.
– Она тебе не говорила? – удивляется он. – Странно! Она так ждала этой встречи!
Еще бы.
– В последнее время мы… гм… мало видимся, – говорю я неопределенно. – Привет, солнышко! Покажи мамочке, что вы сегодня делали?
К счастью, на какое-то время нас отвлекают Элли и Лорен, обе от радости визжат как поросята, увидев нас с Саймоном рядом. Они уже привыкли, что мы с Фэй с каменными лицами стоим в разных концах коридора.
– Почему за тобой пришел папа? – с нескрываемой завистью спрашивает Элли у Лорен.
– Потому что мама уехала, – важно говорит Лорен.
Элли хмурится, и ее взгляд дает мне понять, что вина за сложившуюся ситуацию целиком и полностью моя.
– Куда? – не унимается она. – Где твоя мама?
– У нее отпуск. Она уехала к подруге.
Элли с минуту размышляет над ее словами, потом пожимает плечами и говорит:
– А у моей мамочки не бывает отпуска. Поэтому папа мне не нужен.
Мы с Саймоном вместе идем к стоянке. Я открываю дверь машины.
– Все нормально? – спрашивает он. – Я имею в виду, у вас с Фэй.
– Разумеется! – беззастенчиво вру я. – Почему ты спрашиваешь?
– Ну… мне пришлось взять пару отгулов, чтобы присмотреть за детьми, и я думал, что Элли тоже будет у нас. Мне казалось, что Фэй всегда забирает ее из садика. Но Фэй сказала, что пока ты справляешься сама. – Он пристально смотрит на меня. – Вы поссорились?
Я опускаю глаза.
– Вообще-то нет, – уклоняюсь я от прямого ответа. – Просто я потеряла нескольких клиентов и успеваю забрать Элли сама.
– Мне очень жаль, Бет, – сочувственно говорит он. – Тебе, наверное, нелегко приходится? Мы можем чем-то помочь?
Я не в состоянии это вынести.
Я не в состоянии вынести его доброту, его сочувствие – этот милый и чуткий человек, которого я знаю столько лет, всегда так добр к Фэй, к детям – и ко мне. Пусть он старше ее, пусть он немного старомоден и скучен, но он порядочный, заботливый, терпеливый и честный, а именно это важнее всего в конце дня, когда вожделение и страсть иссякают и хочется просто посидеть вместе и поговорить за чашкой чая.
Я не могу смотреть, как он забирает детей из садика, в то время как она торчит в каком-нибудь паршивом отеле в Брайтоне вместе с Нилом, где они доводят друг друга до изнеможения, думая, что открыли для себя смысл жизни.
Я не могу выносить его сочувствие, зная, что она вытворяет у него за спиной и о чем я ему никогда не скажу.
– У меня все в порядке, – говорю я, отворачиваясь, чтобы пристегнуть Элли, которая сидит сзади. – Скоро у меня будут новые клиенты. Есть и еще кое-какие планы.
– Рад это слышать, – он немного растерян. – Если что, не забывай про нас.
– Спасибо, Саймон, – говорю я, заставляя себя улыбнуться. – Желаю тебе хорошо провести время с детьми, и… передай Фэй мои наилучшие пожелания.
Кто тянул меня за язык?
Я смотрю, как он разворачивает коляску и направляется к своей машине. Лорен вприпрыжку бежит рядом с ним и машет Элли. «Передай Фэй мои наилучшие пожелания». Зачем? И что она подумает, если он это сделает? Почему я это сказала?
Наверное, какие-то вещи мы говорим просто по привычке.
У меня нет автоответчика, и, придя домой, я всегда набираю оператора. Мне называют незнакомый номер. Может быть, кто-то заметил мое объявление: кроме почты, я дала объявление в местную газету.
– Здравствуйте. Меня зовут Бет Марстон. Вы звонили мне утром?
– Да! Здравствуйте, Бет, – отвечает приветливый молодой женский голос. – Сегодня утром я увидела в газете ваше объявление.
Ура! Я скрещиваю пальцы. Но только на одной руке. Иначе можно спугнуть удачу.
– Я ищу человека для уборки. Мы могли бы поговорить?
– Разумеется! – немедленно соглашаюсь я, стараясь скрыть радостное нетерпение. – Я могу к вам заехать. Где вы живете?
Она живет на другом конце города. До ее дома двадцать – тридцать минут езды. Это меня устраивает, если мы договоримся о времени. Сначала нужно встретиться, произвести благоприятное впечатление своим опытом, профессионализмом и отличными рекомендациями, а часы работы мы обсудим потом.
– Вам придется подъехать вечером, – говорит она. – Я звонила вам с работы – весь день я в Лондоне.
– Отлично, – говорю я спокойно и деловито. – Вечером в пятницу? В половине восьмого? Да. Значит, до встречи, миссис?.. Ах, простите – мисс Уотерстоун. Жду с нетерпением.
С колотящимся сердцем я кладу трубку. Отлично, просто здорово. Она живет в престижном районе, видимо, у нее хорошая работа, одинокая женщина, делающая карьеру. Денег у нее наверняка куры не клюют, а убирать некогда. Думаю, удастся уломать ее на две утренние уборки в неделю.
Но для начала нужно пристроить Элли. Кто может посидеть с ней в пятницу вечером?
– Привет, Саймон. Это Бет.
– Бет! – Он удивлен и немного встревожен. – Все в порядке?
– Да. Извини. Мне неловко тебя беспокоить…
– Не говори глупостей. Ты меня не беспокоишь. Чем я могу тебе помочь?
– На самом деле я действительно хочу попросить тебя об одолжении. Не могла бы я оставить у тебя Элли на пару часиков вечером в пятницу? Я, кажется, нашла новую клиентку и договорилась о встрече…
– И тебе не хочется брать ее с собой? Конечно, какой разговор!
Вы понимаете, что я имею в виду? Такой добрый и внимательный.
– Лорен будет в восторге, – продолжает он. – Сегодня по дороге из садика она вспомнила, что Элли давно к нам не приезжала.
– Да. Я говорила тебе, я просто была занята – то одно, то другое.
– У вас с Фэй в самом деле все в порядке? – снова спрашивает он.
И чуткий.
– Да, все нормально. – Я лихорадочно думаю, как сменить тему. – Как ты справляешься с детьми, Саймон?
– Легко, – беспечно говорит он. – Джек изводит меня куда меньше, чем Фэй. Общение с отцом явно идет им на пользу. – Он смолкает, а потом говорит: – Извини, Бет. Я несу полную чушь.
– Вовсе нет. Думаю, ты совершенно прав. Лорен и Джеку повезло, что у них есть ты.
И, надеюсь, останешься.
Господи, Фэй, что ты делаешь? Что ты делаешь?
Пятница
Приближается конец марта, но когда уже кажется, что вот-вот наступит настоящая весна, вдруг становится еще холоднее, а к беспрерывному дождю примешивается снег. Я застегиваю пальтишко Элли, собираясь везти ее к Саймону, и она весело щебечет, как ей хочется, чтобы пошел снег.
– Я надеюсь, что снега не будет, – сурово говорю я. – Снег – это сплошные неприятности, Элли. Из дому не выбраться, на улице холодно и гадко…
Она смотрит на меня с нескрываемым отвращением. Я узнаю этот взгляд, много лет назад я так же смотрела на своих родителей. Он означает: вы только послушайте, как эта нудная старая калоша талдычит о неприятностях, неудобствах, холоде и разной ерунде. Как же она не понимает, что единственное, чего мне хочется, это вырваться на волю и от души повеселиться.
Я заставляю себя улыбнуться и говорю:
– А может быть, и правда не так уж плохо, если к выходным выпадет немного снега…
– Ура! – кричит Элли, словно снег уже обеспечен. – Я скажу Лорен! Мы будем играть в снежки! Мы будем играть в снежки!
Пожалуй, я все-таки зря это сказала.
Улица, где живет мисс Уотерстоун, находится в престижном квартале в пригороде. Здесь стоят особняки в швейцарском стиле, построенные в 1960-х, – георгианские окна, двойные гаражи, сады с просторными лужайками и декоративными кустарниками. Улица обсажена аккуратно подстриженными деревьями. Весной здесь будет просто красота, если, конечно, весна вообще наступит. Я звоню в дверь, почему-то ужасно волнуясь. Я слышу, как в доме поет радио и кто-то разговаривает по телефону.
– Извини, сейчас не могу – ко мне пришли… да, пока!
Я слышу шаги, которые приближаются к двери. Судя по звуку, ковра на полу нет. Дверь открывается, меня встречают улыбкой. Что ж, начало не самое плохое.
– Бет Марстон? Здравствуйте! Я Мелани Уотерстоун. Рада с вами познакомиться. Проходите. Хотите кофе?
Она примерно моих лет. Интересно, как ей удается успешно делать карьеру и жить в таком великолепном месте, в то время как я живу в настоящей дыре, а чтобы заработать на жизнь, убираю квартиры.
– Спасибо, – говорю я, следуя за ней на кухню. – Я с удовольствием выпью кофе.