К концу лета в замок пришла новая весть: веряне смогли прорваться в столицу и захватить царский дворец. Теперь на престоле сидел варвар, чему обрадовались новые владельцы замка, закатив шумный пир.
А по осени приехал новый князь. Как и все люди его народа, он был высок, темноволос и широк в плечах. На его лице росла густая борода, делая мужчину похожим на дикого зверя. Я его опасалась, наслушавшись от прислуги страшных историй о кровавых бесчинствах, следующих за наместным князем по пятам. Вместе с ним прибыл и его друг, Бьярне. Поговаривали, что тот скоро уедет и у нас будет гостить недолго.
Как-то по замку пошёл приказ всем девушкам не старше восемнадцати и не младше восьми явиться во внутренний двор. Таких нас нашлось немного. Надеясь, что обо мне не вспомнят, я ослушалась и отсиживалась на кухне. Новая повариха в последнее время тайком баловала меня, отчего у меня даже стали не так сильно выпирать кости, а щёки — не выглядеть столь впалыми. Оказалось, что во дворе меня недосчитались, и Лунн, не так давно побаловавший печеньем, отправился на поиски никому прежде не нужной сироты.
— Как тебя… Уна. Пошли, — приказал он мне. Мне пришлось отправиться за ним следом, а повариха тайком напоследок осенила меня защитным знаком, который я увидела краем взгляда.
Снаружи уже находилось множество напуганных и рыдающих девочек. Некоторых из них насилу отрывали от материнской юбки, чтобы отправить вместе с уезжающими верянами. Бьярне с разрешения князя отбирал тех, кто подходил ему по каким-то неясным мне тогда причинам. Никто не говорил, для чего нужны другу хозяина замка люди, но во внутреннем дворе царила атмосфера отчаяния и безнадёги. Я тоже невольно ей поддалась и, когда мужчина придирчиво меня оглядел, посмотрела на него затравленно и боязливо.
— Сирота, — для чего-то счёл нужным пояснить Лунн. Это позже я узнала, что всех тех, кто не имел родителей, забирали без разбора. Тогда же слова Бьярне прозвучали для меня как гроза в ясный полдень:
— Увести.
И меня посадили в кибитку с такими же напуганными детьми. Нам не дали даже забрать свои вещи и попрощаться с родными. Я не имела особых пожиток, а люди замка меня не держали: ведь матушка умерла, а отца я не знала. Поэтому о жизни, оставленной в Вижском граде, я почти не грустила, хотя и на то, что принесёт мне новый день, тоже не питала надежд.
В повозке было тесно, душно и пахло потом и грязным телом. Неудивительно, что вскоре мы стали заболевать одна за другой. Я пока держалась, но вскоре заметила, как стала неестественно зудеть кожа головы. Сняла с волос мелкую подвижную мошку — виновницу бед. Другие девушки тоже постоянно чесались, мучаясь, как и я. Но хуже того, я постоянно слышала чужой надсадный кашель, которому не было конца. Тяжелее всего переносила путь самая младшая из нас, Кая. Уже на второй день её стало лихорадить. Девушки постарше ухаживали за ребёнком, но состояние больной никак не улучшалось. Наконец Элина, одна из тех, кого мы негласно уважали, на остановке подошла к Бьярне и смело заявила:
— Господин! Молю вас, найдите лекаря. Все дети больны. Особенно худо себя чувствует Кая. Если так пойдёт дальше…
Но мужчина её даже не выслушал. Он просто прервал сбивчивую речь:
— Мне это неинтересно, и впредь не подходите ко мне с такими вопросами.
Южанин тут же отвернулся. Я ещё подумала, почему он не дал девушке, обратившейся с просьбой, плетей за дерзкую выходку. Веряне уничтожали любого, кто выскажется против. И только потом осознала: причинить вред Элине, самой красивой из нас, — большое расточительство. За неё Бьярне, наверняка, хотел выручить хорошую сумму. Возможно, даже ту, которая покроет смерть всех находящихся в кибитке детей.
А жизнь Каи не ценилась столь высоко. Как и следовало ожидать, вскоре её не стало. Девочка промучилась ещё несколько дней, пока душа не ушла из тела. А то просто выкинули прочь, на корм лесным зверям. Трудиться, чтобы закопать останки погибшей, никто не желал.
К исходу третьей недели пути мы въехали в Берльорд. Раньше об этом городе, одном из крупнейших в царстве Льен, мне, никогда не покидавшей Вижский град, доводилось лишь слышать. О том, что творилось за тонкими стенами повозки, я не имела никакого понятия и жаждала выяснить.
Хотя из узких окошек кибитки почти ничего не получалось разглядеть, желающих посмотреть в них нашлось вдоволь. Но мне удалось занять удачное место и не дать кому-нибудь меня сдвинуть. Я жадно смотрела на узкие улочки, на маленькие каменные домики с вывесками. Сначала оказалась разочарованной. «И это всё?» — едва ли не воскликнула я при виде низких покатых крыш. Я, привыкшая к грозному виду высокого замка, не ожидала увидеть подобное.
Но хотя Берльорду было далеко до старинного великолепия Вижского града, всё-таки город пришёлся мне по душе. В нём царила… свобода. Он притягивал торговцев со всего Льен, лихих людей, ждущих веселой жизни, и искусных ремесленников, выставляющих на продажу свой товар. В нём находилось место и уличным забавникам, и сладкоустым менестрелям, и даже чванливым аристократам. Слишком разные люди здесь жили, и всем нашлось своё место.
Остановившись, кибитка столь резко дёрнулась, что я налетела на впереди стоящую девочку, которая ещё давно затаила на меня злобу. Когда-то мы с ней дружили, но после истории с куклой у меня появилась своя тайна, и я потеряла к старой приятельнице интерес. Но та с тех пор крепко обиделась. Она развернулась и в отместку ударила меня со словами:
— Королева-нищенка ждёт, что ей будут кланяться?
Остальные рассмеялись, припомнив старую шутку, и наблюдали за разворачивающимся конфликтом. Я разозлилась и тоже вцепилась в девочку, повалив ту на землю. Все с интересом смотрели на нашу потасовку, когда в кибитку вошёл Бьярне. За ним появилась статная женщина, которую я никогда раньше не видела.
Но я обнаружила их присутствие, лишь заметив внезапно повисшую тишину.
— Что здесь происходит? — громко возгласил мужчина. Я почувствовала, как крепко он на нас рассержен.
— Бойкие они у тебя, — хмыкнула позади него спутница. — Пусть выйдут на свет.
И мы вышли из повозки на городскую улицу, с интересом осматриваясь вокруг. Бьярне выстроил нас всех в ряд, а женщина ходила и по очереди придирчиво оглядывала. Смотрины походили на выбор скотины. Дама оттягивала наши щёки, заглядывая в рот, чтобы оценить состояние и белизну зубов, щупала тело, пропускала сквозь пальцы волосы. Около одних из нас она задерживалась надолго, а мимо других — тут же проходила. У некоторых девочек спрашивала, приходили ли уже лунные дни. Этот же вопрос она задала и мне, когда приблизилась.
— Нет, — засмущавшись, ответила я.
Тут же, будто потеряв ко мне всякий интерес, знакомая Бьярне стала осматривать следующую. Когда она оглядела всех, то озвучила своё решение:
— Я беру этих двух, — указала она на Элину и её ровесницу Мев, не вызвав ни у кого удивления, — И эту, — развернулась ко мне. — Бойкую.
Мужчина выглядел недоумевающим, когда незнакомая мне горожанка выбрала вдруг невзрачную сироту, но противиться не стал. Покупательница протянула Бьярне два заранее заготовленных мешочка с деньгами и ещё сверху того пару монет — за меня.
Мы с Элиной и Мев покинули кибитку, а та поехала дальше. Девочек, что находились в ней, мы никогда больше не видели и ничего не знали об их дальнейшей судьбе.
Женщина представилась. Её звали Итолина Нард.
— Обращаться ко мне достаточно просто «госпожа», — пояснила она.
Вначале я никак не могла определиться, понравилась мне Итолина или нет. С одной стороны, она очаровывала, с другой — таилась в ней какая-то опасность, которую я не могла разгадать. Жительница Берльорда провела нас в дом и тут же оставила на попечение неразговорчивых, скупых на проявление чувств слуг.
Я ожидала, что госпожа наняла нас для уборки своих владений, обустройства сада или чего-то подобного. Мне казалось, что если мне достаточно повезёт, то меня научат писать. Как я же была далека до истины! Что существуют дома удовольствий, я не предполагала. Нет, об этой стороне взаимоотношений мужчины и женщины я раньше слышала и даже пару раз тайком видела, но не могла представить, что существуют места, где она возведена в ранг ремесла. Тем более я никогда не думала, что окажусь в подобном заведении и буду вынуждена этим заниматься.
Элина и Мев лишь посмеялись над моими мыслями.
— Глупая! Зачем ещё Бьярне привёз нас сюда через весь Льен?
Я почувствовала себя как слепой котёнок, выкинутый наружу в грозовую ночь, не имея понятия, что делать дальше. Но с первого же дня в доме госпожи Элина взяла меня на своё попечение.
Нам всем выделили одну комнату, но подготовленными в ней стояли только две кровати, лишь подтвердив предположения о том, что изначально Итолина Нард планировала взять пару девушек. Зачем я ей понадобилась, было непонятно. Я спросила об этом своих соседок, и они разошлись во мнении.
— Почему госпожа взяла меня? — допытывалась я.
— Потому что ты красивая, — утешая, сказала Элина. Но Мев её обругала:
— Неправда! Просто даже в таком заведении нужно разнообразие.
Несмотря на то что я согласилась больше со второй из них, слышать нелестные высказывания о собственной внешности огорчало. Я утешала себя тем, что выгляжу как оборванный мальчишка со своей старой одеждой, висящей мешком, и криво обрезанными волосами. Но, на самом деле, даже мой самый ухоженный вид никак не сравнился бы с тем, как выглядели приехавшие со мной девушки, уставшие и изнурённые после долгой дороги.
Внешность Элины отражала все те черты, которыми славились исконные жители Вижского града. Светлые, как у всех северян, волосы имели особый снежный оттенок. Они, заплетённые в тугие косы, опускались до самого пояса, а цвет глаз превосходил яркостью небеса. Тонкая в кости, Элина обладала стройным, хрупким телом.
Другая же, Мев, имела чуть меньший рост и немного более широкие бёдра. Она так же не походила на Элину, как огонь отличается от льда. В её жилах текла южная кровь, и, хотя отец родился в Вижском граде, черты матери играли в девушке куда ярче. Тёмные, словно древесная кора, волосы, но не такие чёрные, как у верян, слегка завивались на концах, кожа отливала мягкой бронзой, а малахитовые глаза походили на кошачьи.
Рядом с ними двумя я выглядела бледной и незаметной. Хотя мои локоны имели светлый оттенок, я не могла похвастаться такой же благородной белизной, как Элина. Пепельные волосы походили цветом на мышиную шерсть, без густоты и здорового блеска. К тому же они едва закрывали уши. А серые глаза никак не выделялись на лице. Голодная зима тяжело сказалась на коже, сделав её сухой. Тело покрывало множество никак не заживающих, кровоточащих ран.
На мне никак нельзя было зацепиться взором. Можно сказать, что я представляла собой олицетворение обычного северного ребёнка, не знающего твёрдой родительской руки и предоставленного самому себе.
Ужин, который нам принесли в тот день, я запомнила надолго. Позже я ела блюда куда изысканней тех, но всё равно кушанья в доме Итолины запомнились мне, как самое прекрасное, что я пробовала.
— Святых всех ради! Это просто бесподобно! — воскликнула Мев, набивая живот. Мы с Элиной не поддержали её ответом лишь потому, что не могли остановиться, уплетая содержимое тарелок.
Несмотря на вспыльчивую натуру и суровость, с которой госпожа вела дела, надо отдать ей должное, на своих девушках она никогда не экономила. Даже самый скромный приём пищи всегда оказывался сытен и по-простому вкусен. А начало недели мы всегда отмечали с размахом, отдыхая после выходных, когда дом посещало много мужчин. В день приезда для нас подготовили и утку, запечённую с яблоками, на которую мы набросились, забыв о приборах и всяких приличиях, и сытную кабанятину. Мы ели руками, позабыв о всяких приличиях, и горячий жир стекал, обжигая, по коже.
В доме всегда находились свежие фрукты и овощи, не виданные мною никогда прежде, ведь на севере земледелие не слишком жалуют. Нас часто баловали десертами, о которых я мечтала ещё со времён жизни у князя. Мы ели сахарный мармелад, разноцветные леденцы и даже пирожные, полные крема. Все эти вкусности держали во многом из-за зажиточных гостей, не привыкших к простой пище, но нам тоже позволялось брать их вдоволь.
Да, заведение Итодины Нард существенно отличалось от других подобных мест. Наша дама работала исключительно с состоятельными мужчинами и потому держала свой дом на достойном уровне. Хотя, конечно, она никак не была обязана баловать нас, позволяя лакомиться вкусными блюдами.
Мы не видели монет, не могли выйти за пределы большого дома, обнесённого высокой стеной, но ни в чём не нуждались. В шкафах висела мягкая и удобная одежда, присутствовал личный лекарь, обслуживающий всех живущих в доме по первому зову. Он же, к слову сказать, быстро избавил нас от вшей, приобретённых в дороге, и с завидным терпением выслушивал всевозможные жалобы.
В доме также жили на удивление отзывчивые и добрые люди, каких в обычной жизни мне приходилось встречать куда реже. Мне, самой младшей, все потакали и часто приходили на помощь, скрывая проделки от строгой госпожи. Я без стыда признавала, что жизнь в борделе, всему вопреки, мне понравилась.
Обессиленные после тяжёлой дороги, мы легли спать, как только завершили сытный ужин. Я заняла кровать вместе с Элиной, где и проводила все последующие ночи, хотя уже на следующий день мне принесли отдельную койку, в которой я могла бы спать. Засыпать вместе с кем-то другим мне было непривычно, но рядом с девушкой я чувствовала себя спокойной и защищённой, и меня даже не беспокоили дурные сны, мучавшие прежде.
В Вижском граде у Элины остались мать и младшая сестра. Видимо, она слишком привыкла о ком-то заботиться и устремила свою опеку на меня. До Берльорда я не сталкивалась с чужой заботой и лаской, поэтому внимание девушки жадно принимала. Я полюбила её как сестру, которой никогда не знала.
Мев ко мне тоже тепло относилась, но казалась более замкнутой и резкой. Я общалась с ней не так легко, как с Элиной. Пусть она порою говорила обидные и жестокие вещи, но точно одно: Мев никогда не лгала. Её слова нещадно били, выжигая в сердце пустоту, но закаляли и делали сильнее. Постепенно я перестала тревожиться из-за них, понимая, что сказанное произносилось отнюдь не со зла.
Утром стало известно, что мои землячки уже этим днём примут гостей. Милостью богов (и госпожи, разумеется), я получила освобождение от этой миссии до своих первых лунных дней. Итолина Нард поистине осчастливила меня отсрочкой.
— Вы не беспокоитесь? — спросила я девушек. Мев закатила глаза.
— Что волноваться? Разве я с мужчиной раньше не была?
А Элина лишь повела плечом.