Мысли мечутся в голове, подгоняя вперед. В коридорах администрации светло до рези в глазах, белые шары ламп отражаются в паркете. Никого. Только звук моих шагов и лязганье решеток, перекрывающих охраняемые зоны. С облегчением выхожу на крыльцо, где ночь обрушивается ледяным ливнем. Нужно наколдовать барьер, но я не нахожу в себе сил. Предательство горчит на языке, хоть я и не мог скрыть зафиксированные чарами факты.
Байра проверяет информацию. Всегда.
К блоку добираюсь изрядно промокшим, с полными ботинками воды. В гостиной горят золотистые гирлянды, оставшиеся с прошлого Нового года, и лампа на столе. Эйсандей Ветта склонился над внушительным фолиантом. Поднимает брови, неуверенно кивает:
— Привет. Решил освежиться?
— Вроде того, — одежда холодно липнет к телу, но мне интересно:
— Что читаешь?
Парень отводит взгляд. Дернув плечом, молча показывает обложку: Рудниз Альфред, Теория Отрезка. Хмыкаю:
— Личный интерес или Хайме дал задание в обход капитана? — Назвать Рамона отцом Эйсы у меня не поворачивается язык, слишком они разные — хоть внешне до крайности похожи. Парень отвечает с явной неохотой:
— Рамон дал. Сказал изучить на случай, если ему понадобится помощь искателей.
Хмурюсь:
— Ему стоило обсудить это со мной. Иди спать, книгу утром вернешь. Скажи: приказ капитана. Рамону полезно напомнить о субординации.
Эйса бледно улыбается:
— Хорошо… спасибо, Даниель. Тебя там ждут, кстати. Нина.
Выругавшись про себя, спешу покинуть гостиную. В темном закоулке перед моей комнатой и правда черным призраком ожидает девушка.
— Эрлах, — Нина Северин сидит, оперевшись спиной о дверь и вытянув длинные ноги.
— Давно караулишь? — Получается несколько язвительно, но я устал, шея и поясница болят, кожу немилосердно жжет застарелый огонь, я должен многое обдумать. В одиночестве.
— Я ждала тебя у Валентина. Ты обещал зайти.
Черт:
— Я совсем забыл. В любом случае, мне пока нечего рассказать.
Нина поднимается, подходит ближе. Ее глаза зияют черными дырами, рот кривится, будто девушка вот-вот заплачет. Я чувствую дрожь в позвоночнике, снова думаю: что мне делать?…
— Там мой брат, Эрлах, — голос Нины полон невыплаканных слез. — Мы должны вернуть его. Пожалуйста, поговори со мной.
Меня вдруг разбирает злость. На Кана, который вообще не был частью плана, на Плутона, оказавшуюся умнее меня, на себя самого — за тупость и самонадеянность. На Нину, которая сейчас мешает, и сама не понимает:
— Тварь забрала их в Отрезок, и это лучшее решение на данный момент. Администрация уже подозревает связь между пропавшими магами и побегом твари. По возвращению Кана ожидают проблемы серьезней, чем мы сейчас способны представить. Я думаю, Плутон сохранит жизнь им всем, хотя бы как заложникам. Поэтому сейчас не стоит о нем волноваться.
Нина всхлипывает, торопливо вытирает брызнувшие слезы:
— Но что дальше? Что ты будешь делать?
Вдох-выдох. Разжать кулаки. На мгновение опустить ресницы. Вновь встретить ее пытливый взгляд. Выдохнуть честно:
— Хотел бы я знать, — опираюсь о стену, скрещивая руки на груди.
— Господи, Эрлах, — девушка прячет лицо в ладонях. Всхлипывает. Но вдруг снова вскидывается, зло шепчет:
— Ты что-нибудь придумаешь! Ты втянул нас в это! Ты и исправляй! Я уйду сейчас, но вернусь утром, и ты дашь мне ответ! А если нет — я буду возвращаться снова и снова, пока ты что-нибудь не придумаешь! Слышишь?!
Поморщившись, отлипаю от стены и прохожу мимо Нины к двери комнаты. В голове шумит. Хочется кричать, но я лишь тихо отвечаю:
— Я понял тебя. Я… я правда не знаю. Мне нужна помощь. Зайдешь?…
***
Мы сидим до утра, играя в вопросы-ответы. Моя одежда успевает высохнуть на батарее без всякой магии, кофе заканчивается и приходится воровать у Айви — немного совестно, но весь блок так делает, а парню пора бы научиться отстаивать границы и зачаровывать свои вещи.
Господи, я — ужасный капитан.
— Если взять прах Тлалока и провести ритуал по призванию твари с Мантикорой? Он мощный, у него выйдет.
— Допустим, но у нас не хватит сил победить ее и заставить вернуть ребят. И потом, как обьяснить их возвращение?
— Скажут, что вместе одолели и заставили вернуть.
— А что с ее побегом?
— Прямых доказательств их вины нет…
— А непрямых хоть отбавляй. Им хватит, поверь.
— Тогда только убить Совет.
— Мы не справимся.
— Тварь справится.
— Не думаю. Если б могла — уже бы убила. А она даже за Хайме не пришла. Что странно, кстати.
— Да…
Нина замолкает на целую вечность, иссякнув. Крутит в руках пустую кружку и глядит в окно, на пробуждающийся мир. Я закрываю глаза и откидываюсь в кресле. Спину ломит, жутко хочется лечь, но кровать занята девушкой и рассыпанными бумагами. Кожу на груди и лице печет, дергает короткими спазмами.
— Мы можем спрятать их в белом пятне, где никакие чары слежения не работают, — ровно говорит Нина.
— Навсегда? — Уточняю без интереса.
— Они смогут выходить не надолго, — в ее голосе звучит сомнение.
— И Кан на это согласится?
После долгого молчания выдыхает:
— Нет.
И вновь воцаряется тишина.
В коридоре шаркают шаги. Пищит микроволновка на кухне. За окном пролетают воробьи. Я почти шепчу:
— А если белое пятно будет достаточно большим, чтобы его действие сохранялось на пару недель?
— Что?… — скрипит матрас.
— Ничего. Это ерунда.
— Эрлах, посмотри на меня, — смотрю. Удивляюсь, как посветлело в комнате. У Нины видны веснушки на щеках и седые волоски в небрежно завязанной косе. — Говори. Любой бред, ерунду, фантазию — говори. Сейчас самое время.
Пять утра, верно. Мое время.
— Давай. Нам нечего терять, ведь правда? Когда еще строить безумные планы? — Нервно смеется. Мне тоже смешно: мы в самом сердце Университета говорим об убийстве Совета и союзе с Высшей тварью, тайных орденах в белых пятнах… тайный орден.