Капитан кивнул и взгромоздился в седло. Я тоже… Уже отъезжая, оглянулся. Миловидная племянница фрау Марты стояла на пороге и улыбалась нам вслед. Блин, только этого не хватало. От велосипедной стойки до двери гаштета всего семь-восемь шагов. А мы были так беспечны. Надеюсь, она не слышала наших разговоров. Особенно на английском и русском…
Поскольку крутить педали под горку, совсем не то удовольствие, что с горы катиться, да и спешить было некуда — все равно полчаса ждать — как только дома пропали из виду, мы с капитаном спешились, и пошли рядом, толкая велосипеды.
– Прояснишь ситуацию? — напомнил о своем вопросе Митрохин.
– Конечно… — и я со всеми подробностями пересказал товарищу то, что он пропустил, пока ходил за сигаретами.
– Интересная закавыка… Получается тот немецкий товарищ, что дал тебе контакт в Испании, передал его же и англичанам?
– Типа того… Я и сам не ожидал. Думал, меня с ним сведут или с кем-то из антифашистского подполья, а тут такое. Коллега из МИ-6…
– И ведь не на курорте он здесь прохлаждается, если союзники не поленились такое глубокое внедрение провести… — резонно заметил капитан. Потом, на меня посмотрел задумчиво. — Похоже, они знают куда больше нашего. Или узнали заранее… Но, в любом случае, и ты, "Леший" свой паек не зря получаешь. Не пора еще и меня в курс дела ввести?
– Пора… Давно пора… Просто, уверенности нет. Все сведения отрывистые… нет полной ясности… Источники, вроде, достоверны, но перепроверить нет никакой возможности. Вот потому и осторожничает командование. Сам понимаешь, доложить на самый верх о разработке грандиозной операции, которая… не должна, но может, оказаться пустышкой… Тут не только шпалы — звезды полетят с петлиц. И хорошо, если только звезды… А вот дождаться успеха и уже потом соваться с докладом — совсем другое дело. Сталин успехи ценит.
– Ясен пень, — кивнул Митрохин. — За то что молчали, пожурят, но и только… Всегда есть возможность прикрыться высшим уровнем секретности… Но я же не Верховный. И разжаловать тебя не смогу при любом раскладе. Так что, давай, излагай. Хорош темнить…
– Ладно. Слушай… Как я уже говорил, четвертого июля в замке Хохбург произойдет некое событие…
– Стоп… — поднял руку капитан. — Во-первых, — почему именно четвертого? Это что, какой-то фашистский праздник? А во-вторых, — товарищ военспец, больше никаких "неких событий". Либо — точно и понятно. Либо — молчи дальше.
– Извини, Василий… привычка обкатывать не до конца оформленные мысли, даже вслух. Отвечаю по порядку… Четвертое июля к немцам никакого отношения не имеет… во всяком случае, я не знаю ничего, что в их календаре могло бы в этот день быть отмечено красным. Зато это большой праздник на другом континенте. День независимости соединенных штатов Америки.
– Где Америка, а где юг Германии… Что можно сделать такого здесь, чтобы омрачить Рузвельту праздник?
– Правильно мыслишь, капитан. Именно в этом суть. Гитлер очень хочет дать понять нашим заокеанским союзникам, что если они влезут в войну и откроют второй фронт, им не удастся отсидеться в безопасности. Что фрицы смогут их достать и там.
– Это как? Обстреляют из корабельных орудий? Ерунда… Мне знакомый моряк говорил, что у немцев сильный подводный флот. А мощных кораблей кот наплакал…
– Насчет Кригсмарине[12] точно не скажу, плохо знаком с предметом. Слышал только о "Бисмарке", но тот уже затонул в мае прошлого года. И "Тирпице"[13] — второй линкор типа "Бисмарк", входивший в состав Кригсмарине. В боевых действиях практически не участвовал, однако своим присутствием в Норвегии угрожал арктическим конвоям в СССР и сковывал значительные силы британского флота. Попытки уничтожить "Тирпиц" продолжались в течение более чем двух с половиной лет. Британцам периодически удавалось выводить корабль из строя, но их усилия увенчались полным успехом лишь в ноябре 1944 года после атаки с воздуха сверхтяжёлыми бомбами типа Tallboy. Детали линкора до сих пор находятся во многих военных музеях мира). Зато кое-что могу рассказать о том, какой "подарок" фюрер готовит Рузвельту.
Капитан слушал внимательно. Только по сторонам привычно поглядывал.
– Ты о ФАУ-2 слышал?
Митрохин пожал плечами.
– Больше баек, чем правды… Какой-то ублюдочный миномет, способный швырять огромные мины на большие расстояния? Да? — потом недоверчиво взглянул мне в лицо. — Но ведь ты не в серьез? Никакой снаряд не способен перелететь через полмира. Это же не сотни, а тысячи километров!
– Совершенно верно. Снаряд не способен. Мина тоже. Но "фау-2" — ни то и ни другое. Это совсем другой вид оружия. Ракета. И летают они далеко. Точно не помню, но где-то под четыреста километров. Во всяком случае, Англию, а в частности — Лондон, фрицы обстреливают через Ла-Манш с северных берегов Франции вполне успешно… А мощность заряда, около тонны. И что самое поганое — их трудно заметить и тем более — сбить.
– Ого… — присвистнул Митрохин. — Серьезная штуковина. Но, все равно… Пусть они даже на пятьсот километров летают, Америка еще дальше… Неувязочка, получается.
– Если говорить о "фау-2", то все верно. Но дело в том, что немцы не успокоились на ее создании и продолжили работы. И совсем недавно Вернер фон Браун — изобретатель всех ФАУ смог решить вопрос дальности. Это его детище получило кодовое название А9. Или — "копье Вотана". Так вот дальность полета "копья" превышает три тысячи километров! А это уже, как ты понимаешь сам, совсем другой разговор.
– Три тысячи?! — воскликнул капитан. — А не врешь?
– Я на испытаниях не присутствовал. Но те "товарищи", которые имеют доступ к документации, называли именно такие цифры…
– Но это же она и до Москвы долететь может?!
– Вполне… Но, наши аналитики считают, что немцы не станут стрелять ракетами по нам. Это оружие скорее психологического плана. Его цель — запугать обывателей. Показать жителям капиталистических стран, что если их правительства вмешаются в войну, возмездия не миновать. Кстати, свои "Фау" немцы так и зовут Vergeltungswaffe, то есть — "Оружие возмездия". И вот с этой позиции, прилет хотя бы одного такого "подарочка" именно в День независимости, может сильно повлиять на мнение американского народа, и его отношение к союзу с нами. Понимаешь?
Митрохин ответить не успел. Послышалось тарахтения мотоциклетного мотора. А минутой позже, навстречу нам выкатился и уже знакомый "Цундап" с парой фельджандармов. Мы сошли на обочину, уступая дорогу, в надежде, что бравым полицейским уже наскучило патрулирование, и все их мысли заняты только пивом фрау Марты.
Увы. Немец при исполнении — это не живой человек, а машина. Жандармы остановились так, чтобы мы были перед ними, и сидящий в коляске недвусмысленно навел на нас ствол "машингвера".
– Хальт! — требовательно поднял руку водитель. — Комм!
[12] нем., - Военный флот.
[13] нем., - Tirpitz.
Честно говоря, меня несколько удивило такое хамское отношение полицейских. Они же не могли не видеть, что один из нас офицер. Который, тут же разрядился длинное и витиеватой тирадой. В которой я узнавал лишь некоторые слова. "Тойфель", "думкопф", "швайнегунд" и конечно же, непременно "шайзе"!
Тот из "цепных псов", что целился из пулемета, торопливо отвел ствол и полез из коляски. Второй тоже покинул седло. Видимо, в головах служак, была четко прописана важная установка — виновный никогда не повышает голос на представителей правопорядка. А если орет — значит, имеет право.
– Эншульдиген зи битте, гер официр… — попытался исправить ситуацию старший патруля. Но Митрохина уже понесло.
– Швайген! Ахтунг!
Под таким напором фельджандармы непроизвольно подтянулись и приняли стойку "смирно". В общем, начиналось общевойсковое действие известное любому, кто проходил срочную, под названием "Я научу вас, раздолбаи, Родину любить! Вы меня не знаете, но вы меня узнаете!"
Не известно, что именно поведал бы капитан Красной армии двум бойцам немецкой военной полиции, если бы со стороны Еммендингена не донесся шум автомобильного двигателя. А вскоре и сама легковушка показалась. "Опель-капитан".
Словесная экзекуция затихла. Все повернулись к машине. Водитель "Опеля" принял вправо и остановился в метре передо мной. Дверца открылась и на обочину шагнул наш английский друг. Только уже не в штатском, а одетый по всей форме. Штурмбанфюрер СД с Железным крестом на груди.
Для здешнего захолустья все равно что генерал.
– Лейтенант, — обратился он к Митрохину. — Что здесь происходит?
– Ничего особенного, господин майор. Обмениваемся информацией… По поводу парашютистов…
– Да? — заинтересовался Хорст. — И что, есть свежие новости?
– У меня нет, господин майор. А фельдфебель еще не успел рассказать.
– Тогда послушаем вместе. Докладывайте, фельдфебель!
– Яволь, господин штурмбанфюрер! — громко щелкнул каблуками жандарм. Фельдфебель Пчхур! Второй отдельный батальон. Докладываю, при патрулировании дороги "Еммендинген — Фрайбург" не замечено ничего подозрительного.
– Понятно… Можете быть свободны, фельдфебель. Лейтенант, подойдите, я хочу вас кое о чем спросить…
Как и любой нижний чин, исповедующий важнейший солдатский закон "Подальше от начальства и поближе к кухне", тут же оседлали железного коня, и укатили прочь. На малом газу, стараясь даже ревом мотора не привлекать к себе внимания офицера службы безопасности.
– Вижу, вы и без соответствующих документов неплохо справляетесь… — улыбнулся Хорст. — Я не все слышал, но кое-какие обороты запомню. Никогда раньше столь цветистых фраз не встречал. Вы на флоте не служили раньше?
– Не приходилось… — буркнул Митрохин. Благоразумно умолчав о том, что несколько лет работал в порту грузчиком. И именно там, выпускник филфака оттачивал навыки немецкого.
Почувствовав по тону капитана, что он не настроен на откровенность, Генрих указал рукой на машину.
– Прошу садится…
– А велосипеды? — не согласился Митрохин. — Роза Карловна будет недовольна. Вы поезжайте с Иоганном, — капитан назвал меня по имени, которое значилось в немецких документах. — Ему, после контузии нагрузки противопоказаны. А я прогуляюсь еще немного.
– Хорошо… Может, мой шофер составит вам компанию?
– Только, если вы видите в этом необходимость… — капитан намекнул на возможное желание Хорста поговорить со мною тет-а-тет. — Если нет. Буду благодарен возможности побыть в одиночестве. После фронта, тишина — пьянит лучше шнапса.
– Такой необходимости нет. Я доверяю водителю не меньше, чем вы своему товарищу. Наслаждайтесь, лейтенант… Тем более, тут недалеко. Вон за тем поворотом…
– Нам известно, где находится вилла генерала Трескова… — кивнул Митрохин.
– Вот как? — удивился Хорст. — Однако… Приятно иметь дело с профессионалами. В таком случае, до скорого.
Мы с англичанином сели в машину, где он уже персонально для меня повторил свои слова о степени доверия шоферу. Впрочем, достаточно было того, что он не опасался говорить при нем на родном языке.
– Итак, коллега… Что привело вас в Еммендинген?
– Считаете, я должен первым вскрыть карты?
– Ну, это же вы искали встречи со мной… а не наоборот, — резонно заметил Хорст.