— Возьмите себя в руки, Генрих, вы немецкий офицер!
Дау шепотом рявкнул на поникшего лейтенанта, хотя в душе возникла тягучая боль с изумлением и непониманием. Теперь все встало на свои места — и допотопные английские корабли, экипажи которых не знали о «карманных линкорах», и исчезнувший городок с домами. Впору биться головой об стену, или рыдать в истерике, если бы не одно «но». У него был приказ адмирала Лангсдорфа докладывать и не удивляться. А потому долг прежде всего, и фрегаттен-капитан тут же повернулся к радисту, что стоял рядом с очумелым видом, с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью.
— Радируйте немедленно на «Шпее»…
Командир легкого крейсера «Глазго»
капитан 1-го ранга Люс
— Сэр! С броненосца передают — «Имею приказ Конгресса Соединенных Штатов Америки разыскать крейсер Ройял Нэви «Глазго». Запрос в ваше Адмиралтейство сделан несколько часов назад. Капитан Джон Люс обвиняется в пиратстве, вооруженном захвате яхты «Глории», в пленении сестры президента САСШ леди Моники Хилари Левински Клинтон, ее мужа банкира Федеральной Резервной Системы Билла Клинтона, а также с ними и директора Федерального Казначейства мистера Дэвида Бэкхема Ротшильда. В акте пиратства участвовал и броненосец «Канопус» кэптена Гранта. Требую от вас незамедлительной выдачи всех насильно удерживаемых вами пленников. В противном случае имею категорический приказ президента Северо-Американских Соединенных Штатов применить все имеющие в моем распоряжении средства для потопления пиратов и немедленного освобождения леди Моники Хилари Левински Клинтон. Прошу воздержаться от шагов, которые могут быть восприняты как сокрытие преступления. Честь имею, командор Ален Чарли Делон, броненосец «Поль Джонс»!
Люс побагровел и стал задыхаться от обуревавших его чувств. За всю свою службу он никогда не попадал в столь оскорбительную для него ситуацию. Кэптен не находил слов от ярости, вернее, их было очень много, но абсолютно непристойных для дипломатического диалога представителей двух конфликтующих сторон. Страшным усилием воли он все же взял себя в руки и громко произнес, не в силах сдержаться:
— Честь имеет?! Да он откровенный пират и командует броненосцем названым именем самого грязного американского пирата! Они его боготворят, этого бандита! У меня на крейсере нет этой старой уродливой шлюхи и ее банкиров с золотыми яйцами! Не передавай этих слов! Сигналь — «Выражаю негодование по случаю потопления вами, командором флота САСШ, «Канопуса»! Считаю фатальной ошибкой ваше обвинение в мой адрес! Ни я, кэптен Ройял Нэви Джон Люс, ни кэптен Грант не захватывали в плен достопочтенную леди… как ее там… ни банкиров! А также не топили яхту «Глория» президента вашей страны! Мы ее вообще не встречали!
Сигнальщик принялся передавать ответ командира «Глазго», а тот обвел взглядом собравшихся офицеров. На их лицах, словно сургучная печать, застыла странная смесь ярости и беспредельного изумления — столь вздорного обвинения вряд ли кто ожидал. И в ответных взглядах он уловил искреннее уважение — вряд ли кто-то из них смог бы так спокойно и невозмутимо, как и подобает истинному джентльмену, выразить свое негодование по поводу столь подлого и неспровоцированного нападения.
— Сэр! Командор Ален Делон передает — «По нам был сделан выстрел, когда мы готовились салютовать «Юнион Джеку». С яхты «Глория» спасся германский дипломат — он и сообщил, кто потопил ее! Я имею приказ Конгресса освободить захваченных леди Монику Хилари Левински Клинтон, ее друзей и других пленников! Если вы утверждаете словом джентльмена, что у вас их на борту нет, то убедительно прошу разрешить высадить смотровую партию, и моим морским пехотинцам убедится в том лично. А также опросить вас, офицеров и команду вашего крейсера на данный случай, что она не занималась пиратством и не нападала на яхту президента нашей страны. Ваш отказ, а также попытку вооруженного сопротивления, даже наличие в руках оружия у ваших моряков, буду рассматривать как признание в преступлении. Препятствование любым способом осмотру всех, подчеркиваю — всех помещений крейсера под вашим командованием, где могут быть спрятаны в тайных камерах высокопоставленные узники, граждане САСШ, буду рассматривать как нечестность и определенный «казус белли» между моей страной и правительством Его Величества, со всеми вытекающими отсюда прискорбными последствиями».
Люс слушал сигнальщика с мрачным выражением на лице и целой бурей в душе — только сейчас до него дошло, что американцы стали жертвой чудовищной и коварной мистификации, несомненно, устроенной немцами, на такую подлость они умельцы. Как говорил известный британский писатель Конан Дойл устами своего знаменитого сыщика Шерлока Холмса — а кому выгодно преступление в первую очередь?!
Цель понятна — стравить говорящие на одном языке страны, а это сейчас для Британии совсем не кстати. Конечно, его гордость уязвлена, но речь идет об интересах империи, над которой никогда не заходит солнце. Жаль «Канопус», выстрел с него был нечаянным, но можно понять и этих чертовых янки — они шли на пиратов, как думали, правда неизвестно есть ли у них мозги, и получили снаряд в рубку. А что «Глазго» пока не отправили на дно, так только потому, что считают, что он коварно содержит в каких-то тайных камерах пленников, которых американцы и стараются спасти любым способом.
— Сэр, простите! Эти янки просто помешаны на бизнесе и деньгах, — тихо произнес старший офицер. — Я слышал о банкирах Ротшильдах, очень влиятельные люди даже в Европе. Да еще с ними сестра их президента — вот потому линейный крейсер и самый быстроходный транспорт отправили сюда в бухту. Это германская провокация, сэр — их, весьма возможно, утопили корабли Шпее, а списали это грязное дело на нас. Вот янки и беснуются от злости и способны открыть пальбу по любому поводу! Да еще злосчастная случайность с «Канопусом»! А эти придурки из Нового Света, воюя только с туземцами, научились дурному тону у них — вначале стреляют по кому придется, а потом начинают думать! Если у них, конечно, есть мозги!
Люс внимательно посмотрел на своего помощника и задумчиво кивнул, в который раз поражаясь созвучию мыслей. Действительно, и он сам, будь на месте этого командора, получи такой приказ от Адмиралтейства и Его Величества, действовал бы также — но все же более рассудочно, хотя, весьма возможно, и намного жестче.
— Боюсь, что вы правы, Роберт, это все германские штуки! Сигнальщик — передавай мой ответ командору Алену Делону. «Еще раз повторяю — я никогда не встречал и не топил яхту «Глория», не брал на борт никаких пленников. На моем крейсере нет также ни тайных, ни явных камер для таинственных узников, ни железных для них масок, ни снятых скальпов. Я не считаю флот вашей страны, ни президента САСШ врагами Британской империи, и не слышал, чтобы мы находились в состоянии войны. А потому не объявлял боевой тревоги, у орудий нет расчетов, а винтовки и пистолеты находятся в цейхгаузе. В чем ваши морские пехотинцы могут убедиться собственными глазами. Выражаю сожаление, господин командор, и готов прибыть на борт броненосца «Поль Джонс»… Нет, имени пирата не надо — прибыть на борт вашего броненосца лично и дать все необходимые пояснения. Офицеры и команда вверенного под мое командование крейсера дадут вашим людям все необходимые разъяснения, и сопроводят во все помещения, включая сюда и гальюны для матросов. Хотя не считаю, что они могут быть достойным местом содержания для истинной леди, каковой без сомнения приличествуют совсем иные помещения, о чем хорошо осведомлены все офицеры Ройял Нэви. Всегда к вашим услугам, господин командор! Честь имею, командир крейсера «Глазго» кэптен Королевского Флота Джон Люс».
Прожектор выдал последнюю порцию знаков и погас. Англичане очень напряженно смотрели на американский броненосец, на тот не отвечал несколько долгих минут, видно командору Делону требовалось время, чтобы «переварить» замаскированное в послании Люса оскорбление. Правда, янки уже спустили на воду катер и баркас, набитые вооруженными людьми. И тут прожектор коротко замигал и вскоре погас.
— Сэр! Командор Делон передает — «Досмотр будет произведен согласно международным нормам и незамедлительно, исходя из обстоятельств. Прошу простить за вопрос — а разве моряки Ройял Нэви тоже снимают скальпы, как раньше делали у нас? А для чего нужно надевать на пленников эти самые железные маски?»
Люс, несмотря на весь трагизм создавшейся ситуации с торпедированием «Канопуса», едва сохранил невозмутимость, спрятав улыбку на мрачном лице, но стоявшие на мостике рядом с ним моряки не сдержали смех. Да, выходит, правы те, кто говорит, что американцы ведут себя как большие дети, не знающие ничего в мире, кроме своих ранчо, и к тому же порядком больные на свою дурную голову…
Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал Лангсдорф
— Вот и все, господа, что я знаю об этом проклятом тумане, что занес нас в прошлое. Почему так произошло, я не знаю, можно только догадываться, — Лангсдорф обвел взглядом сидящих перед ним офицеров — выбритых, но не выспавшихся, с красными глазами от усталости. В командирском салоне воцарилась тишина. Кранке коротко переглянулся с Ашером, командир «Альтмарка» Дау насупился, а подводник Шульц о чем-то напряженно размышлял, потирая пальцем переносицу. У молодых «волчат» Деница была не в чести некая рафинированность представителей надводных кораблей рейха, сохранившиеся в кригсмарине с кайзеровских времен.
— Если у вас есть свои соображения по этому поводу, прошу их изложить, господа.
— Герр адмирал, разрешите? Я думаю, это были какие-то аномалии, не известные науке, — командир субмарины Шульц говорил осторожно. — И, судя по всему, тут виною… Я хотел сказать, что они активируются от работы дизеля, как это не странно. Ведь тогда тральщик, а сейчас шлюп, не подверглись переносу, так сказать, во времени. А то, что нас «перебросило» на четверть века, а не на три сотни лет, так, наверное, зависит от массы наших трех единиц — почти сорок тысяч тонн водоизмещения.
— Может быть вы и правы, корветтен-капитан, я почти так и думаю. Но это все наши домыслы, господа офицеры, загадку мы не раскроем, да и незачем, по большому счету. Вопрос в другом — чем мы можем помочь Германии, ведь многие из офицеров, я не говорю о команде, давали присягу именно императору Вильгельму. Среди нас сидящих здесь за столом, ведь только корветтен-капитан Шульц не присягал кайзеру в виду юного тогда… вернее сейчас, возраста.
— Майн герр, вы наш командующий, вам и решать! Скажу честно — еще два часа назад я считал ваш замысел захватить обманом английский крейсер авантюрным! Прошу простить! Вы полностью правы — это не наша война, но мы должны выполнить долг перед рейхом до конца! Можете располагать нами полностью — мы выполним любой ваш приказ! Я говорю за команду «Адмирала графа Шпее» — мы исполним свой долг перед фатерландом!
Капитан цур зее Кранке рывком поднялся со стула и вытянулся по стойке «смирно». Все присутствующие за столом офицеры немедленно поднялись и замерли.
— Майн герр! Команда «Альтмарка» готова сражаться за Рейх!
— Экипаж моей «U-137» немного шокирован произошедшим, герр адмирал! Но полон желания сразиться с врагами Германии!
Дау говорил отрывисто, четко, лицо суровое и непреклонное, а Шульц прямо горел энтузиазмом — ничего странного, самый молодой из них, едва «разменявший» тридцать лет.
— Благодарю вас, господа, — произнес Лангсдорф после небольшой паузы, — прошу садиться. Что ж, я рад, что вы все остались верны присяге, что дали фатерланду. Так что прошу передать эти слова всем экипажам кораблей нашей небольшой эскадры. А планы у меня есть, они появились сразу, как я увидел британские корабли и понял, что могло произойти в этом тумане. Мне было намного легче, чем вам, осознать это, хотя, не скрою, потрясение оказалось слишком велико. Но дело нами совершено успешно — вражеский крейсер и два угольщика захвачены, броненосец потоплен. Мы закрепили победу под Коронелем — от британской эскадры уцелел только один вспомогательный крейсер «Отранто», который сейчас подходит к мысу Горн. И это наша первая задача — перехватить его и утопить. Или взять в качестве приза — второй вариант выглядит намного предпочтительней, у меня есть на этот счет свои соображения. И я вам их поведаю, господа.
Лангсдорф ножичком срезал кончик сигары и медленно раскурил ее. Все терпеливо ждали, пока адмирал осуществит этот увлекательный для него процесс. Но вот даже разреши он им курить, никто из офицеров не стал бы этого делать — дисциплина и орднунг — ведь приказы еще не отданы командующим, а, значит, не до перекура.
— Мы присоединимся к эскадре вице-адмирала Шпее, что сейчас стоит на якорях у чилийского архипелага Чавас. С адмиралом знаком давно, очень давно, и рад, что встречу командующего живым и здоровым, обниму его сыновей, моих друзей с детства. Хотя я и несколько постарел, но, думаю, меня узнают — ведь есть маленькие тайны, господа. Надеюсь, вы меня понимаете?!
Вопрос был из разряда чисто риторических, ответ на него не требовался. Но вот решение о присоединении к эскадре легендарного адмирала обрадовало офицеров чрезвычайно, глаза у всех вспыхнули. Но в то же время на многих лицах промелькнула тень, и Лангсдорф понял ее причину — всем была хорошо известна трагическая судьба эскадры, которая должна погибнуть в бою 8 декабря, ровно через 32 дня, у Фолклендских островов.
— Господа, я все прекрасно понимаю, и не думаю, что стоит повторять ту печальную историю. Наоборот, следует ее избежать всеми силами, хотя два линейных крейсера представляют смертельную опасность и для кораблей Шпее, и для нашего броненосца, названного его именем.
— Герр адмирал, — осторожно произнес Кранке, только он единственный имел право задавать вопросы, которые интересовали сразу всех, — мы обогнем Фолкленды, к которым идет эскадра Стэрди, и уйдем в океан?! Или у вас другой план на будущие события?
— Нет, уходить мы не будем, господа. Мы примем бой 8 декабря обязательно! И думаю, справимся даже собственными силами с большой эскадрой противника! Ведь о нашем появлении противник даже не подозревает, и эту тайну следует сохранять всеми силами. Но у нас много пленных и требуется незамедлительно решить их судьбу!
Лица у всех собравшихся в одно мгновение стали сумрачными и даже мрачными. На «Альтмарке» почти восемь сотен англичан с «Глазго» и «Канопуса» — забиты все камеры битком, даже те помещения, что на роль тюремных не предназначались. И теперь эту пока ошалевшую от перемен, а потому еще смирную ораву британцев следует кормить и поить больше месяца. Конечно, матросы «Глазго» потрясены коварным захватом своего крейсера, и той суровостью, с которой абордажная партия подавила сопротивление. Ведь англичане, когда немцы взяли под свой контроль погреба и «оружейку», на чем «спектакль» и окончился, попытались разоружить десантников, но, потеряв более сотни человек, скошенных автоматным и пулеметным огнем, присмирели и сдались в плен. Но ведь пройдет пара дней и они опомнятся! Стоит допустить хоть малейшую оплошность, так британцы, вырвавшись из узилищ, смогут захватить «троссшиф», воспользовавшись более чем четырехкратным перевесом над его экипажем. К чести собравшихся офицеров, никто не допустил мысли о расстреле, хотя с точки зрения здорового цинизма такая жестокость была допустимой. Просто все германские офицеры слишком хорошо знали щепетильное отношение адмирала к жизни плененных людей. Но вот разрешить проблему содержания такого большого числа военнопленных англичан стало невероятно трудно.
— Господа, не надо грустить. Все гораздо проще, если вспомнить главного героя романа английского писателя Даниэля Дефо. Вы ведь читали его увлекательную книгу в детстве?
— Вы хотите высадить их на острове Робинзона Крузо, вернее, Александра Селкирка, там, где сейчас стоит эскадра адмирала графа Шпее? Вполне большой остров, примет всех. Вот только стоит уйти оттуда, как англичан могут снять — судоходство в тех водах имеется, хотя и неоживленное, как здесь или у побережья Чили.
— Нет, Кранке, слишком далеко гнать туда «Альтмарк», да и риск утечки информации до боя — тут вы отметили правильно. Есть тут местечко поближе, настоящая природная тюрьма, которую иногда посещают китобои. И неподалеку от нас, однако, там довольно прохладно, несмотря на лето. И бухты большие есть — вполне хватит места, чтоб встать на якорь всем нашим кораблям, включая крейсера адмирала Шпее, и спокойно дождаться прихода английской эскадры Стэрди.
— Остров Южная Георгия?
— Именно его я и имел в виду. Не замерзнут, — Лангсдорф усмехнулся. — Один трамп перегоним туда и выведем машину из строя — угля им хватит на обогрев и приготовление пищи хоть на целый год. Брезента достаточно, те же корабельные тенты — поставят палатки, переживут пару месяцев, потом их всех вывезут. На «Альтмарке» холодильники фолклендской бараниной забиты — зря мы, что ли поголовье овец сократили?! Одичают, правда, но то не наша забота. А посему, господа, все наши корабли пойдут именно туда, кроме броненосца. Через две недели к Южной Георгии должна подойти и эскадра Шпее — нужно торопиться и успеть до шторма, о нем я читал в книге. Так что слушайте мой приказ…
Лангсдорф сделал долгую, внушительную паузу — все офицеры моментально, как говорят русские большевики, что еще не захватили власть в России, прониклись текущим моментом.
— Захваченный у англичан легкий крейсер «Глазго» именовать впредь «Карлсруэ», в честь погибшего два дня тому назад корабля. Возможно, со временем нам удастся вернуть и часть команды, что сейчас перебралась на лайнер. Капитан цур зее Кранке! Приказываю вам принять командование крейсером «Карлсруэ»!
— Есть принять командование крейсером «Карлсруэ»!
Кранке вскочил со стула, но повиновался жесту Лангсдорфа и снова уселся. Лицо бывшего старшего офицера хоть и осталось невозмутимым, но вот глаза заблестели от радости. Кому же хочется быть долго помощником капитана, пусть даже броненосца. А тут под командованием легкий крейсер в пять тысяч тонн водоизмещения. Какой же моряк не обрадуется получить такое назначение?!
— Обязанности старшего офицера броненосца «Адмирал граф Шпее» возлагаю на капитана цур зее Ашера!
— Есть, майн герр!
Лангсдорф снова сделал кивок головой и довольный Ашер уселся на стул. Все правильно — с такой должности велика вероятность получить в будущем под свое командование корабль первого ранга.
— Распределите команду, Пауль, нам нужно незамедлительно укомплектовать экипаж «Карсруэ». Всех, без кого можно обойтись, или заменить, перевести на крейсер. Есть расчеты переданных на «Альтмарк» пушек, зенитчики — вот эти орудия нам здесь и сейчас не потребуются долгое время. Не наблюдается пока у наших врагов в здешних водах военно-воздушных сил. Переводите сотни три — у вас под началом почти тысяча триста моряков. Понимаю, что много придется отдать, но что делать в такой ситуации? У нас и так на борту сверхкомплект был, он и пригодился.
— Майн герр, экипаж «Карлсруэ» по штату пятьсот человек, у меня будет чуть более половины…
— Пока взять неоткуда, Кранке! Надеюсь, адмирал граф Шпее поможет довести до полного комплекта вашу команду. Пока будете справляться собственными силами. Повторю еще раз — что делать?! С «Альтмарка» брать нельзя, мы и так перевели на него дополнительно более пятидесяти матросов, и добавили на подлодку еще двух. Крейсер пойдет на буксире нашего «троссшифа» — осваивайте его как можно быстрее, не думаю, что паровые турбины и котлы вызовут трудности, но привлекать плененных англичан к обслуживанию не стоит. Расчеты немедленно укомплектуйте, завтра нужно обязательно провести пробные стрельбы! Капитан цур зее Ашер — подберите достаточно опытного артиллерийского офицера, что хорошо справится с английскими пушками.
— Есть, герр адмирал! Лично проконтролирую учения!
— И еще одно, господа. Все, о чем я вам говорил, лишь прелюдия! А сейчас речь пойдет о главном…
Глава вторая. «Главный довод»
10–11 ноября 1914 года
архипелаг Чавас
Командующий Крейсерской Эскадрой
вице-адмирал рейхсграф фон Шпее
— Милая Маргарет, только тебе я могу написать эти строки, только ты их поймешь, — худощавый мужчина довольно пожилого возраста, но моложавый, с усами и бородкой, склонился над письменным столом в своем адмиральском салоне. Перо тщательно выводила буквы, готическая вязь покрывала белый лист словами — «Я совершенно бездомен. Я не могу достигнуть Германии. У нас нет другой безопасной гавани. Я должен разрезать волны океана, принося столько зла, сколько смогу, пока не израсходую все боеприпасы, или более сильный враг не поймает меня».