Ирдан поднял листок, развернул, мысленно присвистнул. Вот это уровень передачи информации! Покосился на ручного сокола. Ага, с этим все ясно. Но как же так? Почему? Всего пару часов назад Ирдан получил с такой же птицей послание, что граф готов к сотрудничеству. А сейчас все идет прахом. Кто-то работает против него? Граф передумал?
Но сейчас есть проблема поважнее. Проблема стояла, прямая, как струна, бледная до полусмерти и едва сдерживала слезы.
Ирдан знал, как вести себя с разъярённой королевой, с радостной, с возбужденной и ликующей. Знал, как смирять ее злость и чем ее задобрить. Но что делать с королевой, которая плачет? Да еще и впервые на его памяти?
— Моя королева… Мавен, — осторожно начал Ирдан, — письмо писал я, но моя вина только в том, что я хотел сделать вам особый подарок…
Королева молчала, опустив голову, и Ирдан понесся вперед — беззастенчиво врать.
— У иномирянки, которую вы продали, есть кое-что очень важное, помимо архея. Она может принести в казну намного больше, чем серебряные рудники. Как только я понял это, я сразу же написал письмо графу, но вам не сказал. Простите ли вы меня за это, ваше величество?
Ирдан мягко опустился на колени у королевских ног.
— Говори — что важное у нее есть? Красивая мордашка? — королева говорила тихим, севшим от ненависти голосом, и Ирдан неожиданно понял, что королева ревнует его. В любое другое время это осознание обрадовало бы змея, но теперь почему-то только раздражало. Но доврать надо, и так, чтобы у королевы не оставалось вопросов. Такое предательство Мавен не простит, и сейчас единственный подходящий момент, когда можно задурить ей голову.
— Талант перевоплощения. Из девушки — в старуху, из старухи — в графиню, из графини — в нищенку… Она может меняться так, что никто и никогда не догадается, кто она на самом деле. Это ее дар и ее большая тайна. Жаль, что понял я не сразу, иначе просто выкрал бы ее для вас из горного королевства, ваше величество…
Ирдан закончил говорить, стоя на коленях, и не решался поднять голову. Молчание королевы резало по нервам. Минута, другая, третья… Странный звук заставил Ирдана удивленно поднять голову и опешить от удивления. Королева, всхипывая, неумело плакала. Сначала сдерживалась, а потом зарыдала в голос, как деревенская девка — громко, навзрыд.
— Ир… Ирдан… Прости! Я тебя… Тебя казнить хотела, Ир… дан!
Она заикалась, острые маленькие плечи дрожали. Неожиданно ее рука, унизанная драгоценными кольцами, с размаху опустилась на лицо Вердена.
— Ты! Всегда предупреждай! Всегда! Не нужно в моем дворце таких подарков! Мне не нужно таких подарков!
Несмотря на горящую щеку, Ирдан с облегчением выдохнул. Вот это уже по-королевски, вот это уже привычно и понятно.
— Про… Прости…
Мавен стекла вниз, оказавшись на одном уровне с Ирданом. Обхватила его руками, как самую великую свою драгоценность — крепко-крепко, коснулась его плеч, все еще влажных волос, прижалась всем телом, вдохнула запах его кожи, успокаиваясь. Ну конечно — он просто готовил подарок. Ирдан — интриган, но ее он не предаст. Ведь он ее любит! Она — его королева!
Все еще вздрагивая после рыданий, Мавен скользнула губами по покрасневшей после пощечины скуле, коснулась губами его губ. Поцелуй с привкусом собственных слез был горьким и одновременно таким сладким, что закружилась голова. Ее пальцы уже лихорадочно, жадно расстегивали рубашку Ирдана, ладони ощущали такую родную гладкость кожи, в висках пульсировало от подступающего желания…
Ирдан добился своего. Мавен была его — с потрохами. Казнила бы? Да ни за что. Ее слезы, ее ревность — прямое тому доказательство. Он нужен ей как воздух. Она от него зависима теперь.
Лаская ее податливое тело, Ирдан думал о том, что он получил желаемое. Вот она — королева-марионетка. Осталось только постепенно отодвигать границы ее влияния, мягко и ненавязчиво сделать из нее куклу на троне и править так, как хочется ему.
Только радости и предвкушения Ирдан не испытывал. Он думал о других губах, о других глазах — вовсе даже не о черных королевских, с расширенными во всю радужку зрачками.
Через пару часов, глядя на спящую Мавен и медленно потягивая вино, Ирдан внезапно понял, что он — идиот. Не надо было отпускать девчонку! Какие рудники?! Она ценнее. Иномирянка ему подходит. Она — для него, и ни для кого больше. Стойкость, сила духа, характер, красота, умения и знания… Да она просто клад! Под их совместным руководством страна может стать великой, без преувеличения. Он — король, хитрый, жестокий, она — королева, яркая, неоднозначная, умная.
Не хочет править — заставим, и к Акатошу принципы! «Дары песков» осечек не знают. И к чему было вообще вспоминать о принципах, когда были такие возможности…
Ирдан подошел к постели Мавен. Стоял и смотрел на нее, молча и сосредоточенно. А потом развернулся и вышел, очень тихо притворив за собой дверь.
***
Королева проснулась со скверным чувством — ее всю ночь мучали кошмары. Ирдана рядом не оказалось, но Мавен к этому привыкла — вечно у него какие-то дела, какие-то интриги. Но сейчас она бы хотела, чтобы он был рядом — сонный, теплый. Чтобы он отнес ее на руках в купальни, после накрыл для нее завтрак и сидел рядом, подливая травяного чая в ее чашку. Но увы…
Мавен потянулась, встала с постели, позвала служанок. Неожиданно долго собиралась — тщательно выбирала комплект драгоценностей для платья, несколько раз заставляла служанок менять прическу, воспользовалась краской для лица, хоть и не любила… Ей хотелось выглядеть безукоризненно — для него.
На выходе из покоев царапнуло взгляд отсутствие людей Ирдана, которые охраняли ее постоянно, но королева не придала значения — может, Ирдану опять понадобились его верные люди.
Но во всем дворце не мелькнуло ни одной серой тени. Мавен привыкла к ним и даже оценила их расторопность и готовность выполнить любой приказ, но сейчас ощущала, что что-то не так. Нервно огляделась — в королевской малой столовой было накрыто только на одну персону — ее. И тут тоже не было «доверенных людей» Ирдана…
— Где Ирдан? Где его люди?
Она, развернувшись, в упор посмотрела на служанку, которая от такого внимания едва не лишилась чувств.
— Я найду, Ваше Величество…
Склонилась в поклоне и убежала выполнять поручение.
Королева же уселась за стол, но в животе упруго сжималось предчувствие чего-то плохого, чего-то очень неприятного. В груди поселился противный холодок.
Наконец в напряженной тишине послышались торопливые шаги — спешила служанка.
— Ваше Величество, это было под дверью комнаты господина… В комнате никого не оказалось, и…
Королева, уже не слушая, вскрыла конверт. Развернула листок всего с несколькими словами:
«Правь долго и мудро. Прощай.
Ирдан Верден, твой подданый. Шасаар Заакааш, князь песчаных земель».
Буквы запрыгали перед глазами королевы, набухли, выцвели. Предательские капли упали на бумагу, размывая чернила.
Королева вскочила со своего места, перевернув несколько бокалов. Она бежала по коридору, и перестук ее каблучков эхом отражался от опустевших стен. Мавен стремительно поднялась в свои покои. Разбиваясь на маленькие осколки, залетали по кабинету вазы с цветами, драгоценные статуэтки и шкатулки. Гроздьями падали на пол драгоценности, разодранные в страшном порыве ярости. Наконец, выдохнувшись, королева навзничь упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и завыла, как смертельно загнанный зверь. Она кричала и кричала, набирала в грудь воздух и кричала снова. Это был крик, наполненный ужасной болью. Крик раненной в самое сердце женщины.
***
Пока королева спала сладким сном, Ирдан развил бурную деятельность. Его «доверенные люди» тихонько, цепочкой покидали дворец, прихватив неслабое жалование. Каждый теперь мог сменить имя, род деятельности и осесть в тихом местечке, не нуждаясь в деньгах до конца своих дней. Только несколько избранных решили остаться с Ирданом Верденом, точнее, с князем песков Шасааром — «оседать» им не хотелось, а вот приключений — еще как.
Ближе к рассвету Ирдан, взяв из королевских конюшен лучшего коня, уже мчался к границам горного королевства. Мысли о том, что случилось с иномирянкой после смерти короля (об этом Ирдан узнал из почты Мавен), не отпускали его, больно жалили. Что с ней? Как она? Быстрее, быстрее узнать, увидеть, украсть, увезти. Только бы не произошло непоправимого! Но в глубине души Ирдан ощущал, что с ней все в порядке — такая женщина обязательно что-нибудь придумает. Она просто обязана что-нибудь придумать! Только бы была жива…
ГЛАВА 15. КОРОЛЬ И ШУТ
Спустя сутки Граф Лод стоял у окна королевских покоев и смотрел на опустевшую площадь. Всю ночь был слышен гомон людских голосов, постоянный плач, цоканье копыт по вымощенным дорогам.
Королевство разваливалось стремительно. День, два — и тут останутся только прикипевшие к родной земле семьи горняков. Может быть, вернутся оборотни. На плодородные земли, вспаханные долгими поколениями подданых королевства, придут другие. Заберут и долины, откуда давным-давно первые подданые королей вывозили острые камни, раня руки, надрывая спины и умирая от тяжелой работы. Сгниют деревянные постройки, разрушатся каменные дома, и, может, через много веков тут снова будет кипеть жизнь.
Но пока люди долгие годы будут, как призраки, бродить по землям, искать новый дом, новое пристанище. Будут учиться жить по-другому на чужбине.
Для графа же все кончено. То, ради чего он жил, то, чем дорожил больше всего на свете, уже нет. Нет любимого дома, нет королевства.
На пике злости он отправил письмо Ирдана в земное королевство, начал было продумывать планы мести, но после похорон короля в нем что-то надломилось, что-то безвозвратно умерло. Он не проронил ни слова после того, как тело его правителя оказалось в королевских погребальных пещерах. В одиночестве вернулся в замок, поднялся в покои короля и стоял у окна, наблюдая, как исчезает на главной площади жизнь. Свернулась веселая ярмарка — только яркие шатры сиротливо остались стоять. Опустели трактиры. Погас в окнах свет. Упал на землю перед дворцом пожилой слуга, чтобы больше не подняться — археи короля потянули его за собой, в смерть.
Сколько их будет? Сотня? Тысяча?
Граф хотел зажмуриться, отвернуться, но все продолжал смотреть на пустеющий, умирающий, такой любимый город. Город, который он во многом создал сам.
Граф — не кровный его титул, а подаренный за заслуги.
Когда-то давным-давно горбатый сопливый мальчишка с усохшей левой рукой и помыслить не мог, что станет графом и практически будет править королевством сам.
Он родился с увечьями, но с ясным пытливым умом. Не доставлял хлопот своей несчастной труженице-матери, которая летом работала на хлопковом поле, а зимой ткала полотна на продажу. Помогал по мере сил, но все больше сидел за книгами, которые его матери с большим трудом удавалось найти или выменять. Если кто-то считает, что маленький Иеним Лод был эдаким калечным ботаником, то очень заблуждается. Мальчишка мог и умел за себя постоять, обладал неожиданно острым языком, за который ему не раз прилетало. Но это не убавляло в нем энтузиазма, наоборот, наполняло злой иронией.
Он мог так высмеять задиристого мальчишку или торговца рыбой, который любил подсовывать протухший товар, что те, покрываясь румянцем позора, опускали глаза в пол. «Не кулаки решают, а ум», — эту истину маленький Иеним понял очень рано.
Когда Лоду исполнилось десять, умерла мать. Дом отобрал старший родственник, о котором мальчишка раньше и слыхом не слыхивал. На работу, требующую физического труда, горбатого мальчишку, естественно, не брали. И тут повторить бы ему судьбу ребят, которые оказались на городском дне, да только Иенима приметил сам королевский казначей.
Дело было на главной ярмарочной площади. Иеним, горбясь пуще обычного, сидел на колченогом стульчике у стены. Побираться или воровать он не собирался — считал это ниже своего достоинства. Поэтому он читал. Громко, с выражением, в лицах. Потрепанная книга, переписанная вручную, была бесценной для Иенима — старые сказки неизменно кормили его вот уже несколько месяцев. Звонкий мальчишеский голос собирал толпу из детей и взрослых:
…- И тогда чудовище закричало страшным голосом: «Не отпущу тебя, девица! Будешь ты жить здесь, со мной!»
Иеним щелкал зубами, рычал, пучил глаза.
— «Но я не могу жить с тобой, чудовище! У меня есть жених в деревне, я ему обещана!»