— На въезд в любую страну нужна еще виза, — напомнила Катя.
— Думать, что на побережье Африка можно попасть так же просто, как возле Адена. Особенно в ночь.
— Тогда лучше податься в Джибути, — предложил Андрей. — В Сомали и Эритрее тоже сильны мусульманские обычаи и связи с арабскими странами, зато в Джибути все еще доминирует французская культура. К тому же я немного знаю французский язык. И там есть международный аэропорт. Правда, все равно придется обратиться в наше представительство за помощью — но погром им грозить уже не будет…
— Значит, брать такси и ехать на берег, к лодка, — заключил "Хасан".
— Вы наивный человек, Хасан, — скривился Андрей. — Вашу лодку арабы наверняка прихватизировали.
— Нет, она на месте, я узнавать, — возразил моряк. И добавил, заметив недоумение европейцев: — По связи.
И вновь была ночь, море, лодка с тремя беглецами и пустынный берег, но уже в окрестностях Джибути. Впрочем, выбрать место для высадки оказалось непросто, и под вечер здесь немало покружил Молчун-"чайка". Причем когда лодка ткнулась в берег, к яхте, забравшейся далеко в 12-мильную зону, подлетел патрульный катер, и вооруженные люди сноровисто запрыгнули на явно контрабандистское судно. Тотчас оба остававшихся на яхте Молчуна прыгнули в воду с другого борта и через несколько минут появились в стороне в виде "дельфинов", игриво запрыгавших к берегу.
— Чего мы ждем? — нервно спросил Андрей у "Хасана", не спешившего покидать берег.
— Моих друзей. Пограничники здесь оказались резвыми, и им пришлось покинуть яхту.
— Они что, добираются до берега вплавь?
— Уже добрались. Вон бредут среди волн.
"Эй, Молчун, куда подевалась твоя ломаная речь? — шутливо поддел Молчун-1. — Ты нас демаскируешь перед этими русскими".
"А и пусть. Вряд ли они поверили в байку о бескорыстных арабских мареманах. Особенно глядя на ваши рожи висельников".
"А ты-то, "Хасан", давно в зеркало смотрелся? — ментально осклабились подельники.
— Удивительно ловко у вас все получается, — заметила Катя. — И возле Адена и теперь…
— Очень профессионально, — поддакнул Андрей, выразительно посмотрев в глаза Хасану. Но тот лишь пожал плечами и крикнул своим по-арабски:
— Погранцы вас заметили?
— Слава аллаху, нет. Им сейчас не до нас, ищут вовсю контрабанду!
— Пусть Аллах им поможет. А нам пусть пошлет шестиместный седан или шевроле с безъязыким сомалийцем.
— Я бы и на верблюда согласилась, — вздохнула Катя.
— Странные все-таки люди нас с тобой спасали, — молвила с досадой Катя, последний раз покрутив головой перед входом в пассажиронакопитель. — Так и не появились, не проводили нас.
— Да слава богу, — криво усмехнулся Андрей. — Но почему-то мне кажется, что они или кто-то от них вскоре появится у нас, в Москве. Может даже эти "кто-то" летят нашим рейсом.
— Не может быть! — запротестовала Катя. — Я предпочитаю верить в человеческую отзывчивость. Помогли же нам в этом консульстве с визами и билетами. К тому же среди наших попутчиков нет ни одного араба…
— Хорошо организованная преступность, Катенька, не признает границ и национальностей, — изрек Андрей банальную истину. — Их сообщниками могут быть люди любой расы, веры и социального положения. Например, вон та пара приличных упитанных французов нас исподтишка оглядела.
— Вот приметливый негодяй! — ментально возмутился плешивый "француз". — Вычислил нас влет.
— А для чего ты на них зыркаешь?! — вспенился "француз" сивокудрый. — Давно не видел? Или запал-таки на Катины обводы?
— Тогда уж не "запал", а "запали"… Или все-таки "запал"? То есть при разделе мне досталось больше чувствительности? Но не обводами она меня пленила, а самоотверженной душой. Так, кажется, называется по-русски человеческая сущность? Хотя и в обводах ее я стал, как ни странно, находить пленительность…
— Так может, стоило бы подменить не второго француза, а вот этого самого Андрея? И наслаждаться сейчас, а главное, потом Катиным обществом?
— Ну, не преувеличивай возможности гидран, даже и профессионально обученных. При полной имитации внешности невозможно скопировать характер и знания разумного существа. То-то растерялась бы Катя в обществе этакого "Андрея"…
— Хм-м, а все-таки жаль… Уж очень она самозабвенна в сексе…
— Мадам и месье, — обратилась к пассажирам появившаяся на входе в галерею чуть улыбающаяся стюардесса. — Прошу следовать за мной, к самолету. Напоминаю, что мы летим по маршруту Джибути-Каир-Париж. Кто ошибся рейсом, еще не поздно это осознать.
— Юморная у нас проводница, — вполголоса заметил Андрей. — Пожалуй, с ней в полете мы не соскучимся.
— Правду говорят, что мужики падки на баб в униформе, — съязвила Катя. — А уж если они фривольны…
— Что ты, что ты Катенька, — сдал назад кавалер. — Бог с ней, этой униформисткой, сяду у окна и буду обозревать геологические детали пейзажа с высоты в семь тысяч метров…
— А я, значит, должна всю дорогу грызть ногти или листать журналы на непонятном мне языке?
— Ну, Катя, будет пикироваться, я прочувствовал глубину своего грехопадения и уже придумал, как развлечь тебя в полете!
— Надеюсь, не в стиле Эммануэли? — зарделась щеками Катенька.
— Бог с тобой! Хотя… Нет, нет, я имел в виду совсем другое. Я только что купил в аэропорту книгу тестов, вот и потестируемся.
— Да-а? — покосилась на него Катя. — Меня как-то уже тестировал одногруппник. Говорит, назови пять птиц, только не раздумывая. Я, дура, выдала: утка, сорока, ворона, журавль и курица. Он мне и растолковал, что дома я — утка, в институте — сорока, в любви — ворона, все думают, что я — журавушка, а на самом деле я — курица…
— Какой же это тест, Катя, просто шутка такая. В мужском варианте предлагают назвать пять зверей. А по книге я и характер твой тебе определю, и темперамент, и коэффициент интеллектуального развития…
— О моем темпераменте ты, по-моему, уже имеешь полное представление, а свой ай-кью любая женщина постарается скрыть от посторонних.
— Ну вот, я уже и посторонний…
— А быстро они пришли в норму, — одобрил беглецов плешивый Молчун, усаживаясь на обозначенное в похищенном билете место.
— Что говорит либо о низком уровне их психической организации, либо о высоком уровне самообладания, — продолжил Молчун сивокудрый. — Что вероятнее?
— Предполагаю, что вероятно сочетание того и другого, но порознь: у Кати — высокое самообладание, а у геолога этого — низкая психоорганизация.
— Три ха-ха, павиан влюбчивый. Выбрось ее из головы и думай о предателе Ельцине. К нему ведь как-то надо подобраться…
— Вот ты и думай, евнух несчастный. А я пока подремлю: авось Катенька неглиже приснится…
Глава шестая
в которой у стен Кремля возникает небольшой переполох
Карл Карлович, старейший московский житель — да что московский, почитай, кремлевский! — был в это декабрьское утро удивлен, разозлен, повержен и унижен. Эти метаморфозы происходили с ним именно в перечисленной последовательности и были настолько из ряда вон, что он просто не мог припомнить, чтобы такое когда-либо случалось в его долгой, очень долгой жизни. "Diese Geschicht ist unmoglich!" — мог бы сказать этот вероятный фольксдойч, однако по-немецки он не говорил. Как, впрочем, и ни на каком человеческом языке, поскольку ему повезло родиться вороном.
Сперва ничто не предполагало особицы. Чуть забрезжил рассвет, Карл Карлович по стариковской привычке взгромоздился на крону самого возвышенного тополя в Александровском саду, — конечно, в компании с особо приближенными сородичами, а также с караулом из молодых ретивых воронов. Вскоре и на нижних ярусах стали оживать, копошиться, предприимничать прочие его обитатели — но все в рамках давно сложившихся правил и обычаев. Впрочем, не будь догляда со стороны Карлычевой команды… Хотя это уже из области невероятного: догляд всегда был, есть и будет во веки веков. Не в диком лесу живем, в столице!
Степенное рассуждение Карла Карловича завершилось было привычной зевотой, но вдруг его клюв быстро захлопнулся, а круглые глаза возымели тенденцию стать еще круглее. "Что за наглец мостится на вершину соседнего тополя, почти вровень с вороньей элитой?". Не веря своим глазам, Карл Карлович повращал головой влево-вправо: нет, все, буквально все соседи — и старейшины и охранники — вытаращились на дурную ворону, избравшую такой мучительный способ прощанья со здоровьем, а то и жизнью. Впрочем, через миг охрана ринулась на исполнение долга и жестокую забаву.
Под градом клювастых ударов дурашка кубарем низринулся сквозь крону, но молодцы не отставали и погнали его вдоль ствола к самой земле, чтобы оттрепать и там — в назидание многочисленным прочим пернатым. Но странное дело: жертва в падении умудрялась как-то цепляться за ветки и веточки и производить противоестественные контрвыпады — не только клювом и когтями, но крыльями и даже кончиками перьев! И выпады эти были столь действенны, что то один, то другой преследователь вдруг сбоил и шарахался в сторону — так что у земли наглеца прижимали лишь три-четыре охранника. А он и здесь не оплошал: вдруг совершил немыслимый вираж и взвился свечой в небо, да не абы куда, а прямо к стайке сановных воронов!
Старенький Карл Карлович еще хлопал в изумлении глазами, потом снялся было с излюбленной ветки и хотел спланировать в сторону, но тут его настигла неистовая круговерть, в которой наглец по-прежнему был ловчее всех. Карла Карловича тоже закрутило, взвихрило, он вдруг ощутил болезненный тычок и почти бездыханным полетел вниз. Удар о ветку, другую, потом шлепок и — о, счастье! — он оказался в собственном гнезде!
Переведя дух, вороний предводитель взглянул вверх и обнаружил, что битва все ширится. "Наглец против всей стаи?" — опешил он. Но нет: стало ясно, что к пришлецу явилась подмога — немногочисленная, но столь же расторопная, умелая и жесткая. Увы, сородичам Карла Карловича эти неизвестно откуда взявшиеся вороны оказались не под силу. Поодиночке и группками земляки стали покидать побоище, еще миг — и бегство стало массовым. Небо очистилось, и над кронами сада остались в кружном полете лишь победители в количестве не более двух десятков. "Что же теперь будет?" — хотелось сказать униженному Карлу Карловичу, но… говорить он все-таки не мог.
Плешивый и какой-то скукоженный Молчун сидел в кресле перед обширным окном верхнеэтажного номера гостиницы "Националь" и смотрел на круженье воронов над Александровским садом. "Ну, вроде местные с нашим присутствием смирились, — осторожно подумал он. — Пора бы героям лететь сюда, на воссоединение со мной, а то вдруг кто-то в номере появится, а я в усохшем виде…". Ментальная связь с обособленцами вблизи Кремля, гнезда резидента, была, конечно, исключена. Здесь и думать-то следовало потаенно и как можно обыденнее, — впрочем, в Школе технике ментомаскировки учили дотошно.
Словно в подтверждение его опасений дверь в номер внезапно открылась. Молчун как мог напыжился, но поворачиваться не решился, полагая, что это прислуга.
— Как все-таки неудобно без ментальной связи! — воскликнул вошедший, которым оказался Молчун сивокудрый. И добавил неожиданно: — У меня в номере была сейчас… как это: шлюха? блядь? а-а, вот: путана! С утра!
— И что, соблазнился? Или франков оторвать от себя пожалел?
— Да ты что? Ответственный момент, начинаем плести сеть — и совсем ненужная девка…
— Так уж и совсем? Мы ведь еще вчера о Кате с вожделением думали…