Было от чего задуматься. Если вспомнить, что на стройке Великого Сибирского пути полегло в землицу вокруг насыпей и мостов раз в десять побольше «работных людишек», чем при сооружении Николаевской дороги между Петербургом и Москвой. Той самой, о которой великий Некрасов не так давно написал одно из самых пронзительных своих стихотворений:
В мире есть царь: этот царь беспощаден,
Голод названье ему.
Водит он армии; в море судами
Правит; в артели сгоняет людей,
Ходит за плугом, стоит за плечами
Каменотесцев, ткачей.
Он-то согнал сюда массы народные.
Многие — в страшной борьбе,
К жизни воззвав эти дебри бесплодные,
Гроб обрели здесь себе.
Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё косточки русские…
Сколько их… знаешь ли ты?
А ведь в сущности, что они… что ОН, когда-то комсомолец Карпышев, только что сделал, поспособствовав тому, что из этой войны с Японией Российская Империя вышла безусловным победителем? Не дал ли он этим господину Романову с камарильей вполне обоснованный повод утвердиться в том, что все их закостенелые внутригосударственные порядки «живее всех живых, ибо живут — и побеждают»?
Конечно, информация от Вадика обнадеживала. Да и дела самодержца — обещание октроировать Конституцию и созвать народное представительство, сами за себя говорили. Только качество и количество человеческого материала, занятого пока в повседневном управлении страной, удручали. Кого вскоре «понавыберут» в Думу первого созыва? Тот еще вопросец. Чем-чем, а безответственными болтунами и интеллигентами-демагогами русский средний класс славился. Как, к сожалению, остальная народная масса умением на этот треп и пустые обещания вестись.
Дураки и дороги. Они на виду. А в корне — общий кризис управления. Поэтому, как ни горько сознавать, но единственный путь наладить в госсистеме работающую обратную связь, лежит через воссоздание Тайного приказа, исторического аналога КГБ. Здесь, это ИССП, под руководством Зубатова, выдающегося государственника и профессионала.
И предстоит ему с Балком сотоварищи, не только биться с террористами всяческих мастей, разношерстными пятыми колоннами на иностранном содержании и вражеской агентурой, прищипывать язычки «прогрессивной общественности», но и чистить войско от «драконов-виренов», а госаппарат от вконец оборзевших чинуш-мздоимцев.
Зажравшихся дворян, дельцов, банкиров и всех прочих наших купцов-подрядчиков-мироедов тоже придется взнуздывать. Одна печаль: просто так с собой они эту процедуру проделать не позволят. Ломать привычные, устраивающие их общественные устои, этим персонажам совершенно не хочется. Мудрые китайцы не зря к проклятию приравнивают пожелание жизни в эпоху перемен. Не по душе делиться господам хорошим.
Но придется. Или же будет по-Некрасову:
Да не робей за отчизну любезную…
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную —
Вынесет всё, что Господь ни пошлет!
Вынесет всё — и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только — жить в эту пору прекрасную
Уж не придется — ни мне, ни тебе.
И проложит народ свою дорогу в более справедливое общество по костям тех, кто дерзнет встать у него на пути. Да, пока напряжение в стране, благодаря их «маленькой и победоносной» удалось несколько разрядить. Только надолго ли? Общий кризис системы управления государством прекрасно описывается классической формулировкой одного из признаков революционной ситуации: верхи не могут управлять по-старому, а низы не хотят по-старому жить. И пока он никуда не делся, этот кризис.
Путь реформ в нынешней ситуации, — сплошное минное поле, где каждый неверный шаг может привести к социальному взрыву. Но эволюцию революции они с Василием и Вадимом предпочли вполне осознанно: непозволительно высокую цену страна заплатит за «рассечение Гордиева узла», а смотреть на весь этот кошмар собственными глазами нет ни малейшего желания.
К сожалению, на политическом фронте от него сегодня мало что зависит. Это вам не флотские дела, порулить которыми изрядно трухнувший Николай дал ему практически безропотно. Тут первая скрипка у царя. Ну, может, Вадик с Василием подсуфлерят. Если он им дозволит, конечно. Верно подметил Василий: герой-победитель здесь сегодня один — Николай. И решать все будет он.
А лично ему, адмиралу Рудневу, третьего дни, как И.Д. начальника МТК, на залитом кровью линолиуме боевой рубки «Громобоя», под снарядами броненосцев Того, было и проще, и спокойнее, чем на столичных паркетах. В Питере, его ждет неизбежный клинч с царевым дядюшкой, генерал-адмиралом. И с его блюдолизами. А это что-то, с чем-то…
Петрович тяжко вздохнул, кутаясь в плед. И за раздумьями о целях и перспективах своей будущей «райской жизни, исключая госдачу и машину», не заметил, как дверь в коридор бесшумно приоткрылась, и аккуратно ступая по ковру, в салон вошел невысокий, ладно сложенный человек в черной тужурке с погонами каперанга на плечах и свитским аксельбантом.
[1] Ушедшее время не вернешь. франц.
[2] Мой адмирал. франц. Обращение штаб- и обер-офицеров к адмиралам на французском флоте. Часто использовалось в наших кают-компаниях, особенно после Тулонского визита 1892-го года русской эскадры, как элемент морского офицерского слэнга.
[3] 26-го июня 1904-го года полуподводный миноносец «Уж» (бывшая ПЛ «Губэ-2», тайно купленная во Франции и доставленная в Порт-Артур на борту ЭБр «Цесаревич») с экипажем в составе лейтенанта Б.Т. Дудорова и мичмана С.Н. Власьева, оснащенная ДВС от моторного катера с крейсера «Баян» (вместо испорченного «родного» ЭлМ), ранним утром у бухты Тахэ атаковала минами Шварцкопфа два японских миноносца. Обе торпеды в цель не попали. Противник эту историческую для РИФа атаку даже не заметил.
Глава 3
Глава 3. Дорожные споры — последнее дело?
Великий Сибирский путь. Март 1905-го года
— Добрый день. Я не помешал, Всеволод Федорович? Сидите, сидите! Как Вы себя чувствуете? Получше уже?
— Здравия желаю, Ваше величество. Если физически, слава Богу, полегчало. И то, три дня в лежку пролежал, врачи пугали, что серчишко не юное. И контузия некстати. А вот с самочувствием душевным — ужасно. От стыда сгораю. Как я мог так опростоволоситься?
— Ну, полно Вам кручиниться. Случилась авария, — улыбнулся Николай, — Миловала Царица Небесная, никого пули не зацепили. Значит — мало грешили, для посланца свыше.
— Да, уж. Пули-то не зацепили, а вот…
— О чем это Вы? Если… Но герр Тирпиц утверждает, что сам случайно наткнулся на раскрытую дверь в вагоне. Мы ему сочувствуем. Однако, во-первых, синяк, вовсе не рана, пройдет быстро. А, во-вторых, в дальнем пути не такие досадности случаются. В детстве мне даже крушение пережить довелось. Так что, эту станцию мы проехали. Забудьте.
— Спасибо, Государь. Вы проведать меня заглянули, или выдалось время, когда мы можем, наконец, спокойно переговорить?
— Да, дорогой мой Всеволод Федорович, пора нам познакомиться поближе, и время есть, и Вы, я вижу, вполне уже оправились. Вот только… — Николай слегка покручивал правый ус, что говорило о некотором напряжении или внутреннем дискомфорте, — Только, не знаю даже, с чего начать. Так долго ожидал этого разговора, знакомства нормального, а все какая-то суета, спешка…
— Начинайте с начала, — усмехнулся Петрович, — Сейчас-то, что волноваться? Война, слава Богу, позади. Завершили мы ее, как должно, я надеюсь. Так что, время у нас, какое никакое, но есть. Достаточно, чтобы все обсудить, «погонять» расклады, как говорится. А дальше Вы решите, каким путем идем. И по флоту, и вообще…
— Вот-вот. И вообще. Хотите новость, которой здесь только с Вами могу поделиться?
— Конечно, Государь.
— Позавчера, господин инженер-механик Лейков, выкупив билет до Гельсинкфорса, опоил свою охрану водкой с шампанским, и вознамерился покинуть пределы России. По информации Сергея Васильевича Зубатова из утренней его шифротелеграммы, этот господин намеревался инкогнито отбыть в Североамериканские Штаты. В компании с агентом мистера Вестингауза, который ждал его в порту со всеми документами и билетами на пароход Гамбургской линии.
И если бы не одна его новая знакомая, по совету Дурново, кроме всего прочего, за господином Лейковым зорко приглядывавшая, да еще перлюстрация его переписки, часть которой он вел через ее ящик, скорее всего, мы бы его остановить не смогли…
Как Вам такое известице? Почему молчите?
— Что тут скажешь? Прямо, как обухом по голове…
— Образно, Всеволод Федорович. Вот и сам я испытал нечто подобное, — Николай в задумчивости прикрыл глаза, — И, что досадно: все условия для работы, неограниченный кредит на приобретение оборудования, приборов и тому подобного, и у нас, и зарубежом. Мало? Так ты скажи. А впереди — свободная дорога, хоть академиком становись…
— Стало быть, посчитал наш господин Фридлендер, что свободы ему здесь маловато. А, может, и денег. С этим народом надо ухо держать востро…
— Вы думаете? Так ведь, Михаил утверждает, что он немец.
— Может и немец. Только тогда скорей бы в Фатерлянд и рванул.
— Пожалуй, не соглашусь. Он же, как и вы трое, знает судьбу Германии в вашем, э… будущем времени. И как человек практичный, все рассудил и решил, что такой вариант слишком рискован.
— Ага. А самый, значит, рискованный — остаться с Россией, ух… падла!