— А вот этот Кай, приятель твой. И Шваброс, или как там его… Вампиры, так? — вспомнилось Лиаму. — Всегда считал это бредом.
— Бред — это мои отношения с женщинами. Я за пивом, — Йован, шатаясь, ушёл до бара и спустя несколько минут вернулся с подносом, заставленным пивными бутылками.
— Тебе повезло, по этой теме я подготовлен. Диплом писал. Давно это было. Мы с братом, с юных лет на службе. Да и тема эта, можно сказать, личная.
— Личная?
— Да. Личная. Может быть, как-нибудь расскажу… — Йован скривился, словно у него внезапно заболел зуб, поменял мину на осуждающую и продолжил: — Во-первых, не называй их «вампирами». У них масса ублюдочных самоназваний, обычно что-то связанное с их комплексом боязни солнца, «дети ночи», к примеру. А мы называем их упырями, что куда лучше подходит их истинной сущности, чем это зассаное, киношное… «вампиры». Бу-э-э. Сраные киношники и любовые писаки вампирских новел украли у этого у этого набора звуков составляющую страха, которую испытывали наши предки тысячи лет назад. Вот послушай: геноцид. Террор. Психопат. Агония. Чума… Эти слова сочные и ёмкие, они передают эмоции или историю. А вот слово «вампир» — это теперь нечто вроде «радуги». Томное, готичное, сексуальное и совсем безопасное. Во-вторых, упыри, вообще-то, давно тут. Только мы доели, дотрахали и доубивали конкурирующие виды, и они явились. Мы не уверены откуда. Скажем — очень издалека. Но они смогли эволюционировать под местные условия. В-третьих, учитывая специфику их рациона, они всегда были неотъемлемо связаны с нашим обществом. Сейчас они держатся в тени, достаточно цивилизованы и гуманны. Но так было не всегда. Между нашими видами было немало мрачных и диких страниц истории. С упырей-то всё и началось. Часть из них решила, что это они высшая раса в этом мире, и что люди должны быть их рабами. И понеслась. Там где им удавалось захватить власть, начиналась жесть. Тысячи рабов распятых у дорог, храмы, построенные на костях и из костей, вроде того жуткого, в Париже, бассейны с кровью, варварские оргии, пытки и казни, младенцы в качестве сладостей, ну и тому подобное. Многие кровавые тираны на самом деле были из их братии. Но не все, к слову.
Йован помолчал и вытащил из-под рубашки серебряный крестик.
— А потом пришло христианство, и это сыграло нам на руку. Отношение к нечисти поменялось, Орден укрепился и дал отпор. Совершенные хищники ночью, днём они превращались в лёгкие цели и уничтожались массово. Кто похитрее, ушёл в подполье. Они привлекали наёмников среди людей, строили крепости, даже пытались организовывать свои профессиональные армии. И всё так же терпели поражение. Потому что в искусстве убийства мы их превосходим, — Йован смачно сплюнул на пол. — Да. Это Орден в средние века замутил Инквизицию и начал охоту за скрывающимися кровососами и почти уничтожил их всех. Выжили только умные и осторожные, пошкерились по углам. Но не сдались и что-то готовили. И тут всё поменялось. Тамошний глава Ордена, Андрео Вазари, сумел решить проблему с клыкастиками кардинальным способом. Серый Пакт, слышал? Хренов старый макаронник знал, что двери, ведущие в наш мир никак не перекрыть, он решил дать гостям выбор. Смог собрать представителей самых древних Домов в и даже так называемую Королевскую Семью. И сделал им предложение, от которого они не смогли отказаться. Им разрешалось кормиться кровью, при условии непричинения смерти или серьезного вреда здоровью людей. Ну, в большинстве случаев… Упыри должны были оставаться в тени и контролировать свою популяцию. Древние кровопийцы, которые ещё помнили свою свободную и роскошную жизнь с радостью приняли предложение. И начали резню среди несогласных.
Йован шумно выдохнул, его глаза горели. Эта тема его будоражила.
— Граничащее с безумием решение раскололо бы Орден, если бы не было таким гениальным и эффективным. Ещё при жизни Вазари, вампиры создали новое сообщество с железным порядком и законами, искоренив вампиров-анархистов. Одна из главных проблем Ордена была решена навсегда. А вампиры получили собственную нишу, где могли безопасно существовать. Со-существовать. Со временем они стали плодотворно сотрудничать с Орденом и помогать нам бороться с угрозами.
— То есть теперь они цивилизованные? — задумался Лиам.
— Да, вполне себе. Они гуманнее тех парней, которых ты валил в пустыне. Знаешь, мы-то тоже не так уж и давно стали цивилизованными.
— А что за Королевская Семья?
— Самая влиятельная из организаций из Домов вампиров. Они чётко следят за чистотой своей крови, не смешивают её с другими домами. Обращают только лучших представителей человечества, молодых и здоровых, которые ещё при жизни были знатью и имели состояние. И самое главное — голову на плечах. Теперь они живут в Австралии, подальше от своих многочисленных недоброжелателей. Аристократы-ночные серфингисты и любители кенгуру, нью-эдж, мать его. Не сильно интересные парни. Но влиятельные. Вот такие вот… кровавые пироги.
— И как они вообще? Похожи на нас? — нахмурился Лиам.
— И да, и нет. Сложный вопрос. С одной стороны все наши понятия они понимают, во многом ведут себя как люди и говорят как люди. Но с другой стороны, ты для них — поросёнок, и они убьют тебя, если захотят бекона. Это немного выносит мозг поначалу.
— И как они же питаются?.. Охотятся на людей? Вы это позволяете, что ли?! — не мог поверить Лиам.
— Да. Пока они ведут себя вежливо, и никто из людей не страдает. Им не нужно причинять вред, чтобы удовлетворить свои потребности. У них своя общественная система, есть свои старейшины, воспитатели, службы безопасности, шерифы и прочее. Если кто-то срывается с поводка — его просто ликвидируют без суда и следствия. Мы не лезем — они сами справляются. Но приглядываем.
— Понятно… С чем ещё мне предстоит столкнуться?
— Даже боюсь предположить. Разберёмся в процессе, брат! У нас на работе возможно всё, в прямом, курва, смысле этого слова. Не всё так плохо и мрачно, не парься. Бывают и светлые моменты, — впервые улыбнулся Йован и они выпили.
— Выглядел как человек. После, — вздохнул Лиам.
— Именно так, Лиам. Все они люди. Проклятые, затерянные, больные, опасные, воняющие, жалкие. И многие нелюди — тоже люди. Твоя работа защищать их всех от зверей. Таких, как сегодня. И то, что тебе плохо от этого, делает тебя человеком. Ты нормальный парень. Спасибо, что спас мою шкуру. Не хворай.
Йован неожиданно встал и, не прощаясь, вышел из бара.
***
— Как прошел мой первый день?.. Сложный вопрос. У меня не было времени на анализ происходящего. Нам, правда, нужно обсуждать всё это?
Прошла неделя, и Лиам оказался на приёме у местного психолога, красивой и тёплой женщины чуть за тридцать. Мадалин. Если, конечно, это её настоящее имя.
Чувство нереальности происходящего только усилилось. Лиам пытался играть свою роль и мял роскошный красный диван, оглядывал высокие, вылизанные белые потолки, роскошный стол из дерева и не мог найти себе места. Он старался не смотреть на ноги и юбку своего психолога. Что-то в ней было притягательное.
— Лиам, моя задача состоит в том, чтобы помочь тебе адаптироваться и сгладить те острые моменты, которые возникли в твоей новой жизни, — голос Мадалин был похож на мягкий ром, перемешанный с колой, льдом и лаймом.
Лиам хотел помочь. Но говорить было нечего. С первых минут своей "новой жизни" он старался уйти на волну прострации, которая сопровождала его в армии. Там не учили думать и заниматься анализом своих чувств. Наоборот, учили действовать и делать то, что, необходимо, несмотря на происходящее. Непривычно держать в голове что-то ещё. Неприятные моменты были, но… так можно сказать про любую работу на свете.
— Я не знаю, что Вам ответить. Со мной всё нормально, я хорошо сплю, я спокоен, ничего меня не раздражает, ничего не беспокоит.
Пока что это было правдой. Ранения случались. Но все они покрывались коркой, заживали и превращались в шрамы. Иногда эти шрамы беспокоили. А некоторые даже мешали делать привычные вещи — ходить, дышать, бегать, поднимать тяжести. Но ко всему привыкаешь, даже к постоянной боли и дискомфорту. Тело всегда найдёт способ существовать дальше и делать то, что от него требуется. Просто нужно двигаться.
— Расскажи про свой первый день, Лиам. Я слышала… кое-что случилось. Пожалуйста, — вкрадчиво произнесла Мадалин, придвинув своё кресло так близко к дивану, что их колени соприкоснулись.
— Ну-у-у… Вроде я справился. Я был сосредоточен на том, чтобы не допустить ошибок, но плохо понимал, что происходит. Всё пошло наперекосяк. Я доверился чутью, и оно не подвело. Я сделал всё правильно. Думаю, я смогу ко всему этому привыкнуть, — как ни старался Лиам, ему не удавалось убрать взгляд с ног доктора.
— Конечно, сможешь, Лиам. Даже не сомневайся. А как тебе твои коллеги? — тон доктора обрел подбадривающие и ироничные интонации.
— Грех жаловаться. Отличные парни. И я не переоцениваю — с разными служил. Вообще, у вас побольше порядка, чем в армии. Это плюс. Может, тесты какие-нибудь порисуем, доктор?
— Никаких тестов. Мы тут серьезными вещами занимаемся! — Мадалин рассмеялась.
Смех прервался и голова Мадалин упала на грудь, её осанка пропала, и некоторое время она сидела скрючившись и смотрела на пол. Неожиданно она оказалась на ногах, пересекла пространство кабинета, открыла окно и закурила, нервно смахивая пепел прямо на лакированный белый подоконник. От расслабленного языка тела и соблазнительного голоса не осталось и следа. Перед Лиамом стояла усталая бизнес-леди и врач, с очень длинной рабочей неделей. И она не пыталась соблазнять Лиама. Ей вообще было плевать.
— Расслабься уже, парень. Я прекрасно понимаю, как вам, воякам и мужланам, некомфортно и тяжело говорить о своих чувствах. Да вы себе даже вопросов таких не задавали никогда. И внимания не обращали, на то, что у вас внутри. Но так вот уж совпало, что моя работа это дело исправить. Зачем? Да затем, Лиам, что в последний раз, когда ты столкнулся с проблемами, ты вместо их решения захотел откинуться от передозировки в самом обоссаном героиновом притоне в мире… А мог и вообще стрельбу в торговом центре устроить, бесноватый ты хер! А теперь на тебе висит судьба грёбаного человечества. Ну, не только на тебе, но суть не меняется. Мне это тоже всё не нравится. У меня дома собака со вчерашнего дня не кормлена. Христом Спасителем тебя умоляю, давай не будем превращать эти встречи в пытку и в десять лет неэффективной терапии с одними и теми же вопросами, чтобы ты уже под конец жизни понял, на что ты обиделся и где тебе ссыкотно. И что папочка тебя недолюбил и так мало говорил, что ты хороший, мало обнимал тебя и от этого ты стал злым и вроде как разлюбил обнимашки. Давай, решим эти вопросы, как взрослые люди. Договорились?
— Договорились, — Лиам словно получил удар в солнечное сплетение.
Ещё немного они помолчали, доктор расправилась с сигаретой и вернулась к Лиаму.
— Ладно. Какое-то время, и я надеюсь, оно будет исчисляться всего лишь в месяцах, нам с тобой нужно будет разгребать твои проблемы вселенского масштаба и выгребать из твоей дурной башки дерьмо, которое ты так старательно туда напихивал всю жизнь. Хоть банку под твоих тараканов заводи уже. Но не переживай — это более чем нормальный процесс и он тебя очень сильно поможет. Хоть тебе сейчас и неловко, как на первом свидании. Мы свой хлеб не зря кушаем, скоро ты поймешь это. Пока запишем, что ты проходишь. И потихоньку разгребёмся со всем… Чёрт, у нас ещё куча времени от сеанса, и нам придется затронуть ещё одну тему, которая покажется тебе не самой приятной. Твои видения.
— Ну чего Вы начинаете, нормально же общались… Нет никаких видений, меня ничего не беспокоит. Я в порядке. Мне всё объяснили, я не псих. Я экстрасенс или типа того. Типа как метеочувствительный. И мне уже сказали: виденья не могут причинить мне вред. Я это понимаю, — спокойный тон Лиама вряд ли смог скрыть скребущийся внутри него страх.
— Да, ты не псих. Но если ты будешь держать всё в себе и подавлять это — ты им станешь. Рано или поздно.
Лиам абстрагировался всё больше, разговор двигался в совсем уж неприятное русло.
— Я не только психолог и врач. Ещё я специализируюсь и в другой области.
— В области неловких разговоров?
— Нет, — снова эта её обворожительная улыбка. — Ещё я могу видеть мир, примерно так же, как и ты. Только в отличие от тебя, я многое знаю и умею. И я могу ответить на всё твои вопросы.
— Вы что, ведьма? — ляпнул Лиам и сразу захотел залепить себе пощечину.
— Нет. Я медиум и могу получать некоторую информацию. Я предпочитаю психотерапию и психиатрию, это ж наука, в конце концов… но свои таланты отрицать глупо. И я тоже об этом не просила, как и ты.
— Откуда можете получать?
— Оттуда же откуда и ты. То есть — понятия не имею. Есть несколько теорий. Неважно. Итак, Лиам. Мальчик из твоих видений. Расскажи о нем. Это ведь самый яркий повод для беспокойства? Верно?
Лиам принял замкнутую позу и сцепил пальцы. Несколько минут он молчал, собираясь с мыслями и пытаясь выдавить из себя первое слово. Мозгоправша права. Нужно начать говорить об этом.
— Хорошо. Моя последняя командировка. Мы зачищали город и продвигались внутрь, к центру. Я занял крышу и прикрывал своих. Позиция была не самая удачная, обзор частично закрыт бортиком крыши. Снял двух стрелков. Всё шло хорошо. Но потом из переулка появился мальчик. Лет двенадцати. Остановился и побежал прямо на колонну. В руках у него была граната. Я не колебался и снял его. Чистый выстрел, в голову. Через пару секунд до меня дошло, что это был ребенок. Вот и всё, — немного сбивчиво рассказал Лиам.
— Ничего себе. Как будто отчёт читаешь с бумажки! Волосы дыбом. Ты ребёнка застрелил, Лиам! Неужели ничего не чувствуешь? — реакция доктора была слишком уж эмоциональной. Видимо специально провоцирует.
— Ничего, — Лиам отвечал спокойно. — Ну как, ничего? Это плохо. Очень плохо. Отвратительно. Не должно было быть там этого ребенка. Но мир таков. Много дерьма происходит. Такова война. Я предпочитаю не думать об этом. Это моя работа. От того как я её делаю, зависят жизни людей, которых я должен прикрывать, у которых есть жёны и дети. Если бы я замешкался, он бы подорвал ребят, или кто-то бы застрелил его. Все равно. Бенисио, мой напарник, как-то сказал мне в подобной беседе: «Лиам у тебя за спиной сорок килограмм амуниции, не носи с собой ещё один груз. Это тебе никак не поможет».
— А что было после? — всё это время психолог умудрялась записывать всё, что он говорил.
— После? Не знаю. Месяц прошёл или два. Он мне снился сначала. Не помню, про что сны. Да там и так плохо спалось. Нервно. Нельзя крепко спать. И душно ещё постоянно, жарко. А когда бываешь на базе, всё равно как-то не чувствуешь, что ты в безопасности. Просыпался несколько раз, и как будто не один в комнате. Кто-то смотрит на меня. А потом открываю глаза, и он стоит у стены и сверлит взглядом. В крови весь, у него в голове дырка от моей пули, синий какой-то, глаза пустые такие. Первое время думал, что это совесть или реакция какая-то, стресс. Ну понятно же почему. Но… не прекратилось. Как-то в один день понял, что уже совсем не о кошмарах речь, я на службе, точно не сплю и всё равно вижу. Иногда говорить пытался. Ну он. Как будто звук у телевизора отключили, губами шевелит, а ничего не слышно. Несколько раз днём было. Заходишь за угол, а он там стоит. А потом и другие были. Тоже из местных. Мужчины. Одна женщина. Я её не убивал даже. Фух.
Лиама била мелкая дрожь. Слезы не полились и сегодня, хотя доктор очень «старалась». Да он понятия не имел, когда плакал в последний раз. Слезы это не про него. Дрожать, пускать сопли, стучать зубами, рвать на куски свои губы, держать дерьмо в заднице и терпеть, всё что нужно, как говорил сержант Мосли. Вот это про него. А слезы — нет.
Голос доктора охладел, она подсела поближе и взяла его за руку.
— Ну всё-всё. Это просто вещи, которые происходят. Как дождь или снег. Всё, что тебе нужно знать: смерть — это не конец. Тело лишь сосуд, вмещающий твою сущность. Когда твой биологический цикл закончиться, то, что называется душой, отправится дальше. Для нас это уже научный факт. Душа будет воплощаться в этом или других мирах. В этом мире останется твой энергоинформационный след, как отпечаток или фотография. Сознание без физического тела. Оно может попасть в любой ад или рай или же остаться тут. Стать ангелом-хранителем или мучиться, прикованной к чему-либо. Как бывает с жертвами насилия или самоубийцами. Конец всегда один — это энергия развеется и станет частью общего поля. Видишь? Никакой мистики, всё просто, логично и понятно. Мальчик прикован к тебе. Видимо, потому что ты убил его. Сейчас я узнаю, в чём дело и попрошу его уйти.
Вот теперь Лиам испугался по-настоящему и замотал головой.