— Астрид. — Тихо прошептал я, чувствуя, как щемит в моей груди, ведь я потерял за этот день и её.
Конец главы девятой части первой.
Глава 9 часть вторая
Метель надрывно выла изо всех сил, а снег больно хлестал по моему лицу, но я не замечал его, как и свои ранения. Даже кровь, что шла из моей груди, меня не отрезвляла. Я все также стоял перед телами двух моих самых любимых людей, сжимая в руке открытый бутылек с черной жидкостью, все не решаясь его опустошить.
Астрид и Ингрид лежали рядышком у порога покосившегося дома, и дети завернули их в шкуры, которые были у них. Девочка, которою звали Нибуру Херн, быстро нашла в своём доме шкуры и одеяла для того, чтобы подготовить в свой последний путь двух умерших магов. Она протерла их лица белым куском ткани и под руководством Брани, как требовали традиции, аккуратно уложила их на спину на снег и укутала шкурами. Нибуру действовала умело, и как я понял, она уже перехоронила всех родных. Целый небольшой род за эту зиму вымер, не осталось у неё ни одного взрослого родственника. Ей помогал Брани, лицо моего деда было бледным, он сильно постарел всего лишь за несколько минут. Сражение ещё не закончилось, но на наш участок стены пока больше не нападали, так как и не кому было. Ингрид постаралась своим лучом не оставить в живых практически никого из наших врагов. И вот теперь она лежала на белом снегу, завернутая в волчью шкуру по грудь, рану на груди прикрывали её руки. А я с грустью смотрел на магистра, что ушла из жизни в платье невесты, и была все также прекрасна. В её волосах были украшения из золота, а у самого виска был вплетен не понятно, откуда взятый подснежник розового цвета, что контрастировал с её золотистыми волосами. Она словно спала, а на её губах так и застыла легкая улыбка пренебрежения, которой она еще тогда, на стене, одарила нас, стоя с куском льда в груди.
С хрустом в шее я повернул свою голову налево, к сестре, чьи волосы были белыми как снег. Вместе с жизнью пропал и её огненно рыжий цвет волос, словно она всегда была с белоснежным, словно свежевыпавший снег, цветом волос. Изломанное тело Астрид было укрыто множеством овечьих шкур и около неё безмолвными сторожами, словно почётный караул, сидели Серый с Белоснежкой. Я лично принес Астрид на своих руках от горы трупов, что остались от строя, и знал, что не пострадало от дождя ледяных копий лишь её лицо.
Во мне бурлила энергия и новые уровни, которые я получил от убийства ледяного мага. Когда я кинулся к Астрид, то попытался влить в неё свои лишние уровни. И там, вокруг ледяных копий, стоя на коленях, энергия не перетекала из меня в сестру. Мое сердце тогда сжалось, я надеялся, но не мог ей помочь. Нельзя вылечить мертвого, это непреложная истина, и как бы я не пытался, был бессилен. Но у меня был еще один путь, и он пугал меня. Так бывало уже не раз, я взял себя в руки, понимая, что только от моей решительности и будет все зависеть.
Брани сидел, не двигаясь, на завалинке дома, и на его плечах уже лежало пару сантиметров снега. Он смотрел куда-то вдаль, но я был уверен, что он смотрит в никуда. Его не волновал ни холод, ни то, что со стороны главных ворот шум боя усиливался. Нам показалось, что ледяные великаны прорвали нашу оборону и скоро мы сразимся с ними на городских улицах. Но и ему и мне было плевать на это! Да, мы беспокоились о Миуюки и о Альрике, но нас волновало больше, что мы им скажем при встрече, ведь ни я, ни Брани не смогли уберечь Астрид. Мчаться к ним было нельзя, как и бросать свой участок стены, который мы охраняли.
Я рассказал Брани, что собираюсь сделать, и для чего мне надо убить себя. Он не понимал меня, но верил. Верил в то, что Астрид можно вернуть, ведь когда кто-то умирает из близких, у нас остается только вера. Умереть в бою мы не боялись, но вот терять близких людей, было не выносимо, и Брани не осуждал меня. Я рассказал ему, что Синигами имеют особые отношения со смертью, и что я должен попытаться забрать у Хель Астрид. Но чтобы это сделать, я сам должен умереть, и он верил в то, что у меня это может получиться, Миуюки не раз встречалась с Хель, а разговоры о том, что она может многое и даже вернуть мертвых к жизни, шли еще с первого её появления на острове Крутой рог.
— Иного выбора у меня нет. — Прошептал я, опустив свой взгляд на открытый бутылек с ядом, который еще называли живой смертью. — Я должен попытаться, и у меня есть, у кого просить помощи.
Мои пальцы с силой сжимали черный бутылек с ядом, и все равно это не скрывало, что они дрожали. Мне было страшно, очень страшно, и не хотелось умирать. Но то, что сейчас лежало у моих ног, пугало сильнее, чем собственная смерть.
В прошлой жизни я не раз стоял у гроба усопшего и не мог ничего сделать, кроме как сжимать кулаки. Люди умирали множество раз вокруг меня — от пули, ножа, болезней и только изредка от старости. Думаю, также стояла, сжимая свои кулачки надо мной, моя жена, а где-то в дальней комнате сидели печальные дети. И никто в том мире уже не мог ничего сделать, а лишь проститься с тем, кто ушёл безвозвратно. Но в тот мир я уже не вернусь, а в этом еще не все потерянно, здесь возможно то, что невозможно там.
— Воскрешение — навык, который можно применить только когда с момента смерти прошло совсем немного времени. — Пронеслись в моей голове строки из книги, где дословно процитировали старика, который очень редко рассказывал про свой навык. — В каждом случае время разнится, и когда одного разумного можно воскресить и после суток наступления смерти, то другого не вернуть и после двух ударов сердца после смерти — на всё воля богов.
Значит, пора! Нельзя терять время, но как умереть не окончательно, я не знал, а то, что сражение еще не окончилось, то все только усугублялось. Да и еще единственная, кто могла бы вылечить меня от отравления, сама мертва. Целых десять минут не было видно не единого врага, правда, воевать было особо некому, из трех сотен стоявших в строю выжили лишь пятеро счастливчиков. И теперь они выступали в качестве дозорных для расчетов баллист.
Вокруг было затишье, и только у главных торговых ворот кипела ожесточенная схватка. Я понимал, что если даже у меня и получится, то столица может не выстоять, и тогда враг убьёт вновь Астрид и Ингрид. Но хватит сомневаться, пора умирать. Когда я уже практически коснулся губами бутылька, то увидел в двух метрах Брани, что испуганно на меня смотрел.
— Альмонд, не надо, все мы теряли близких — Тихо проговорил Брани, но видя мою решительность, он сделал шаг вперед ко мне, протягивая свои здоровенные ладони. — Я решился, сделаю все сам. Удушающий я смогу сделать, и попытаюсь привести в чувства, когда твое сердце прекратит биение.
— Спасибо дедушка! Да, это должно сработать. — Только и успел проговорить я, чувствуя, как смыкаются сильные пальцы Брани на моей шее. — Верь мне, и когда я вернусь, то Астрид будет жива.
— Либо я, потеряв внучку, убью и своего внука. — Дрожащим голосом, со слезами на глазах проговорил Брани, сжимая свои пальцы все сильней и сильней. — Боги не отвечают простым смертным.
— А я не с Хель буду встречаться. Та, что ждет меня, страшнее и сильнее богов. — Это были мои последние слова, так как пальцы Брани на моей шее сомкнулись.
Было страшно умирать, а вдали последнее, что я увидел через пелену, которая застилала мои глаза, это несущихся на меня, роняя гниющую плоть, огромных мясников и друагов. Нежить бежала прямо на нас, а во втором порядке прозрения, которое я не отключил с момента схватки с магом, убившим Астрид и Ингрид, я разобрал надписи над их головами — собственность клана Синигами.
— Мама рядом. — Промелькнула в моей голове мысль, перед тем как тьма охватила мое сознание.
Я стоял у кромки леса, на поляне перед пещерой, в которой словно плескалась жидкая непроглядная тьма. Меня никто не ждал, а пещеру, как и саму лужайку, я узнал. В эту пещеру спускался старый Кхарг из клана Барду. Ска был там и мне предстоит туда спуститься. Первые шаги мне дались не легко, словно что-то мешало. И у кромки входа я встал, словно меня не пускало что-то во тьму этой пещеры.
— Тук-тук-тук. — Билось в моей груди сердце, и я с ужасом понял, что не смогу встретиться с ней, пока еще жив. Моя покровительница сама приходила ко мне во сне, и мне казалось, прийти к ней можно, лишь умерев.
— Тук, тук. — И вдруг сердцебиение оборвалось. Брани до конца исполнил свою задачу и если все получится, то мне придется долго перед ним извиняться за просьбу придушить меня.
Тьма пещеры приняла меня без остатка, в ней было не видно ничего, даже собственные руки я не мог разглядеть. Я шагал и шагал все вперед, и когда остановился, то понял, что не то, что ни чего не вижу, я даже не понимаю направление, куда иду. Так я и замер, пытаясь понять, с какой стороны шел, и когда решил сделать следующий шаг, то не смог это сделать, потому что не ощущал своего тела.
— Я же сказала, что не вмешиваюсь больше в твою жизнь. — Прошелестел в моей голове ласковый, но немного раздраженный голос. — Я не заставляю тебя что-либо совершать, ты свободен. Зачем же ты идешь, рискуя собой, ко мне?
— Я пришел за долгом. — С дрожью в голосе проговорил я, и начал видеть все вокруг, словно зрение и тело вернулось ко мне. Я находился в огромной пещере, на потолке которой тускло горели энергетические кристаллы. — Я хочу обменять его на жизнь Астрид Синигами.
Напротив меня в пустой пещере было возвышение и по его крутому уклону шли черные, из какого-то кристалла или полудрагоценного камня, ступени. А на вершине в три метра высотой стоял огромный, словно для великана, каменный, грубо обтёсанный трон. Его огромное сиденье было застелено пурпурной тканью, и поперек трона, как на диване, лежала на боку дроу. Беловолосая, в черном кожаном костюме, расстёгнутым у горла, через вырез которого была видна могучая грудь — это был походный костюм дроу. Талиси и даже Сура носили похожие.
— И за долг ты хочешь всего-навсего жизнь своей горячо любимой сестренки? — Ухмыльнулась мне лениво дроу и пристально посмотрела на меня своими красными, без белков глазами, а когтями игриво прошлась по камню трона, высекая во мраке особо яркие искры, добавив ласковым голосом. — Поспеши ответить мне. Не зли меня, Альмонд Синигами.
— Я еще прошу отдать мне жизнь Ингрид. — Начало было говорить я, но она меня перебила.
— Просит он! Хотя бы хватило мозгов просить, а не требовать. — Изменила позу дроу, и сев на трон, смотрела на меня с ненавистью. — Скажи мне, о мудрейший, сколько стоит жизнь твоей сестры, и как там зовут эту дурочку в белом платье?
— Их жизни бесценны. — Выдохнул я, а дроу в мгновение ока оказалась около меня. Я был ростом ей точно по грудь, но смотрел не на часть тела, которой могла позавидовать любая женщина. Я смотрел ей в глаза, которые были алыми.
— Мой долг пред тобой большой, но я не могу им расплатиться жизнями тех, кто тебе дорог, долг слишком мал для платы. — Тихо проговорила дроу, оскалив свои клыки, которые были в три раза длиннее, чем у обычного человека. Не знаю, зачем она выбрала этот образ, он меня не пугал и был смутно знаком. — А за бесценную жизнь плата должна быть равноценной. Мой долг будет оплачен, но в будущем, а за сестру тебе придется платить, а вот Ингрид не вернуть.
— Но мне нечего тебе предложить. — Ответил я ей. — У меня нет ничего, что тебя могло бы заинтересовать.
— Ошибаешься, Синигами, глубоко ошибаешься. — Улыбнулась мне дроу по-доброму. Я бы сказал, ровно также улыбалась Асина Махмуду, когда разорвала его на части, а его достоинство вбила ему в глотку. — Ты — Синигами, которому я пообещала не вмешиваться в его жизнь, а это уже ценно. Даже за отмену этого обещания ты можешь потребовать многое, но и этого мало за жизнь Астрид.
— У меня нет ничего равноценного, что я могу тебе предложить. — Тихо, но уверенно проговорил я, видя как в дроу, под её кожей, беснуется тварь из бездны. Она была рада моим словам и интонации, и теперь не скрывала своей сущности. Я видел, как течет слюна по клыкам и практически шепотом добавил. — Кроме моей жизни.
— Произнеси это громче. — Дроу изменялась, и я видел в её глазах уже не только похоть, но и голод.
— Я предлагаю тебе свою жизнь в обмен на жизнь Астрид Синигами. — Четко проговорил я зубастой твари, что сбросила свое обличье, и была огромной, страшной с раскрытой пастью.
— Я согласна! — Проревела эта тварь и бросилась на меня, широко разинув свою пасть.
Меня разрывали на куски, я кричал, когда ещё мог кричать. И когда я был сожран и начал перевариваться еще живым в желудке твари бездны, она все меня уговаривала отказаться от своих слов, но я был тверд в своем решении, что бы ни было, вернуть Астрид.
Вокруг меня все померкло, и когда пелена спала, я оказался на зеленой лужайке около смутно знакомого дома и, прямо на меня бежали двое детей — мальчик и девочка лет семи. Они были в простых серых одеждах и босиком, их черты мне показались смутно знакомыми. Они, смеясь, бежали прямо на меня, и я даже не удивился, что они прошли сквозь меня.
— Мама! — Раздался за моей спиной звонкий голосок девочки. — Папа привел корабль из похода!
— У него такой страшный шрам через все лицо! — Пытаясь быть суровым, прокричал мальчик.
— Альмонд! — Воскликнул знакомый женский голос, дверь за мной скрипнула, и я обернулся.
Мимо меня пробегала Кельта с небольшим животом, который говорил, что она беременна. Я с трудом узнал в этой женщине лет тридцати ту курносую девчонку, что звала меня познакомиться со своей сестрой Анвой.
— Ты не можешь себя увидеть, это запрещено правилами. — Печально проговорила стоящая рядом со мной дроу. — Но я тебя заверяю, у тебя будет счастливая и долгая жизнь.
— Но без Астрид. — Тихо проговорил я.
— И без Ингрид, зато ты будешь любить Кельту, и у тебя будет пять детей. — С печальной улыбкой проговорила моя покровительница. — Откажись от своих слов, и это будет реальностью.
— Но я не хочу жить. — Воскликнул я, и вокруг все вновь погрузилось во тьму, а я все кричал в пустоту. — Без них.
Когда я вновь начал видеть, то оказался на городском кладбище, у свежезарытых могил. Вокруг царила ночь, и лишь тусклые звезды освещали надгробные плиты. Печальная Дроу стояла со мной рядом, и утирала слезы, смотря на надгробные плиты.
— Тут похоронены Альмонд и Астрид Синигами, а также Брани Берн, они умерли в один час. Обезумевший от потери внучки Брани сперва убил Альмонда, а когда осознал, что совершил, то убил и себя. — С горечью в голосе проговорила дроу, смотря на меня со злостью. — Ты не справился! Слышишь, Аль? Ты не справился, и смертей твоих родных стало только больше. А Брани, что мечтал уйти достойно навеки покрыл свое имя позором, как в мире живых, так и в мире мертвых. И его не подпустили к клановому костру души предков клана Бернов!
Дроу печально вздохнула и, встав на колени у моей могилы, взяла в руку горсть земли, и начала её рассматривать, словно в ней что-то было.
— Аль, навыка воскрешения не существует, это сказка, в которую верят смертные. А боги, как и их жрецы, активно её рассказывают, и люди верят, а нет такого навыка, и никогда не было. — Печально проговорила дроу. — Ты можешь вернуть Астрид или Ингрид, но только одну из них! И да, в плату за всего лишь возможность вернуть сестру, ты станешь на всю свою жизнь моей собственностью, и когда я дам тебе задание убить Миуюки или Альрика, и даже Астрид, ты пойдешь и убьешь. Или просто я все сделаю твоими руками, запретив покончить жизнь самоубийством. Ты готов стать моей марионеткой?!
— Готов. — Твердо проговорил я, и мы вновь оказались в пещере с троном на возвышении. Мы сидели на самом троне, на пурпурной ткани рядом с другом, как равные.
Под неярким светом кристаллов моя покровительница рассказывала мне, как устроен псевдо навык воскрешения, и о том, на что я иду лишь ради возможности не дать разумному умереть.
— Все просто, когда разумный умирает, то за его душой приходят те, кто властвуют над миром мертвых на определенной территории. — Проговорила дроу и слегка обняла меня, уткнувшись в меня своей большой грудью. — Так вот, за Астрид придет сама Хель, и тебе надо не дать ей забрать в мир мертвых душу твоей сестры, отгонять её любыми способами до тех пор, пока в теле Астрид не забьется сердце.
— Но как оно забьется? Она же вся переломана! — Воскликнул я, игнорируя то, что дроу незаметно лизнула меня в щеку.
— Это вот и проблема. И ты не можешь вернуться, сразу от меня ты попадешь в серый мир, это твой мир, но иной слой. — Печально проговорила дроу. — Ты хоть догадываешься, в чьём я сейчас образе?
— Сура через десять лет. — Ответил я будущей Суре, уже зная, что моя покровительница так развлекается, примеряя на себя оболочки тех, кого я знаю или встречу в будущем. И в ней бурлят их чувства в тот период, из которого она их скопировала. И её это забавляет, ибо моя покровительница — многолика.
— Так вот, тебе должно очень повезти, иначе ты проиграешь Хель. А она заберет и тебя в царство мертвых, ведь наказание за такую дерзость, как менять ход течения жизни и смерти карается лишь одним. — С улыбкой произнесла взрослая Сура.