— Ужин с врагами. Будет весело! — Рассмеялась Хари. — Будем обсуждать, как убьем друг друга?
— Я буду ждать друзей, и готовить точно буду не для врагов. — Тихо проговорил я и, сделав первый шаг в сторону арены, замер и добавил. — Думаю, нам будет о чем поговорить, кроме будущего боя.
Мне никто ничего не ответил, и я под шум молотка Хари и скрип затачиваемого меча Альке также неспешно вышел на арену. Я пошел к Шари, намереваясь поговорить с ней до того, как меня посетит Сура, и когда на трибуну выйдут около сотни дроу в прекрасных нарядах. Из клочков, из которых сшита моя одежда, нет белого куска ткани с тоги Суры. Все же женщины — это очень коварные создания, вне зависимости от того, к какой расе они относятся.
— Как твоя рана? — Спросил я Шари, удивленную моим визитом и сел у решетки, прислонившись спиной к ее длинным и мощным прутам.
— Зажживает. — Слегка шипя проговорила огневолосая змеедева, и на мои плечи у самой шеи упали её руки с заостренными, длинными, позолоченными когтями, которые, наверняка, были прочнее человеческих раз в десять. — Мне было больно, воин. Ты же знаешь, что я могу тебя придушить прямо сейчас.
— Знаю, но ты этого не сделаешь. — Ответил я ей, чувствуя, как по шее слегка карябают острые когти, что могут впиться в меня в любой момент. — Шари, а против кого ты вышла на арену?
— Против тех, кто оскорбил богов. — Донесся протяжный, более грубый чем у Шари, голос, но такой же шипящий, как и у неё. Это впервые заговорила вторая воительница, партнерша Шари.
— А оказалось, Великий змей, кусающий себя за хвост против, чтобы вы умирали, — печально прошипела Шари.
— Но он был против, чтобы и ты умерла. — Улыбнулся я и поднял руку, на которой тонкой линей был виден белесый шрам. — Ты мне, я тебе, но не смертельно. Шари, а смог бы я победить тебя не на этой арене?
— Нет, ни единого шанса. — Зло ответила мне Шари, и убрала две руки с позолоченными когтями от моей шеи, и как я по звукам понял, вцепилась в прутья решетки, да так, что они жалобно заскрипели. — Ты не ровня мне, и я уверена, что должна была отрубить тебе голову, а не руку! Шари никогда не промахивается, нанося удар!
— Как думаешь, ваш Великий Змей, кусающий себя за хвост, на чьей стороне он будет, если я сражусь вновь с не равными мне противниками. — Спросил я задумчиво у змеедевы. — Например, с богами завтра.
— Я на это с радостью посмотрю! — Воскликнула Шари, отпрянув от решетки, и развернув свой многометровый хвост. — Но ставку я сделаю не на тебя, маленький воин! Твоя смерть рядом с тобой, и ты близок к ней. Жаль, что не моя сталь несет её тебе!
— А я не жалею, что умер не сегодня, — Вставая пробурчал я, и на прощание Шари правдиво добавил. — Хотя со смертью я бы встретился с радостью.
Горги удивленными глазами провожали безумного смертного, что в четырнадцать лет желает встретиться со смертью. Но они не знали, что смерть не вызывает у меня страха. Смерть — моя покровительница, которой я принадлежу. А тем временем трибуны заполнились. Сура передала мне белоснежное письмо под возмущенное фырканье уже семь раз отверженных дам. Но они были сегодня благосклонны ко мне, ведь я принял их подарок на мой день рождения. И пусть я немного прихрамываю в нем из-за раны, но всё же ношу его с гордостью. Я вновь улыбнулся каждой из красавиц и поблагодарил их за то, что дали нам встретиться с Сурой. И опять дал им надежду на то, что если бы не моя подруга детства, я бы непременно выбрал одну из них. А если выживу и выйду с арены, то возможно достанусь им всем. Мне приходилось играть с чувствами дроу, хотя я немного их не понимал и не знал, что будоражит их кровь.
— Удачи, Аль, тебе на восьмом боевом дне. — Произнесла перед своим уходом Сура.
— Мне она не нужна. — Улыбнулся я, принимая письмо, — Завтра мой бой станет последним. Не переживай, Сура, умирать я не собираюсь.
Традиция дроу запрещала остаться ей на трибуне и когда все дроу удалились, я вернулся в пещеру, где под мерное похрапывание красавицы пустынь нарезал свежее мясо неизвестного мне животного своим кинжалом. Когда я открыл пробку кувшина с алкоголем, то похрапывания прекратились, а маленький смуглый носик шумно вдохнул воздух, не веря в то, что он учуял. А я тем временем заливал мясо вином, маринуя его. Ведь сегодня у магического костра в последний раз будут сидеть четверо разумных. Мы сегодня сможем спокойно провести этот вечер, не опасаясь за свою жизнь и вместе разделить трапезу, немного не обычную для этих мест.
— А совсем скоро на арене мы встретимся уже не как друзья. — Тихо прошептал я, перемешивая руками кусочки мяса, залитые вином. — Совсем скоро мы будем врагами, которые постараются забрать жизнь друг у друга.
Конец главы.
Буду рад комментариям, и критики в них.
Глава 23
Трибуны гудели от нетерпения, тысячи разумных рас, словно обезумевшие животные жаждали крови, которая прольется сегодня на арене. Они переживали, ругались, кричали друг на друга, спорили. Постоянно делали ставки, с криками передавая деньги. Я слышал, что на мою смерть ставили не только золото, но и рабов. То там, то тут возникали стихийные драки, которые сами собой заканчивались и вновь вспыхивали. Смотря на этот хаос, я понимал, что сегодня будет самый ожесточенный бой. Мы с Хиарой стояли у закрытой решетки, взявшись за руки. Принцесса, привыкшая отправлять на смерть других и решать судьбы, вопросы жизни и смерти даже близких людей, сейчас не могла решиться и сохранить хладнокровие. Ее рука слегка дрожала, сжимая мою, которая все еще болела. Мою кисть постоянно пронизывало болью, но я уже начал её, как мне казалось, контролировать, и сегодня она через боль будет сжимать мой колун, и через неё будет проходить энергия моих заклинаний.
Мы прошли семь боевых дней за неполные три недели, которые слились в один кровавый день, в котором каждое светлое событие выжигало в наших душах несмываемый отпечаток. И то, что я вчера совершил, лишь усугубило ситуацию — наши друзья пришли на наш последний ужин. И поначалу то напряжение, что царило у костерка, было невыносимо. Но лишь в начале, пока не зашкворчали первые капли жира, выступившие из мяса, и когда они закапали на магический огонь, созданный на песке Хиарой, распространяя чудесный аромат мяса, то обстановка сама собой разрядилась. Полился нескончаемой рекой сначала не смелый разговор, который потом бурным потоком смыл все напряжение и страхи улетучились.
Смех наполнил пустынные трибуны и арену, беззаботный, веселый, чистый, он словно лекарство залечивал наши души. Мы просто веселились, смеялись и раскрывали свои секреты друг другу, не таясь, так как скрывать их уже не было смысла. Никто из нас не знал, кто останется в живых, никто не скидывал и меня со счетов, видя как я сражаюсь, это не пришло в голову ни Альке, ни Хари, да и дроу не были слабыми противниками. И потому как со случайными путниками, которых мы больше не встретим, мы начали постепенно раскрывать сокровенное — о чем навряд ли когда-нибудь рассказали.
Альке сильно раздражает, что в ней видят лишь воина, что никто не хочет заметить под ликом суровой воительницы, прошедшей горнило не одной войны, простую девушку.
И теперь она даже себе боится признаться, что так сильно хочет стать матерью и больше не сражаться. Гибель отряда, который был её семьей, сильно по ней ударила. И да, в этом грубом лице, смотря, как она ножом разрезает мясо, даже мне было трудно заметить женщину, а не груду мышц, чье предназначение лишь в одном — убивать.
А вот Хари, наоборот, хотела, чтобы в ней увидели не только смазливое лицо, но и воина, с которым стоит считаться. В красавице даже по меркам дроу всегда видели, как она выразилась, постельную суку, и это ловкую убийцу сильно раздражало. Да, это было хоть и отчасти правдой, но ей надоело быть просто смазливой девочкой, чьи интересы никого не волнуют. А вот Хиара лишь кидала печальные взгляды на маринад в чаше и, несмотря на то, что кувшин с вином стоял рядом с ней, он так и не был распечатан.
У неё была иная проблема, и она называлась просто — семья. Она знала, за кем придет Живур, но допустить этого не могла, так как любила его. И я, и она знали, что Живур не просто так забирал жизни своих потомков — он чистил кровь. Дроу не поняли, что сказала принцесса империи Харсе, а я вот понял. И даже теперь уже знал, что за задание даст мне покровительница, если я выживу здесь. Единственный, кем дорожила Хиара, был её брат, император империи Харсе.
Но всему хорошему было суждено закончиться, и наш совместный ужин завершился, так как всем нам нужен был отдых перед тем, как мы встретимся на арене уже не как друзья, а как враги. Когда Альке и Хари собрались идти спать, раскрыл и я свой секрет, который хранил всего лишь несколько часов, но от этого он не стал менее ценным, чем те, что поведали мне дроу или Хиара.
— Завтра будет наш последний день на арене. — Мой голос разорвал тишину, и замерли все — Альке остановила свой шаг, Хари печально улыбнулась, а Хиара взяла в свои руки кувшин с вином.
— Мы знаем это, Альмонд. — С несмелой и печальной улыбкой проговорила принцесса пустынной империи, и, не решившись сорвать пробку, поставила кувшин обратно. — Завтра будет последняя наша схватка, и в ней не будет победителей.
Две дроу развернулись к нам с Хиарой и уважительно поклонились, не говоря ни слова, я и принцесса также встали и поклонились двум нашим убийцам. Отдавая им дань уважения, мы знали, что перед нами достойные воины и завтра кто бы ни встретился нам на арене, именно они будут нашими самыми сложными противниками.
— Волей Великой Матери Всех Дроу я объявляю боевой день на Арене Испытаний! — Громогласный голос Верховной Жрицы, усиленной магией содрогнул огромную пещеру и вырвал меня из воспоминаний. А с потолка сорвались вниз несколько крупных кристаллов, что коснувшись магического щита, разбились на мелкие кусочки, словно разбившаяся капля, брызги которой все еще светились. Этот грохот заставил замолкнуть тысячи разумных, что сверлили своими глазами выходы, закрытые решетками, за которыми стояли гладиаторы этого боевого дня на арене. Верховная Жрица заговорила вновь, когда все замолкли. — Открыть решетки! Да прольется кровь во славу великой Матери Всех Дроу!
Решетка с противным лязгом начала опускаться в прорези в каменном полу, открывая два круглых выхода на арену, напротив друг друга. Мы с Хиарой, разорвав наши руки, сделали два шага вперед, и когда под нашими ногами захрустел песок, напротив, на другом конце вышла Альке в пластинчатой вороненой броне, в её руке был огромный щит, а в другой — пугающего вида шипастая булава. За её спиной стояла легконогая Хари, что вытянула из-за своей спины две изогнутые сабли, на лезвиях которых виднелись зазубрины и поблёскивал в тусклом свете кристаллов зеленоватый яд.
— Прозрение. — Шепнул я, без особого труда перейдя на третий порядок. Я видел, как рунные вязи защиты покрывали броню на Альке и Хари, а также темное, спрутообразное нечто, что оплетало их защиту и даже впилось в их ауры. Я впервые увидел подобное, но это вызвало у меня не страх, а лишь улыбку презрения, но не к дроу. Также шепотом я проговорил своей боевой подруге. — Они благословлены богами на этот бой, Хиара.
— Вижу. — Холодно произнесла моя напарница, и я почувствовал, как моя защита усилилась. От Хиары я почувствовал такие знакомые эманация, что ощущал от Живура, Хель и своей мамы, когда она использовала огонь смерти. — Не беспокойся, Аль, нам есть чем ответить.
— Знаю. — Шепнул я ей, перебирая в своей памяти заклинания из свитка, который поведал нам о том, как использовать эманации смерти. И я и Хиара уже опробовали их, когда на арене не было ни единого разумного. Но я все равно боялся за красоту принцессы, которая может умереть от контакта с эманациями смерти. — Но дай мне немного времени, я попробую отсрочить смерть наших друзей.
— Оно есть у тебя до того момента, как мы пойдем в атаку. — Недовольно пробурчала Хиара. — Альке и Хари первыми не хотят начинать схватку, они сильнее нас, и отдали право первого удара нам.
— Знаю. — Хмуро пробурчал я, вытягивая из креплений на спине моей брони колун, и напоследок взглянул в третьем порядке прозрении на Хари и Альке.
Они, словно две сестры-двойняшки сто семидесятого уровня были сильнейшими нашими противниками. И как они сказали вчера, специально были подготовлены к боям на арене одна против другой, но когда стало понятно, что их схватки не будет, они изучили друг друга. И выяснили, что являются противоположностями не только по ведению боя, не только разумами, но и скрытыми статистиками. Альке была живуча и неимоверно сильна, и могла прикончить практически любого противника одним ударом, пробивая и круша своим оружием, которое под стать ей либо булава, либо двуручный меч. А вот для мелких и вертких существ она использует метательные топоры, выкованные из цельного куска металла. И к одному из них, к рукоятке через кольцо приделана цепь, это так Альке приспособила свое оружие для борьбы с летающими противниками.
А вот Хари, несмотря на клепаную кирасу из металла, не надеялась на свою защиту, и брала ловкостью и неожиданными магическими ударами. Не гнушалась она использовать яды, как магические, ядовитые туманы и проклятия, так и те яды, что были нанесены на её многочисленное оружие. Искривленные мечи с зазубринами были предназначены больше для отвлечения внимания и блоков, которыми она встречает как стрелы, так и магические заклинания. Руны отражения были видны лишь вблизи, но я знал о них со слов дроу. Хари не приближалась без необходимости к противнику, зачастую они погибают от отравленной иглы в глаз или магического удара, что, как и игла проникает через любые, как магические, так и физические защиты до того момента, как смогут подобраться к дроу, чтобы скрестить оружие.
Но я и не собирался сражаться с ними и проверять их навыки боя, мне хватило того, что рассказала Шари, которая с интересом сейчас со своей боевой подругой смотрит на нас из-за решетки. Вчера они нам не мешали, дав побыть четырем разумным наедине. А когда все ушли, то я немного помучавшись, но все же смог нарисовать руну огня на песке, запитав ее энергией. Я разогрел оставшееся мясо после нашей трапезы и подошел к решетке, где томились в ожидании змеедевы, с угощением и кувшинчиком вина. На его пробке виднелись царапины от небольших когтей Хиары, которая все же оставила его в покое и ушла отдыхать оставшийся десяток часов до начала схватки.
— Шари любит мясо. — Улыбнулась мне Змеедева, принимая дары. — Ты готов умирать?
— Да. — Сказал я ей уходя, а позади меня с шипением Шари проговорила.
— Змей, кусающий себя за хвост, благоволит тебе. — Проговорила змеедева. Я замер на полушаге, а Шари добавила, и её голос был иным, словно она была в трансе. — Умри не напрасно. Когда выйдешь на арену, дождись моего кивка и тогда делай то, что задумал. Надеюсь, ты позабавишь Великого Змея, и он на мгновение отпустит свой хвост, чтобы рассмеяться тьме и свету, жизни и смерти назло, прервав тем самым на мгновение череду событий.
Я лишь украдкой оглянулся, смотря, как глаза Шари были покрыты черной пеленой, что мгновенно пропала, когда она закончила говорить. Я не знал, кто со мной общался, но закончила фразу точно не Шари. Но я не буду отказываться от любой помощи.
И сейчас, когда до схватки остались считанные мгновения я, взглянул на кивающую мне за решеткой змеедеву с огненными волосами, говорившей, что пора начать действовать.
— Пора. — Выдохнул я. И сделал пару шагов к магическому щиту, что выходил за стену возвышающимися над нами трибунами.
Эти десять часов я не сомкнув глаз, размышлял о том, почему моя покровительница не могла со мной связаться, думал я и о словах Шари. И как мне казалось, великие силы, наблюдавшие за мной и Хиарой, уже сделали свой выбор, а мне досталось роль, которая запустит уже наметившиеся изменения.
Я подошел к магическому щиту, и крепко сжав рукоятку колуна, с размаху, вложив всю силу, что была в моём теле, нанес свой первый безумный удар по прозрачному магическому щиту.
— Живур! — Закричал я, когда по щиту пронеслась желтоватая, ослепительная вспышка, равной которой по силе еще не видела эта арена, а трибуны замолкли, оставив свои возмущенные заминкой начала схватки крики позабытыми. Ведь они увидели, что гладиатор обезумел и сейчас взывает к богу смерти. А я, вобрав в легкие побольше воздуха и выдыхая его одновременно со вторым ударом покрасневшего металлом колуном, прокричал. — Живур! Договор нарушен!
Мой крик разнесся по всей пещере, и даже огромные кристаллы, росшие на потолке огромной залы гигантской пещеры как будто на мгновение померкли. Мой колун, чье лезвие, красное от первого удара впилось в магический щит, от чего тот налился ярким желтым цветом и окрасился уже не как в прошлый раз короткой вспышкой. Он на десятки метров стал видимым и начал пульсировать, словно ему было больно. А молнии, что пронеслись по нему на все сотни метров, чуть ли не в половину всего магического щита говорили о скором наступлении предсмертных агоний этого магического существа. Я был прав, такой щит был невозможен, я не видел в прозрении и не чувствовал огромных энергетических кристаллов, что могли бы подпитывать такое мощное заклинание. А упоминания от дроу о хозяине арены, который мог пропустить ко мне на пару часов дроу, уверовали меня в том, что это энергетический паразит, а не магический щит. И то, что он сейчас от моей эманации смерти, которую пропускал через себя так, как учил свиток и моих ударов топором испытывал не что иное, как боль, еще раз доказывало, что этот магический щит — живой.
— Я разрушу то, что блокирует связь со мной. — Взревел я, моя догадка подтверждалась — со мной моя покровительница не могла связаться именно из-за этого щита. Мой удар не мог потревожить щит, но я вкладывал в него не только лишь силу и душу, я мысленно взывал к своей покровительнице и пропускал через себя эманацию смерти. Щит трещал по этой причине, так как ему приходилось вдобавок ко всему нейтрализовать мой зов. Зов того, кто обручен со своей госпожой невозможно так просто погасить, или блокировать. Поэтому щиту сейчас было очень тяжело и больно.
— Убить его! Немедленно! — Взревел усиленный магией с непривычной интонацией голос Верховной Жрицы. — Пока он не расколол щит.
— Живур! — Последний раз воскликнул я, нанося по щиту третий удар колуном, и в момент касания чуть не заорал от боли, что отразилась в моей кисти. Обух железной части моего топора сначала покрылся трещинами, а когда лезвие вонзилось в магический щит, я видел как на миллиметр, всего лишь на волосок лезвие прошло насквозь щит, а железная голова колуна моментально начала осыпаться, как раскаленный докрасна песок.
А по уже видимому магическому щиту, что проявил себя по всей арене, из-за которого уже не было видно трибун, скользила сквозная трещина. От нее шли жёлтые, короткие молнии, после которых трещина начала зарастать, но та, что бежала вверх к потолку, была сквозной, и щит не успевал восстановиться. Он наверняка пропускал сигналы о том, что я нахожусь здесь, как для моей покровительницы, так и той, что близка с чуждой этому миру Бездной, которая посещала меня в одном из снов, и она сейчас неслась на мыслимых скоростях сквозь время и пространство.
— Нет! — Взорвал воздух потусторонний женский голос, несший в себе столько энергии, которую поглотил поразит, и щит в мгновение ока восстановился и вновь стал невидимым. Но я, держа лишь топорище, не расстраивался, а улыбался — моя догадка сработала, проведенная без сна ночь не прошла даром.
— Что, сломал свой топорик? — Задал вопрос сзади меня ледяной голос Живура. — Наконец-то добился своего?
Но мне было плевать, пусть за мной находится кто угодно, мой взгляд притягивало то, что лежало у моих ног. Я смотрел на раскаленный, металлический песок внизу, от которого исходило марево. Но это был все же мой топор, который служил верой и правдой и я, протянув к нему руку, застыл не двигаясь.
Немного усилия воли, и песчинки, что были металлом, раскаленным потоком перетекли на мою броню, заставив ликовать в душе еще сильнее. Ведь думая и мучаясь от своих мыслей все время, пока спала Хиара, я гладил свой колун и просил его справиться с той задачей, что я на него возложил. И он справился, пожертвовав часть себя, которая не собиралась умирать, а лишь видоизменилась. Мой колун мог сломаться, он сломался в руках моего отца, но вот умереть он не мог. Я перекую железную голову моего колуна в кузне под руководством деда Брани. Но это будет потом, а сейчас настало время разобраться, как сказала Бездна, с глупцами, что забыли свое место.