На горизонте появился "Поворот судьбы", который преследовал испанцев. Морской Желудь сигнализировал о наличии восьми снарядов. Спрашивал о дальнейших действиях.
— Сигнализируй Желудю, чтобы открыл огонь по ближайшему потухшему галеону. — приказал Питер сигнальщику. — Змею сигнализируй, чтобы отходил прежним курсом.
Сигнальщик активно замахал флажками, передавая приказы морским ирокезским алфавитом, который знал на отлично.
Желудь начал стрельбу даже не "дослушав" приказ, там и так было понятно. Капитан горящего корабля, который начал терять ход, решился на отчаянный шаг и взял курс на берег. Поделать с этим ничего было нельзя, поэтому Питеру оставалось только наблюдать, как корабль пропарывает себе брюхо об береговые камни. С палубы на берег начали прыгать выжившие моряки. Кто-то падал неудачно, ломая ноги об каменистый берег, кто-то вскакивал и стремглав мчался к выглядывающим из кустов и орущих что-то сухопутных конкистадоров.
Два оставшихся корабля активно "переписывались" флажками с берегом, где на холм выбежал мужик с флагами, экстренно решая, какие действия предпринять. Наконец решение было выработано.
Корабли сменили курс, двигаясь к крепости.
— Да неужели… — Питер неверяще смотрел на действия отчаянных капитанов.
Но они действительно делали это. Они вышли на уровень крепости и бросили якоря.
— Быстро сигнализируй Желудю: Уничтожить "Святую Анну"! — Питер разглядел табличку с именем корабля. — Канониры, огонь по первому кораблю!
Желудь принялся исполнять приказ, как и канониры. Снаряды полетели в направлении корабля, который открыл пушечные порты левого борта. Его сосед, "Святой Фидель", поступил аналогично.
— В укрытие! — приказал Питер, сам следуя своему приказу.
Могучий сдвоенный залп шестидесяти орудий ударил чугунными ядрами по стене с воротами. Стенам это особого ущерба не нанесло, а вот ворота, которые так и не были армированы ни железом, ни бронзой, дали трещину.
— Вот это тупость… — выглянул за стену Питер. — Боевая тревога!
Из леса помчалась в сторону ворот орда испанцев. Никаких порядков, строя, дисциплины, они интуитивно чувствовали, что это их единственный шанс на победу, атаковать, пока никто не ждёт.
Но их ждали. Воины в полном снаряжении уже заняли боевые позиции, к ним начали присоединяться женщины с арбалетами, а некоторые и с нарезными мушкетами[63].
Ворота перегородила заранее подготовленная телега, с одной стороны обшитая толстым щитом, а с другой оборудованная упорами, перевернуть её очень сложно, но можно прорубить. Топористы у испанцев есть.
— Огонь по кораблям зажигательными, замедлители на воздушный подрыв, рассчитать! — бросил им Питер на ходу, выбегая на основную стену. — Тихий Буйвол, сбегай за моим мушкетом и боеприпасами! Стрелой!
Блокнотоносец помчался домой к Питеру. Благо, не придется облачаться в доспехи, он уже в них, а щит стоит прислонённый к стене, в шаговом доступе. Над воротами было самое опасное место, поэтому там сейчас стояли самые безбашенные воины. Кипяченная смола ждёт своего часа в котлах, стационарные арбалеты спешно взводятся, чтобы выпустить летающие копья, которые кто-то ошибочно может принять за болты, в приближающихся врагов.
Наконец прибыл мушкет с боеприпасами. Питер проверил комплектацию, зарядил, вскинул. Средней комплекции испанец в морионе и кирасе, вооруженный большим топором, вырвался вперёд. Небольшое упреждение, расстояние восемьсот футов, попасть можно. Выстрел. Плечо ощутимо толкнуло. Всё таки двенадцать фунтов веса мушкета, есть двенадцать фунтов веса.
Испанец упал на траву, пробитый насквозь, а за ним осел ещё один. Питер пригляделся, две цели одним выстрелом. Всегда бы так.
Быстро перезарядив мушкет, он прицелился в следующего топориста. Испанец с черными растрепанными волосами, ревел что-то яростное, судя по открываемому рту и взмахам топора над головой. Пуля легла не очень удачно, попав в правое плечо, но он теперь, с такой раной, точно не боец, брызг крови обагрил бегущего рядом воина. Попадание оторвало кусок плоти от руки и, возможно, повредило кость. Времени разбираться нет, надо заниматься следующим.
Остальные воины тоже стреляли вразнобой, выцеливая самых дорого одетых и вооруженных топорами испанцев.
Сквозь пальбу Питером был услышан торжествующий воинственный рёв и взрыв. После взрыва рёв стал ещё более торжествующим. Питер повернул голову к реке. Один галеон взорвался, второй дал ещё один залп по бастиону. Отвлекаться нельзя, их всё ещё слишком много.
На бастионе никто не погиб, если верить успокаивающему маханию рукой от старшего расчёта. Через считанные секунды "гаубица" с бастиона дала ответный выстрел. К ней присоединились обычные пушки с соседних бастионов, расчёты которых только прибыли к орудиям.
В корабли с треском врезались ядра, убивая случайных членов экипажа, но ущерб был не такой значительный, как следовало бы ожидать. Даже сам Питер подсознательно ожидал большего, хотя в голове уже давно соотнес калибр орудий, отсутствие мощных взрывчатых веществ в ядрах, которые были сплошным чугуном и размер кораблей.
Откровенно говоря, орудий в крепости было мало. Усугубляло это ещё и их рассредоточенность по бастионам, для обеспечения круговой обороны. Поэтому ядра летели в галеоны, пробивали обшивку, но в общем-то не наносили критического ущерба. Это может продолжаться очень долго, а вот сухопутные испанцы уже очень близко.
Наконец, вражеские солдаты достигли зоны поражения. Питер услышал резкий приказ об открытий огня, залп, и дым закрыл канонирам обзор. Они не увидели результатов огня, а вот Питер увидел. Крупная картечь с рёвом врезалась в разрозненные кучки испанцев, собрав кровавый урожай. Сломанные фигуры в желтых робах и стальных кирасах "украсили" поле. Вывернутые наружу внутренности, переломанные руки, ноги, оторванные головы, вдавленные глубоко в тело кирасы… Питер совсем не скучал по подобным картинам бездушной жестокости оружия, но количество тел принесло ему какое-то спокойное удовлетворение, как подтверждение эффективности выбранной системы обороны.
Взгляд на бастион справа, в уже пробаненный пропитанным уксусной водой банником ствол, был вброшен готовый унитарный снаряд. Унитарность его заключалась в том, что набор "порох-пробка-картечь" были заранее упакованы в тонкой материи мешочек, который помещался в ствол целиком. При выстреле он частично сгорал, а частично вылетал наружу.
Питер не забывал стрелять. Метко пущенная пуля пробила кирасу не самого бедного конкистадора, который упал на колени с удивленным взглядом, чтобы через секунды быть снесенным новым залпом из орудий.
Они всё ближе, стрельба оказалась не такой эффективной как ожидалось. Команда из сожженного корабля присоединилась к штурму, Питер увидел рассредоточенную группу в пёстрой "гражданской" одежде, вооруженную короткими аркебузами и не менее короткими мечами.
[63] Да! Если высверлить в гладкоствольном мушкете нарезы и оборудовать его кремневым замком, а затем заставить всех стрелять калиберными пулями Минье, то это уже ни фига не мушкет, даже не фузея. Это, мать её ружье, (пофиксил название, так как меня переубедил комментарий) нарезной мушкет! На самом деле, у меня в голове две шизофрении убили друг друга винтовкой и штуцером, но так и не решили, как правильно называть этот продукт сумрачного гения. Если есть идеи и логическое обоснование называть "именно так, а не так", то я готов обсудить это в комментариях. Технически, правильнее называть такой продукт противоестественной связи мушкета со штуцером нарезным мушкетом, но и винтовкой тоже можно. Хотя классическая винтовка работает с казны, а не с дула, так что… Советуйте, дамы и господа!
Бизон всё понял и без подсказок, за стенами, у ворот, собрались воины с копьями и мечами, чтобы встретить нападающих достойно.
Питер выстрелил раз пятнадцать, до того как начался относительно эффективный ответный огонь. Испанцы стреляли и до этого, но стрельба на ходу сама по себе обладает низкой точностью, а если присовокупить к этому техническую точность их оружия, то попадание по кому-то на стене действительно было в руках Господа, а никак не стрелка.
Неизвестную Питеру женщину с арбалетом уже унесли вниз, её оглушила пуля, отрикошетившая от зубца стены. Было много крови, возможно даже череп треснул, но помочь с этим никак нельзя, бой идёт.
Картечь в очередной раз снесла первые ряды, но следующих за ними она не остановила. Ворота были достигнуты, топористы принялись за их разделку.
Раскаленная смола полилась на практически ничем не защищенных испанцев, превратив пятерых самых рьяных в кричащие нечеловеческим голосом и шипящие своей горящей плотью живые трупы. Поражение не менее 70 % площади тела, отсутствие искусственной кожи в саквояжах местных эскулапов, грязь, малоэффективные антисептики — достаточный список причин умереть при серьезных ожогах. Мысли Питера были подтверждены, катающихся по пыльной земле ошпаренных добили свои.
Арбалетные болты от ополчения, пули от воинов, смола, удары копей через прорубаемые в щите отверстия, обеспечивали ошеломительные потери испанцев, но их было ещё достаточно.
И тут Питер увидел нечто, что заставило его грязно выругаться. Пусть один из кораблей был уничтожен бомбой из гарнизонной гаубицы, второй развернулся и шел навстречу "Повороту судьбы". Испанцы придумали более или менее эффективный способ борьбы с падающими на палубу зажигательными снарядами. Группа матросов бегала по палубе с заранее подготовленными вёдрами и хлопушками, сводя на нет даже вполне удачные попадания. У Желудя осталось три-четыре снаряда, надеяться, что один из них попадёт в мачту — глупо. Внезапно корабль стал беззащитен перед испанцами, которые видимо ещё не осознали открывшиеся перспективы.
Самое поганое было в том, что "Святой Фидель" даже не раздумывал об абордаже, лишь дав один бортовой залп, часть ядер которого ушла на дно реки. Питер осознал, что его переиграли лишь тогда, когда испанский галеон начал проходить у берега, закрытого лесом. Из-за крон, закрывающих Питеру обзор, вышел десяток лодок, на которых сидело определенное количество испанцев. Самоубийственный штурм был отвлекающим манёвром, чтобы меньшинство могло уйти на галеоне.
— Сигнализируй Желудю, сблизиться с галеоном и прицельно стрелять в мачту. — приказал он сигнальщику. — Живо!
Сигнальщик передал сообщение. Желудь сделал как велено. Приблизившись на дистанцию двести фунтов, у кораблей это практически впритык, он начал стрельбу. Первый снаряд врезался в мачту, что было неожиданно и давало надежды, но не сдетонировал, упав на палубу. Второй снаряд пролетел мимо, а третий сработал как положено, запалив парусное вооружение бизань-мачты[64]. Питер уже не сомневался в гибели корабля, но огню было нужно дать время. Испанцы времени давать не собирались. Они банально срубили бизань-мачту, сбросив её в реку, спешно разрезав канаты такелажа.
— Дерьмо… — Питер сплюнул, укладывая подзорную трубу в чехол.
Снизу, под воротной надстройкой, происходила ожесточенная схватка. Питер решил, что с остатками нападающих в зоне доступа, разберутся стрелки, поэтому спустился вниз, чтобы занять место в отряде встречающих.
Наконец, томительное ожидание закончилось, испанцы справились с остатками ворот и телегой. Они ворвались внутрь, с нетерпением и остервенением. Воины могавков стояли чуть дальше от ворот, в пятидесяти ярдах. Нападающие обрадовались такой дикарской халатности, поэтому рванули вперёд, чтобы завязать свалку, где пересилит личное мастерство и удача.
Но личная удача ничего не смогла противопоставить двум тяжелым частым и острым рогаткам[65], упавшим с надвратной надстройки. Определенное количество человек было раздавлено насмерть, но Питер не ставил своей целью убить кого-то. Его цель была в том, чтобы отсечь первых прорвавшихся от остальных, которые потратят время на преодоление рогаток, которые завязли среди тел, нанося увечья тем, кого давила напирающая сзади толпа. Случайная давка убивает не хуже спланированного автомобильного наезда, Питер знал это по репортажам с очередных Черных Пятниц в Нью-Йорке.
Пока не успевшие пересечь рогатки враги толкались в давке, воины напали на отсеченных. Питер плечом к плечу с остальными, нога в ногу врезался в не ожидавших столь слаженного удара испанцев. Часть из них предусмотрительно не разрядили пистолеты и аркебузы, поэтому кое какой ущерб был получен могавками ещё до стадии столкновения. Питера что-то несильно щелкнуло по кирасе, он даже не обратил внимания, а кто-то навсегда лёг с пробитой головой, или с воплями отползал назад. Место выбывших занимали воины из следующих рядов, согласно отработанным строевым приемам.
Абордажников с корабля и обычных солдат с матросами, которые вырвались вперёд, бронированные воины смолотили быстро, слаженный натиск сбивал их с ног, они падали и умирали. Рогатки смело напором, поэтому в остатки отсеченных нападающих влились остальные враги.
Испанцы не могли в это поверить, но на них снова обрушились две рогатки, на которые напоролись враги и опять началась давка в воротах. Рогатки были со свинцовым брусом, поэтому весил очень много, что затрудняло его снос.
Во дворе происходила кровавая сеча, снаружи подтягивались недобитые, которые и не думали отступать. В принципе, на поле никого не осталось, только трупы и раненные. Все кто мог ходить уже был у ворот, ожидая возможности ворваться в город, где его ждали благодать святого города, золото и местные дикарки. Чтобы их получить, нужно лишь преодолеть сопротивление дикарей.
Дикари оказались в чём-то даже продвинутее самых передовых европейцев: тактика у них была убийственно эффективной, оружие и броня не уступали европейским аналогам. Тем не менее, воины погибали, рубка шла безжалостная и ожесточенная, испанцы не жалели ни себя, ни врагов. Больше всего было проблем от абордажников, они были привычны к бою в стесненных обстоятельствах, поэтому вовсю пользовались своими короткими абордажными тесаками, убивая даже бронированных воинов с более длинными мечами, которые больше мешали в тесной свалке.
Через какой-то неполный час с момента прорыва ворот, сопровождавшийся воплями, рёвом, звоном и хрипами, Питер устало уронил заляпанный кровью с потрохами меч и осел у крепостной стены. Многие из участников мясорубки поступили так же, кто-то не озадачивался опорой, банально упав среди трупов. Питер прикрыл глаза, от нервного движения щеки, он ощутил корку крови, которая запеклась на ней. Шлем обагрила кровь из шеи какого-то безусого парня, которого он почти обезглавил. Часть крови попала на лицо, прямо через Т-образный вырез.
Питер не был ранен, броня надёжно защитила от скользящих ударов, прямые принял щит. Он просто устал. Трудно ходить по мощенной улице, если камни залиты кровью. Скользко, равновесие приходится держать, а если на выпущенные кишки наступишь, считай упал. Мало в этом мире вещей, более скользких, чем человеческие кишки в крови на полированных камнях.
Среди лежащих тел ходили санитары, оттаскивая подающих признаки жизни соплеменников и добивая испанцев.
— Быстрый Волк. — подал голос Питер. — Быстрый Волк! Ты живой?
— А? — вяло раздалось откуда-то слева. — Живой. Вроде.
— Скажи санитарам, чтобы вытащили десяток живых испанцев, которые одним куском и не подохнут сразу. — попросил Питер тихо. — Пусть окажут помощь и запрут в клетке.
Вообще, бой помнится отрывками, особенно после того момента, когда его хорошо ударили обухом топора по голове. Слегка мутило, похоже на легкое сотрясение.
— Хорошо… — Быстрый Волк свистнул, привлекая внимание несущих окровавленное тело санитаров. — Приказ Пэйты, после спасения наших раненых, выберите наиболее живых испанцев и в клетку!
Санитары быстро оттаскали раненых по местам назначения. Подошли остальные соплеменники, начался разбор трупов. В поле зрения слегка приоткрытых глаз Питера появились ноги Ушастого Бизона.
— Пэйта, ты как? — спросил он. Всё как в тумане.
— Нор… мально… — ответил Питер. Ощущение как будто засыпаешь.
[64] Третья от носа мачта, читай последняя.
[65] Рогатка — это, если верить Далю, "продольный брус со вдолблёнными накрест палисадинами, для преграды пути". Дешево, надёжно, сурово. И никаких гвоздей.