Артём встал с кресла и в упор глядел на Василия. В нём опять вскипала ярость, его по природе своей бунтарская натура ни в какую не хотела принимать на веру слова старика. Он верить не мог, ему отчаянно требовалось понимать происходящее.
— Что за мистика такая? — продолжил свой монолог парень, пока старик молча и удивлённо разглядывал его, — Вы что, экстрасенс какой-то?! Что за шутки с голосом в голове? Вы обладаете даром телепатии, да? А эту женщину, которая по сути направила меня к вам, вы и её знаете, одна шайка что ли?
Старик молчал. Видно было, что он борется с гневом, но в то же время нарастающее любопытство не позволяло просто прогнать наглеца. Василий не хотел ничего объяснять, не в его привычках раскрываться перед людьми.
Повисла долгая пауза, нарушаемая потрескиванием головешек в камине. Артём не хотел вот так просто сдаваться, он прикоснулся к чему-то непонятному, неизведанному, к огромному миру, верхушка айсберга которого лишь приоткрылась ему в лице сумрачного и грубоватого старика. Интуиция подсказывала, что нужно обязательно настоять на своём, чтобы хоть чуть-чуть, хоть малую толику предстоящей неизвестности приоткрыть, и помочь логике дать хоть какое-то привычно материалистическое объяснение происходящему.
— Нет, — глухо проговорил старик и снова замолчал.
— Что, «нет»?
— Всё — нет. Это ответ на все твои вопросы. Нет, это не мистика. Нет, я не экстрасенс, — на этом слове Василий чуть заметно усмехнулся, — Нет, голос в голове — это не шутки. Нет, я не обладаю даром телепатии. И нет, женщина из твоего рассказа мне не знакома, и мы не шайка.
— Вы что, издеваетесь?
Дед вздохнул. Гнев куда-то улетучился, безразличие вновь привычно захватило власть над Василием.
— Послушай, э-э-э Артём, кажется? — смягчился голос старика, — Так вот, Артём, мне на тебя плевать. До того, как ты стал ломиться ко мне в калитку, я и не подозревал о твоём существовании, так что это не заговор, не льсти себе.
Артём хмыкнул.
— Далее. То, что произошло, и что произойдёт в скором времени ни хорошо, ни плохо. Это объективная реальность, с которой, хочешь того ты или я, или не хочешь, придётся жить. С таким как я, это должно было произойти рано или поздно. Вот ты пришёл ко мне, и это случилось. И не спрашивай меня что именно!
Видя, что Артём готовится прервать его каким-то новым беспокойным вопросом, немного повысил голос Василий.
— Знание придёт к тебе само, наберись терпения, так надо. Я не наставник, не учитель тебе. Я не гуру какой-то в вперемешку с сенсеем, — опять усмехнулся в бороду старик, — Не жди от меня нравоучений, наставлений на путь истинный. У меня нет иного выбора, не по моей воле судьба свела нас, но с тобой произойдёт то, что должно произойти. У нас ещё есть немного времени, до того момента, как совершится инициация, как я этот процесс называю. Поэтому я расскажу тебе об этой штуке то немногое, что сам знаю, из сочувствия что ли.
Василий пожал плечами.
— Но давай не сейчас! Приходи завтра в семь вечера, — с мягким нажимом в голосе стал завершать монолог Василий.
— Вот дерьмище, — совсем без эмоций проговорил Артём, — ну ладно, давай, дед, до завтра.
Старик улыбнулся, но улыбка показалась Артёму скорее зловещей, чем ободряющей, он отвернулся от странного старика и ушёл, не оглядываясь. А Василий подумал: «Силён пацан, чёрт возьми! Меня как будто всего жгло, пока он не ушёл. Да и леший с ним!» И мысленно махнул рукой.
Переход
Пустота… Нет ничего. Ни тьмы, ни света, ни звука, ни запаха. Бывает, ночью просыпаешься, открываешь глаза — и никакой разницы. Но через некоторое время понимаешь, что лежишь, ощущаешь спиной простынь, а телом одеяло. Головой — подушку, нос чувствует запах дома. Он настолько привычен, что мозг исключает его из внимания, но, когда всё остальное исчезает, ты начинаешь чувствовать дыхание жилища. А тут, вообще ничего нет, отсутствие пустоты, отрицание самого отрицания. Ощущение отсутствия всяких ощущений, и даже этого ощущения нет, потому что нечем ощущать. Нет органов чувств, рецепторов, способных воспринять что-либо, и передать в мозг для анализа.
Паника… Охватывает в один миг то, чего нет. И в то же время она реально ощущается. Мне говорили об этом. Паника придет, это неизбежно, я, дурак, не верил в это. Смеялся, думал, что уж со мной-то такого не будет точно. Что уж я-то точно справлюсь с ситуацией. Страшно! Я превратился в страх. Он стал материальным, если б было чем, я мог его потрогать, попробовать на вкус. Но нечем! И от этого ещё страшнее. Стоп. Мне про это говорили, я смеялся. Про себя конечно, виду не показывал. Таких людей надо воспринимать крайне почтительно и серьезно, иначе размажет по стенке на атомы, соберет в рулон, а потом расправит, и в рамку. Повиси-ка на стенке! Поэтому свое мнение лучше держать при себе. Подожди-ка, а что там говорили-то? Паника будет, а что потом? Или нет, говорили, что нужно сделать потом, как почувствуется ошеломляющий страх. Что ж там было…?
В комнате было уютно. Это, знаете, такое чувство, от которого хочется уткнуться в мягкий теплый плед, развалиться, полулежа в удобном кресле, предаться вялым размышлениям о том, как несовершенен мир, и какой замечательный человек я сам. Всё в комнате было необычно и непривычно. Артём только что мерз на улице, пробираясь по протоптанным множеством ног грязно-серым тропинкам среди менее грязных снежных куч. А вот он уже в тепле и полумраке, окруженный приятными запахами и звуками камина, какой-то старинной мебелью, плотно задернутыми тяжелыми шторами и вообще какой-то совершенно невероятной аурой хозяина помещения. Вся обстановка резко отличалась от того к чему привык Артём, и от всего остального мира. Здесь время одновременно и остановилось, и убежало куда-то немыслимо вдаль. Но при этой всей несуразице всё вокруг, включая совершенно невероятного хозяина — с виду старичка лет восьмидесяти, было абсолютно гармонично, как говорится, идеально вписывалось. Артём неотрывно смотрел на огонь в камине, но при этом краем глаза следил за плавными перемещениями Деда Васи — так он прозвал старичка-хозяина дома. Горящие угли с вырывающимися из их глубин язычками пламени завораживали парня, как, в общем-то, и монотонное бурчание старикана:
? И попрошу внимательнее отнестись к тому, что я сейчас скажу! После перехода ты столкнёшься с рядом не совсем приятных переживаний, как то: потеря всех ощущений, какого-либо понимания пространства-времени. Это никак не передать, и ты не поймешь насколько это тяжко до тех пор, пока сам не окажешься там.
Артём лишь мысленно ухмыльнулся, но старый чёрт всё равно заметил это, остановился, пристально посмотрел на Артёма.
? Я слушаю очень внимательно, дедушка,? встрепенулся Артём,? что посоветуете делать-то, как мне быть?
? Ты балбес, Артём! Чертовски самоуверенный бестолковый балбес,? старичок остановился и повернулся в сторону в миг напрягшегося собеседника. В полумраке комнаты не видно было, куда направлен взор старика, но Артём точно знал, он прямо чувствовал, как тот его сверлит глазищами. Он вообще не помнит, как выглядят эти глаза, старик всегда старался повернуться так к собеседнику, чтобы тот не видел их. Артём даже не мог вспомнить, а какого цвета у него глаза.
? Ты даже себе представить не можешь, как тебе повезло, что вожусь тут с тобой. Детский сад, честное слово! Со мной никого не было рядом, когда меня перекидывали. Просто инициатор с расстояния закинул меня чёрте-куда, даже не предупредив! Ну, просто, он решил, что пора, а заморачиваться объяснять мне, что да как, времени не было!
Артём не знал, куда деться от стыда, проклинал себя за секундную слабость. Он и впрямь не мог себе представить всю серьёзность предстоящего положения, и позволил себе расслабиться, хотя прекрасно знал, чем чреваты такие шутки со стариком. Было такое ощущение, как будто Деда Вася заполнил собой всё пространство вокруг Артёма, навис над ним, как неотвратимое нечто, грозно и безысходно. Уж чего-чего, а ужасу нагнать старикан умел, этого не отнять.
? Я даже не могу тебе описать, чтоб ты представил это состояние, потому что это представить невозможно! Нет ничего! И самого отрицания того, что нет, тоже нет! Это будет твоя первая мысль после перехода. Сознание в чистом виде! Не за что зацепиться или оттолкнуться, нет начала и конца, нет ни света, ни мрака. И вот когда осознание этого факта придёт, тобой овладеет паника, ужас, которого ты никогда не чувствовал и никогда не почувствуешь, если бы не предстоящий переход. Что ты тогда будешь делать, скажи мне, умник?!
Молодой человек предпочитал молчать, прекрасно понимая, что это скорее риторический вопрос, чем на самом деле старику интересно знать, что он собирается предпринять в этой ситуации. Он испуганно смотрел в то место, где должны были быть глаза старика, но их не видно было из-за тени, которой всегда пользовался старик, чтобы скрыть глаза. Дед сжалился в очередной раз над юношей, разжал мысленный кулак на горле и подумал: «Когда-нибудь моя жалость сыграет злую шутку с этим парнем. Всё-таки я какой-то мягкотелый инициатор, ничего не могу с собой поделать». Потом ухмыльнулся и отвернулся от Артёма. Тот немного перевел дух и стал намного более внимательно прислушиваться к вернувшейся к обычной интонации речи Деда Васи.
Итак, паника. Она есть, значит, есть точка отсчета. От нее надо оттолкнуться, чтобы нащупать мысленное равновесие. Так, уже не так страшно, значит, мы на правильном пути! Дальше что? Чтобы двигаться вперед, надо понять, что было позади. Что было до паники? Ощущение отсутствия ощущений. Неужели это Начало? Нет, что-то было ещё. Надо напрячься. Страх отступает под напором мыслительной деятельности, а результат её становится ощущением. Значит надо сделать следующий шаг — ощущение мысли, материализация мысли. Появляется ощущение Я — это то, что порождает мысль. Значит вне Меня — Не Я. Остается постигнуть Не Я и страх уйдёт или будет ещё только хуже? Появилось уже два ощущения: паника — точка отсчета, и окружающее Не Я. Сейчас возникнет Потребность. Вот оно! Любопытство. Лишь только страх сдал на чуть-чуть свои позиции, появляется оно — желание исследовать, изучать, познавать. Это фундаментальное свойство сознания, то есть Я. Зацепимся за эту мысль, надо отвоевать у паники ещё немного пространства. Так, вот оно: время! Между паникой и любопытством есть разница, и паника первична, любопытство вторично. Значит, паника была, любопытство есть. У меня появилось прошлое и настоящее, я двигаюсь. Куда? Опять страх заставляет оцепенеть и ощутить себя. Возвращаемся к тому, с чего начинали. Паника — точка отсчета, дальше становится необходимым понять, что есть ещё. Я. Не Я. Масштабы Не Я неизвестны, даже как их измерить не понятно. Стоп, нельзя возвращаться к страху! Ну, сколько можно? Никто не заставляет осознать всё сразу. Прошло лишь мгновение, поэтому торопиться не надо, времени достаточно, чтобы всё понять. Надо познавать постепенно, пошагово. Первый шаг сделан, теперь идём далее. Впереди неизвестность, и поэтому страх. Как познавать Не Я? Надо вернуться назад во времени, может быть там я найду ответы? До ощущения отсутствия ощущений что-то было? Должно было быть! Ведь понимание, что ощущения ДОЛЖНЫ БЫТЬ, есть! В следующий миг произошло нечто невообразимое, как будто хлынул яркий поток света. Этот поток лился отовсюду и устремлялся в одну лишь точку — Я. Точка поделилась пополам, их стало две, потом каждая из двух раздвоилась, и так дальше, дальше, дальше. Как бы по кирпичикам Я стало строиться в огромную махину, которая стала требовать системы. И появилась Система. Появились понятия причины и следствия, пространства-времени, целого и его частей.
Резко наступила Темнота, потом пропали ощущения. А до этого была комната с плотно задернутыми шторами, треск камина и удобное кресло. Артём осознал всё: кто он, что с ним было, причину происшедшего. Дед Василий расщепил его энергетическое тело, перепрограммировал для него пространство-время, и отправил туда, где оно сформировалось в своей основе. Где и когда это происходило, не знал даже он — инициатор, обладающий властью над тонкими материями. Старик «отпустил» сущность Артёма, и она уже самостоятельно нашла точку «появления». Теперь Артёму предстояло выяснить, как и когда, при каких обстоятельствах появилось его энергетическое Я. Это и есть инициация. Познав все процессы рождения, тонкоматериальная сущность Артёма получит возможность ощущать и понимать физику тонкого мира. А когда Артём познает законы тонкого мира, он сможет их осознанно применять, а то и манипулировать ими, как это умеет делать Деда Вася.
Дед Василий родился в 1920 году в маленьком российском городке, название которого настолько незначительно в рамках мировой и в частности российской истории, что и не представляется необходимым вспоминать. Его способность воспринимать тонкий мир была замечена совершенно случайно проезжавшим мимо двора, где играл с другими детишками десятилетний Вася, инициатором, который даже не придал особого значения этому факту. Но один раз соприкоснувшись, его сущность навсегда оставила связь с сущностью Васи, и когда пришло время для инициации о нем вспомнили и почти бессознательно осуществили переход. Кто это сделал, что при этом он ощущал, Дед Василий не знал, да и знать особо не желал. Никаких чувств по этому поводу он не испытывал, после инициации всякая связь с инициатором пропала, возможно человек этот умер вовсе. Но закинули его в высшей степени интересное место и время. Это неимоверно отдаленное будущее человечества, но, правда на Земле, никаких воспетых фантастами и вожделенных футурологами других миров Василию ощутить не удалось. А то, что удалось ему осознать и понять, похоронено так глубоко и так накрепко в памяти у Деда Васи, что никому из живущих в прошлом и поныне неизвестно. Сам он ничего не рассказывал, да и вообще старался об этом не думать. Но все поступки, отношение к окружающему продиктованы знанием о грядущем. Сам того не осознавая, он действует под влиянием путешествия в будущее, что для современников всегда выглядело и выглядит, мягко говоря, странно. Из-за этого Василий часто встречался с непониманием современников, что в свою очередь привело к некоторой отстраненности от окружающего настоящего мира, и даже иногда Артём чувствовал в нем какую-то ужасную всепоглощающую тоску, как будто, Дед лишился чего-то навсегда, о чем продолжает думать и мечтать. Весь его быт и вообще окружение какое-то особенное, как будто продумано на два-три шага вперёд, одновременно удобное и ненавязчивое. Артём лишь мог догадываться о том, с чем столкнулся Деда Вася в переходе, но то, что он пережил сильнейшее потрясение, он был уверен на все сто. А тот никогда не отвечал на вопросы, касающихся тех событий, уводил в сторону разговор, если был в хорошем настроении, или резко обрывал разговор, если был не в духе. При инициации каждый человек получает особо чувствительную точку на теле, через которую он так сказать «смотрит» на тонкий мир. Некоторые это энергетическое око называют «третий глаз». У Василия таких точки две, и расположились они прямо там, где у него глаза, поэтому ощущение реального мира у него сливается с ощущением тонкого мира. К такому положению Дед Василий так и не привык, двойственное восприятие мира, причем, одновременно (ведь глазами мы воспринимаем около 70 % информации) до сих пор даётся ему крайне тяжело. И особенно тяжко это переносить в общении с людьми, так как общение на тонком уровне идет через глаза собеседника, а такое общение далеко не всегда желаемо и вообще-то приятно. Чувствующему энергетические сущности или тела собеседника вовсе не всегда это хочется чувствовать, и делает он это только в силу той или иной необходимости. Дед Василий никогда не смотрит собеседнику в глаза и не показывает глаз, для него это слишком тяжкое испытание, и просто так бесцельно влезать в тонкий мир собеседника Дед не испытывает ни малейшего желания. В такие моменты открываются энергетические каналы, энергия может уйти к собеседнику или наоборот. Такие процессы трудно контролируемы, поэтому Василий прячет глаза.
Артём, или то, во что он теперь превратился, судорожно искал способы познать окружающий мир. Само по себе сознание в чистом виде не предполагает наличия каких-либо рецепторов, способных передавать информацию извне. Но Дед Василий говорил, что сознание будет неотделимо от тела какого-то реального человека, с которым и будет взаимодействовать Артём во время инициации. Это должно занять некоторое время, в течение которого сознание Артёма будет помещено в другого человека. Этот кто-то вообще-то и есть виновник инициации тонкого энергетического тела Артёма. Фактически он должен присутствовать при «родах» самого себя только на энергетическом уровне, а это в свою очередь спровоцирует его способности к дальнейшему развитию и совершенствованию.
Артём мысленно пошевелился. Есть! Сознание получило электрический отклик нервной системы человека, в тело которого он попал. Теперь Артёму предстояло разобраться в клубке откликов, что из них что. Какой отвечает за органы чувств — это первоочередной вопрос. Такие ощущения наверно возникают у любого человека, когда он рождается, но ведь никто из нас это не помнит, следовательно, осознанного опыта у человека не остаётся. Но где-то глубоко в подсознании, в подкорке эта информация есть, надо только ее задействовать. У Артёма дело осложнялось тем, что тело осталось совсем в другом месте и времени, и ему требовалось обратиться к подсознанию совершенно чужого разума. Дед Василий инструктировал его по этому поводу, что надо представить, как будто ныряешь, при этом глаза плотно закрыты. И когда достигнул дна, надо больно-пребольно удариться об него желательно головой. По сути, пока не почувствуешь «боль», человек не родился. А в случае Артёма, «подключение» к нервной системе другого человека, в чём-то поразительно схоже с рождением. Боль вообще всегда есть признак какого-либо движения, изменения текущего спокойного состояния человека. И теперь Артёму должно стать больно. Новые неприятные ощущения стали раздражать сознание Артёма, но информация, потоком вливавшаяся в сознание, несла столько интересного, что боль ушла на второй план.
Наконец информативных сигналов стало так много, что Артёму потребовалось их упорядочить по характеру ощущений, которые они порождали в нём. По сравнению с предыдущими состояниями Артём стал воспринимать себя как многоклеточное существо в отличие от той простейшей амёбы, что представлял собой после перехода. Временами Артём путался и начинал сначала, пытаясь разобрать природу тех или иных сигналов нервной системы хозяйского тела, в котором оказался. Им даже овладевало чувство безысходности этой затеи, ибо крайне сложно или почти невозможно разобраться в информационных потоках, когда не с чем сравнивать. Нужен некий фундамент, точка опоры, основываясь на которой, можно постигать и приобретать дальнейший опыт. Артём поменял тактику, стал анализировать не первый попавшийся пучок информации, а что попроще, что лежало на поверхности дна, в которое он упёрся в нырке в сознание человека-хозяина. И это сразу же дало результат, потому что самый простой опыт — первые ощущения человека после появления на свет. Появилось ощущение пространства и времени, потом ощущение «Я» и всего, что окружает — «Не Я». Потом как будто что-то щелкнуло, и на Артёма полился поток информации, который он мог уже воспринимать осознанно и делить на разные чувства. Он стал ощущать окружающий мир органами чувств человека, в тело которого «поселилось» сознание. Сначала этот поток лился непрерывно, и было сложно выделить главное, существенное, что-то, что заслуживало пристального внимания в тот или иной момент времени. Артём попробовал анализировать отклик каждого органа чувств по очереди, по отдельности. Так, он понял, что из них что: зрение, вкус, осязание, слух, обоняние. После этого он научился пользоваться в моменте времени каким-то одним чувством, оставляя другие в «режиме ожидания», то есть случись что, он бы сразу обратил внимание на важный сигнал, но до поры до времени, ненужная информация не отвлекала бы его от точки сосредоточения внимания. Постепенно Артём полностью овладел новым состоянием, ощутил себя в новом теле, подключился ко всем рецепторам, ему осталось самое главное — головной мозг хозяина, то есть аналитический центр тела. Но прежде Артём решил осмотреться, понять с кем он имеет дело, и что вообще происходит вокруг.
Хоза Лей
Ярко светило солнце. Оно заполняло всё вокруг, и, казалось, светило отовсюду, ослепляя Артёма, только что подключившего к своему сознанию зрение человека, в мозг которого он вселился. Несколько мгновений Артём привыкал к яркому свету, потом выделил место, откуда собственно и лился свет. Там было Солнце. Артём попробовал пощупать сознанием, что находилось вокруг этого яркого ослепляющего шара. Кругом белым бело. Снег! Всюду — ослепительно белый чистейший снег. Потом появилось ощущение присутствия ещё чего-то, что отличалось по цвету и форме. Но тут у Артёма сработала реакция на слух, который до этого был в режиме ожидания.
— А-а-а-а-а!!!
Непрерывный крик оглушал. Казалось, он никогда не прекратится, но всё ж таки орущему человеку не хватило воздуха, и он на мгновение умолкнул, чтобы передохнуть. Артёму хватило этой передышки, чтобы разобраться в ситуации, а потом крик снова возобновился. Это орало, прямо-таки, истошно вопило «Тело», как уже успел окрестить Артём того, в кого он вселился. Артём быстренько проанализировал состояние нервной системы, она оказалась в сильнейшем смятении. Страх парализовал Тело. Всякое могло происходить с человеком, в которого вселялся Артём, может быть его испугало что-то, может быть грозит опасность? Артём попытался мысленно оглядеться, но это движение сознания создало ещё большую суматоху в мыслях Тела, и крик стал ещё громче, постепенно превращаясь в хрип. Значит страх вызывал именно он, подключаясь к сознанию Тела. Поразительно, ведь Тело не должно ощущать вселение Артёма. Так говорил Дед Василий, хотя как-то не совсем уверенно. Да, он так и сказал, что скорее всего человек, в сознание которого на время поселится дух Артёма, ничего не заметит. Скорее всего! Вот здесь и кроется сомнение, дед не был до конца уверен в том, что Тело не почувствует Артёма.
Артём постарался сформировать какой-нибудь дружественный образ и передал его в сознание Тела. Вопли прекратились то ли от изнеможения, то ли, в самом деле, образ друга, который транслировал Артём, несколько успокоил взбудораженного человека. Артём мысленно вздохнул: Похоже надо устанавливать контакт с Телом… Деда Вася получается не полностью меня подготовил, придется адаптироваться и приспосабливаться, а может быть даже импровизировать. Так, ну посмотрим, а что ты, Тело, моё дорогое, скажешь на это? И Артём стал передавать Телу образ за образом, что в общем-то по сути выглядело как следующий разговор:
— Я — друг, а ты кто?
— А-а-а! Шайтан! Прочь! Уходи!
— Да успокойся ты! Я — не шайтан, не демон, не бес. Я — человек. Просто моё сознание на время будет соседом твоему.
— Я тебя боюсь…
— Не бойся, я просто побуду в тебе, а потом уйду. Навсегда. Я не причиню тебе никакого вреда.
— …
Артём понял, что Тело ему не верит и продолжает бояться. Ещё не ровен час начнёт причинять вред себе: биться головой обо что-нибудь, резать или колоть себя. Самое безобидное, если ущипнёт себя, или на глаза надавит. Надо как-то отвлечь Тело от рассуждений о том, что кто-то ворочается в голове. По всем ощущениям Тело — мужчина и довольно молодой… У Артёма промелькнула идея как отвлечь Тело от этих переживаний. В следующее мгновение он послал Телу образ самой сногсшибательной обнаженной девушки, на который только была способна фантазия Артёма. На секунду Тело замерло, а потом выдохнуло: О-о-ох!!! Похоже действовало. И Артём стал закреплять эффект, в следующую секунду он заставил образ девушки улыбнуться, мягко и ласково сказать:
— Привет! Ну скажи мне, как тебя зовут?
Телу нравилось. Тело конечно шокировано увиденным образом, наверняка ТАКОГО хозяин тела ещё никогда не видел — Артём постарался на славу. Тело стало посылать образ за образом уже совершенно другого — как-то совершенно безмятежного вида. У Артёма появилось ощущение чего-то длинного, потом почему-то появилось ощущение хвоста. Хм, что это должно значить? А! Длинный хвост! Длинный хвост? Артём был в замешательстве… Уж не переборщил ли он? А что если «длинный хвост» у этого человека это интерпретированный образ-реакция на половое возбуждение, вызванное чрезмерно сексуальным образом девушки? Артём с одной стороны немного устрашился произведенным эффектом, а с другой стороны даже почувствовал гордость за себя, что он на такое оказался способным. Надо как-то выкручиваться из создавшейся несколько щекотливой ситуации, но и воспользоваться моментом было бы неплохо. Наладить контакт с Телом не мешало бы, хоть и таким несколько экстравагантным способом. Под руководством Артёма образ девушки в голове у Тела ласково улыбнулся:
— Непонятно… Причем тут «длинный хвост»?
— Волк, — проплыл в сознании Артёма образ животного и окончательно сбил с толку.
— Меня зовут Хоза Лей, — уже голосом сказало Тело, и голос уже не дрожал и не срывался в визг, а был хоть и слегка удивленным, но вполне уверенным. И снова в сознании Артёма стали появляться образы длинного хвоста, потом волка, потом человека. И тут до Артёма дошло — у Тела есть имя — Хоза Лей, но это не просто имя, это скорее прозвище или кличка. Дело в том, что до того, как Тело произнесло своё имя, Артём, подключившись к слуху Тела, прекрасно понимал, что оно говорило, а вот имя — нет. Поэтому сознание перешло на образное восприятие. Тело говорило по-русски! От этого Артём мог спокойно понимать слова, произносимые Телом. А вот имя — не русское, более того, оно кое-что обозначало на родном для Тела языке. И обозначало оно, если дословно — длинный хвост, ну а всё вместе, как словосочетание, несло в себе образ животного — волка!
— Ты — волк? — уже сам Артём задал вопрос, сдёрнув пелену наваждения, и тем самым вернув Тело обратно на землю.
— Да не-е… Меня так прозвали — Хоза Лей, это на нашем, на вогульском обозначает волк. А так-то, на самом деле я — Иван.
— Иван? Так ты — вогул? Манси, что ли? — достал Артём из глубин памяти когда-то слышанные от деда познания о северном народе.
— Ну да, я — вогул… Манси — это просто народ по-нашему. А русские нас вогулами называют. Я — крещённый вогул, и при крещении нарекли меня Иваном.
Артём мысленно почесал затылок. Вот оказывается, как — Иван, вогул, да ещё и крещённый. Это ж куда его, Артёма, занесло?
— А что ж ты сразу-то, Иван-вогул, мне Иваном-то не назвался, а? Причём тут волк, я не понял?
— Да я это… так… Ну прозвище у меня такое… а ты чего мне красавицей-то такой представился, эй ты, в голове у меня который! Ты-то, кто такой? — сначала смущенно бормоча, а потом с всё нарастающей агрессией в голосе стал восклицать Иван.