И тут у Артёма всё встало на свои места. Ах ты шельмец вогульский, мысленно заулыбался Артём. Увидал бабищу, слюнки потекли, сразу все страхи позабывал, да ещё и выпендриваться стал — Волком представился, ишь ты! Секс-гигант…
Забросило Артёма относительно недалеко, если сравнивать с Дедом Васей, которого при инициации судя по всему перенесло во времени на многие тысячелетия в будущее. Парню относительно повезло, он хотя бы что-то знал о том времени и месте, куда он попал. Более того, как оказалось, это место и время ему довольно подробно описывал его дед Игорь, когда рассказывал ему легенды и предания их рода. Судьба Артёма удивительным образом сплелась с жизнями его прародителей. Как в последствии выяснилось при беседах с Иваном-волком, он — тот шаман, с которым крепко сдружился Дед Архип, работая в тайге на пасеках.
Всю жизнь Ивана мучили какие-то непонятные видения и голоса в голове, в семье его считали странным, сторонились. В результате Иван вырос несколько угрюмым и даже иногда злобным человеком, за что и получил прозвище Хоза Лей — «длинный хвост», что на языке манси означало волк. К тридцати годам Иван окончательно бросил попытки как-то ассоциировать себя со своим родом-племенем, ушел в тайгу, построил себе хижину, стал вести уединенный образ жизни. Теперь он хотя бы не испытывал проблем с людьми, так как вокруг него на многие десятки километров попросту простиралась тайга с зверьём, птицами, в её реках и озерах рыбами, но не людьми. Но проблем, связанных с особенным, чутким восприятием мира, ему не удалось избежать, напротив, в уединении его дар окреп, пришло понимание многих необычайных ощущений, не связанных с реальным, физическим миром.
Так он стал шаманом. Странного отшельника так стали называть люди его племени, которые время от времени волею судеб так или иначе всё же пересекались с ним по жизни. Всё время, которое у него оставалось свободным от борьбы за существование, он тратил, как сказал бы современный человек, на медитации. С виду это так и выглядело — тело недвижимо, не подаёт каких-либо признаков бодрствования, а сознание носится где-то свободным духом. В конечном итоге Ивану это дало некоторые полезные свойства. В те редкие моменты, когда он встречал людей, он был им воистину полезен — мог лечить духовные и телесные болезни, потому что с помощью тонких миров видел истинные причины людских недугов, мог общаться с душами людей. Но он так и не научился жить в социуме, а после того, как понял, что он может и умеет, и сколько физических сил это отнимает, вообще стал избегать каких-либо контактов с людьми. Единственного человека, которого он хоть как-то мог вынести на некоторое время, Архипа, уже далеко немолодого старовера из-под Казани, Иван иногда навещал на пасеке, которая располагалась относительно близко от его уединенного жилища. Ему нравился этот старец, потому что он был всегда в хорошем расположении духа, у него не было болезней ни физических, ни душевных. Да и мёд он делал отличный, и Ивану в его кисло-унылой жизни сладеньким медком полакомиться шибко хотелось. Дети Архипа уже давно встали на ноги, обзавелись детьми, жена умерла, в общем-то он тоже был в какой-то степени отшельником в летний период, когда пчёлы собирали ему мёд. Зимой же он перебирался в скит, к детям, там нянчился с внуками, чем мог помогал родственникам выжить в этом суровом таёжном крае.
Когда Артём с изяществом слона в посудной лавке ворвался в сознание вогула, тот сидел в своей хижине, лениво пожёвывая опостылевшую строганину, которой он питался уже всю зиму, изредка позволяя себе разнообразие в виде запаренного овса. Иван обдумывал результаты ночного путешествия в тонкий мир, ощущая одновременно сильное любопытство и страх перед неизведанным. В этот миг он почувствовал, что в сознании буквально кто-то ворочается, как будто одна из тех неведомых теней из ночного транса очутилась прямо в голове. От ошеломляющего ужаса Ивана подбросило вверх так, что он пребольно ударился о низкий потолок своего скромного жилища. Вогул закричал изо всех сил, стал метаться из стороны в сторону, но ощущение присутствия потустороннего существа в нем не проходило. С безумным воплем дрожа всем телом Иван выскочил из хижины в чем был на снег. Когда он немного поуспокоился, во многом благодаря хитроумной выдумке Артёма, его уже от мороза и испытанного потрясения просто колотило. На дворе шёл март месяц, зима лишь по календарю закончилась, а в тех суровых краях и намёка не было, что скоро весна, разве что дни стали равны ночи. В общем надо было убираться с мороза в жилище, к очагу, греющему тело и душу безумно длинными зимними днями и ночами, которые крайне трудно отличить друг от друга на Северном Урале.
Сквозь малюсенькое оконце, которое вместо стекла представляло собой кварцевую пластину, вмурованную в стену, сложенную из каменных валунов, в уныло-убогую внутренность хижины задорно просачивался весенний солнечный луч. Немного придя в себя после перенесенного потрясения и холода, Иван постарался сосредоточиться на этом луче, ибо солнце всегда для него было символом надежды и уверенности.
— Длинный Хвост, — обратился Артём к Телу, — ну, ты как, дружище?
— Уже лучше, — абсолютно спокойно ответил вогул.
— Ты не должен был заметить моё присутствие у тебя в сознании.
— Кто ты? И почему ты залез ко мне в голову? Это потому что я вижу тени? Я навлёк на себя кару, потому что увидел недозволенное?!
— Узбагойзя, — Артём послал в сознание Тела образ лемура с полуприкрытыми огромными глазами, являющегося в широких массах пользователей Интернета образом спокойствия и безмятежности. Тело опять напряглось от увиденного, и Артём начал чувствовать накаты паники. Он понял, что немного поторопился со своими шуточками, и надо срочно исправлять ситуацию.
— Вогул, запомни раз и навсегда. Во-первых, я тебе не враг! Во-вторых, не думай, что ты какой-то особенный, я не специально именно тебя выбрал. Почему я здесь, надо разбираться ещё. Я в таком же недоумении, как и ты. И вообще, хуже, чем сейчас тебе точно не будет, — Артём мысленно предложил вогулу оглядеться по сторонам. Между тем, окружающая обстановка жалкой лачуги производила крайне удручающее впечатление, — Посмотри вокруг, Хвост! Ну как ты живёшь! Бабу тебе надо, бабу!
Иван ошалело повиновался призыву и посмотрел по сторонам. Потом до него дошел смысл последних слов Артёма, — Такую, как ты мне показывал?
— Какую? Чего я тебе показывал? А! Эту… Ах ты шельмец! Раскатал губу, — посыпал на несчастного вогула Артём непонятными образами, — Нет, дорогой мой, куда тебе… Любую, Ванечка, любую, которую ты сможешь найти в этом Богом забытом крае, и которая хоть чуть-чуть тебе понравится, — мысленно улыбнулся Артём, — И вообще, о каких тенях ты мне толкуешь? Ты что, видишь что-то особенное, чего другие люди нет?
— Я с детства мучаюсь видениями. Из-за этого мне пришлось покинуть родное племя, потому что меня считали странным и сторонились. Я всегда чувствовал себя изгоем, и когда немного окреп, сбежал в тайгу от них от всех.
— Что конкретно ты видишь? — не на шутку заинтересовался Артём.
— Если смотрю на человека, вижу его второе тело, а рядом почти с каждым человеком стоит тень. Это выглядит как тень, но, если приглядеться, или ночью, когда дневной свет не мешает, это уже не тень. Это нечто переливается разными цветами, как ограненный алмаз на свету.
«У-у-у, да ты экстрасенс у меня», — подумал про себя Артём, — «Вот почему ты меня ощущаешь!»
— А что ты такого недозволенного увидел, друг мой? — задал вопрос Артём как бы «вслух».
— Когда я сбежал от людей, у меня появилось много свободного времени, чтобы развивать и совершенствовать способности. Несмотря на страх, любопытство пересилило, и я стал большую часть времени посвящать погружению в это состояние… Я не знаю, как его назвать, — потом немного подумал и вдруг выдал, — И бардак кругом — это не из-за того, что я неряха. Просто мне не до этого всего сейчас, мне нет дела до реальности. Я поддерживаю существование здесь, а живу там!
Только что оправившегося от перехода Артёма последние фразы вогула снова внесли смятение в душу. Он стал предпринимать лихорадочные попытки собрать всю информацию в хоть какую-то систему. И подумав о том, что хоть он сейчас и нематериальный, ему всё ж таки ближе и удобнее материальный мир, как некая точка отсчета, за которую можно зацепиться и оттолкнуться в дальнейших шагах познания.
— Так, давай по порядку, — мысленно собрал волю в кулак Артём, — сначала расскажешь про «Здесь», а потом постарайся объяснить мне, что такое «Там», хорошо?
— Хорошо.
— Давай.
— Что?
— Ну расскажи, что за местность, в которой ты… нет теперь мы обитаем.
И вогул, при крещении наречённый Иваном, по прозвищу Хоза Лей рассказал, что живёт он в лачуге уже третий год, рядом течёт река Пелым, на западе Уральские горы, на востоке бескрайняя тайга с болотами. Там кроме зверей и лесов никого почти нет. Ближайший крупный город — это Ирбит, где проходят пути купеческие, из-за чего там много людей, а в феврале, когда там проводится знаменитая ярмарка, людей видимо-невидимо. Но до города несколько недель ходу, так что там он не бывает. А за всю жизнь может и побывал там всего-то пару раз. Чуть севернее, вверх по реке начинаются владения его племени — манси, но они кочуют с оленями, постоянного стойбища не имеют. И с тех пор как он их покинул, с ними ни с кем не виделся, связь с ними не поддерживает. В сотне вёрст южнее, вниз по течению реки Пелым находится Казанцевский скит — пристанище большой староверческой семьи, выходцев из большого татарского города Казань. Когда Иван стал рассказывать про Казанцевых, Артём мысленно вздрогнул, уж так сильно всё похоже на то, что в своё время ему рассказывал дед Игорь про его предков.
Потом Иван рассказал, что летом совсем недалеко от его лачуги, верстах в пятнадцати — полдня идти вдоль реки звериными тропами — есть пасека, что там разводит пчёл старец по имени Архип, самый старый из Казанских староверов. Тут у Артёма окончательно утвердилась уверенность, что попал он именно в то место и в то время, про которое рассказывал ему дед Игорь.
Амулеты шамана
Только весной бывает такое солнце. Причём неважно где это солнце светит — горные ущелья или лесные равнины, холодные берега северных морей или поросшие пальмами бескрайние пляжи Юга. Во время пробуждения природы солнце светит надеждой, и это чувство беспокойным солнечным зайчиком дразнит и ласкает уставшую от зимней спячки душу. Тайга просыпалась птичьим пением, журчанием ручьёв, тёмными проталинами, на которых, если они освещались солнцем, уже появились нежные подснежники. Месяц апрель был на исходе, и в этом холодном северном крае наступила весна.
Целый месяц уже уживались вдвоем — два человека в одном теле — Иван, хозяин тела, и его незваный гость — Артём. Многое было обсуждено, многое рассказано друг другу. Оба соседа по телу лишь начинали постигать Путь познания и предназначения, и посему у них нашлось много общих тем. Артём оказался полезен Ивану в первую очередь в плане объяснения фундаментальных основ физики тонкого мира, познания о котором Артём в свою очередь получил от деда Василия. Вогулу не к кому было обратиться за объяснениями, за советом, но благодаря мощнейшим способностям и, что немаловажно, благодаря намного больше свободному времени, чем у Артёма, человека, живущего в информационный век, Иван обладал значительным практическим опытом. Более того, Артёму были крайне важны именно практические навыки, которые оттачивались у Ивана в борьбе за выживание, которую ведёт человек, живущий в лоне природы. Артём знал суть происходящих процессов, знал, как применить власть над тонким миром, но как добиться полезного результата не знал. Другое дело — вогул, иной раз не понимая, как он делает, он мог лечить, двигать предметы, управлять огнём, общаться с растениями и животными, видеть невидимое, ощущать неосязаемое.
Кроме того, они вдвоем не оставляли попыток найти объяснение произошедшему вселению Артёма в сознание Ивана. Насколько знал Артём, процесс инициации способностей, или обретение всей силы, дремлющей в сознании и душе, заключается в ментальном присутствии в момент рождения души или ещё какого-то сверхважного для него события в жизни тонкой сущности. По крайней мере дед Василий так и предполагал, когда поучал подопечного, полагаясь на собственный пережитый опыт инициации, когда его сознание окунулось в сознание другого неизвестного ему человека, из совершенно чуждой временной эпохи. Тогда он ощутил сотворение своего тонкого тела — души, и это лишь единственное, что удалось ему понять в тот момент. С тем человеком, в которого он вселился при инициации, он не общался, обсудить происходящее он ни с кем не мог. Только лишь очнувшись от шока уже в себе, дед Василий путём собственных умозаключений мог прийти к хоть каким-то выводам.
Несколько по-иному происходила инициация у Артёма. Его сознание на время инициации обрело тело медиума, выражаясь современным языком, а по воззрениям людей эпохи вогула Ивана, Артём вселился в самого что ни на есть шамана. Только этот шаман ещё до конца не понял, что он такое есть, и зачем оно ему нужно. Но при этом всё что происходило с ним, Артём мог хотя бы обсудить с другим человеком, причём довольно сведущим в вопросах устройства и понимания тонких миров. Артём всё время пытался понять, в чём же заключается суть инициации, и как должна зародиться тонкая сущность, душа, то есть. Он подозревал, что эти процессы как-то связаны с обстановкой, окружающей теперь его и вогула. Особенно смущал тот факт, что поблизости живёт дед Архип, и что Иван и есть тот вогульский шаман из его сказок, о которых Артём прочитал в записях деда Игоря.
— Длинный Хвост! — как-то вечером мысленно позвал Артём хозяина Тела.
Вогул, довольно урча, переваривал ужин, полулёжа у очага. С тех пор как у него в голове очутился Артём его меню резко изменилось. Артём буквально заставил его пересмотреть рацион, и вогул теперь питался настолько разнообразно, насколько это вообще возможно зимой в тайге.
— А? — лениво протянул Хоза Лей.
— Почему ты не шаман? Я имею в виду, ты по сути шаман, но таковым себя не считаешь.
— А почему я должен быть шаманом, с чего ты взял?
— Живёшь один, отшельником, общаешься с духами, входишь в транс, обладаешь способностями, которые недоступны другим людям… Дальше перечислять?
— Хм… Архип тоже меня шаманом называет. Но я не шаман! Видел я шаманов — обманщики они все!
— Знаешь, а я с тобой соглашусь, большинство из них скорее всего шарлатаны. Но ты взгляни с другой точки зрения. Шаман обладает властью над людьми, не так ли?
— Да, многие люди верят им. Видал я одного такого, хи-хи, шамана, — вдруг усмехнулся Иван, — дурак дураком, нёс такую ерунду.
— Что за шаман?
— Родители мои, когда поняли, что со мной что-то не в порядке, что я какой-то странный, решили показать меня шаману племени. Ягды его звали, как сейчас помню. Старый козёл ел какие-то грибы, растолченные в каких-то порошках, запивая водкой. Уж не знаю, что больше на него действовало: буйная фантазия или обилие водки, но в транс он входил так натурально, что мои бедные родители, да и все в племени верили ему безоговорочно, — тут Иван вздохнул и грустно добавил, — но я проверил, ни черта он не видел, транса никакого у него не было. Его тонкое тело спокойно спало в нём, как и у большинства людей.
— Но ты же сам говоришь, люди ему верили!
— Артём, наверное, ты ни вот на столько, — Иван поднял вверх правую руку и кому-то показал кончик пожелтевшего ногтя на мизинце, — не представляешь насколько уныла и однообразна жизнь вогулов! А тут такое представление: дым от каких-то куч непонятно чего, ритмичные удары в бубен, утробное мычание Ягды, его пляски, куча всяких амулетов, и всякое другое. Каждый из нас готов с благоговением воспринимать каждый жест, каждое слово шамана! Но только не я… Я-то и сам знал, что со мной, и видел прекрасно, что он мне ничем не поможет. Я просто тогда не знал, что мне с этим делать, от того и метался. Сейчас я успокоился, возможно я просто привык.
— Ну то есть шаманом ты становиться не собираешься? — уныло задал вопрос Артём вогулу. В его наметившуюся стройную теорию происходящего как-то совсем не встраивались взгляды человека, который по всем признакам должен сыграть огромнейшую роль жизни его предков, да и самого Артёма.
— Не знаю я… Возможно я передумаю. Я теперь благодаря тебе понял, что могу много полезного сделать людям. Но люди меня не поймут, если я буду что-то делать такое, что выходит за рамки их понимания. Только шаманы могут это делать. Наверное, ты прав, мне надо стать шаманом, а иначе меня рано или поздно закидают камнями. Только шаману такое дозволено. Вообще-то у меня даже знак шаманский есть, даже два. Вот!
И вогул достал откуда-то из закоулков своей хламиды два маленьких металлических предмета. Он положил их на плохо отструганную доску стола, и Артём, подключившись к зрению вогула, увидел, как два тускло мерцавших металлических сердечка немного пошевелившись друг относительно друга, вдруг встали как вкопанные, уткнувшись по направлению друг к другу острыми кончиками. Если бы Артём был бы в материальном теле, у него подкосились бы ноги от удивления. Это были именно те сердечки, про которые писал дед Игорь, и одно из которых он ему отдал перед смертью. Знак шамана!!! Всё сложилось один к одному. В мыслях Артёма началась неописуемая круговерть, каждый ответ, который он получил сейчас на когда-то задаваемый вопрос, порождал ещё ворох вопросов, и это как снежный ком накатывало на Артёма удивительными догадками. А меж тем вогул продолжал бормотать:
— Я не знаю, уж что нашло на Ягды, но он мне тихонько всучил эти два амулета, когда закончил представление по избавлению меня от злых духов, или как-то ещё он это обзывал. Пока мои родственники отвлеклись, собирая вещички в путь-дорогу, он сгрёб меня, желторотого мальчонка, своими граблеобразными ручищами в тёмный угол, прижал к стенке и, дыша перегаром мне прямо в лицо, шёпотом прошелестел: «Слышь ты, дитя вогулов! Тебе отдаю вот это, однако. Будешь носить при себе… Поймёшь потом, однако. Надо это тебе. Мне не надо уже, вот, однако!» Сунул мне их в ручонку, да и отскочил как ни в чём не бывало. Никто и не заметил. Но с тех пор эти два амулета всегда при мне. Более того, через некоторое время я вдруг понял, что они имеют какое-то необыкновенное воздействие на меня. Стиснув их до боли в ладонях, я легко погружаюсь в транс, и восприятие тонкого мира становится намного отчётливее.
— Откуда они у Ягды взялись? — немного совладав с удивлением и трепетом, спросил Артём.
— Не знаю я. Ягды мне ничего не объяснял. Думаю, у него были какие-то способности, но он всё пропил. Только и смог, что во мне что-то заметил, и по наитию какому-то даже в пьяном угаре сообразил, что мне эти вещи нужнее.
— Это знак шамана?
— Думаю да. А что? Что-то не так?
— Всё нормально, — окончательно придя в себя, мысленно успокоил и себя и вогула Артём, — продолжай пользоваться до поры до времени.
— Хм… Ну ладно. Только, знаешь, я уже могу и без них в транс входить. Ты во мне что-то настроил так, что я силу чувствую огромную.
— Ну вот и славненько, — Артём решил отложить до поры до времени вопрос с амулетами, надо было ему самому ещё понять, какую роль играют эти две вещицы сейчас, в текущий момент его жизни.
— Артём! — после непродолжительного молчания позвал вогул, расслаблено ковыряясь деревянной щепкой в зубах.
— А?
— А расскажи мне что-нибудь про себя.