— Мне плевать на твои чувства! — Онн вдруг стремительно вскочил, приблизился к женщине и с силой тряхнул ее за плечи, — Убирайся отсюда! И не смей приходить больше! Своими чарами ты разрушила мою жизнь!
— Что ж, если хочешь, я уйду, — Бертильда с досадой вырвалась, бросила на него прощальный взгляд и направилась к выходу. Колдунья подняла полог, а потом, вдруг помедлив, обернулась и посмотрела Онну в глаза.
— Ты лишился одного из своих сокровищ, король эльфов, как и было предсказано. Скоро потеряешь и остальные!
Услышав ее слова, испуганный, Онн метнулся вглубь шатра, туда, где в походном сундуке хранилась заветная шкатулка, которую он всегда возил с собой: даже в самые опасные походы конунг брал ее, не желая оставлять нигде, не доверяя никому.
Онн поспешно распахнул ларец, чувствуя, как бешено колотится сердце, развернул вышитое золотом полотно: но нет, и короткий меч, и корона, и обручье — все на месте! И конунг, почувствовав, что его обманули, насмеялись над ним, с негодованием поднял голову и уставился на ведьму горящими от гнева глазами, на щеках вспыхнул румянец, это было заметно даже в темноте.
— Зачем врешь, проклятая ведьма! — крикнул он. — Хочешь, чтобы я приказал отрезать твой поганый язык? Это я мигом! Все мои сокровища на месте, сама посмотри. Твои эльфы не смогли их украсть, эти мелкие воришки!
С этими словами он громко захлопнул шкатулку и отнес ее туда, где она и была спрятана обычно. Бертильда же продолжала стоять у входа, из-за чего в шатер то и дело врывались порывы холодного ветра, задувая и без того слабое пламя костра.
— Разве это сокровища? — наконец, произнесла она. — Разве это — твои сокровища?! Нет, Онн-конунг! В твоей жизни было три сокровища. И одного ты лишился.
С этими словами колдунья бросила ему сухую ветку вереска, а после, скользнула в темноту ночи, и полог упал. Ее легкие шаги стихли.
Конунг задумчиво смотрел ей вслед, недоумевая, зачем же пришла Бертильда, зачем забралась в такую даль, зачем искала его! Только ли, чтобы досадить? Кто ее разберет, эту ведьму!
— Вот ты и лишился одного из своих сокровищ, — звучал в его ушах ее голос, а после прекрасное лицо Бертильды, стоявшее перед глазами, вдруг сменилось лицом другой колдуньи, старой хэксы, что встретил он много лет назад в родном краю.
— В твоей жизни будут три сокровища, — вспомнились ему ее слова. — И ты потеряешь их все. Одно за другим! Запомни, великий конунг, одно за другим!
И тут вдруг глаза его широко раскрылись. В миг прозрения конунг схватил меч, что всегда лежал рядом.
— О боги! — выкрикнул он и выбежал из шатра как был: в расстегнутой рубахе, без доспехов, без теплых накидок, порывы ледяного ветра окутали его, но Онн даже не почувствовал их.
— Где Олаф? — крикнул он, бросаясь к одному из караульных. Тот с изумлением смотрел на своего конунга, который имел сейчас безумный вид: всклокоченные волосы, расстегнутая рубашка, горящие глаза и меч в руках…
— Принц был у себя в шатре, — неуверенно ответил тот, опасаясь за свою жизнь, вдруг безумец отрубит ему голову своим тяжелым, но невероятно острым клинком, но Онн уже бросился туда, где стоял шатер брата. Но еще прежде чем добежал, услышал громкие крики и увидел вспыхнувшее за рекой зарево пожара.
Олафа в шатре не было, Онн нашел его дальше, ближе к реке, где уже поднялась невероятная суматоха. Полуодетые дружинники выскакивали из своих шатров, второпях забыв схватить оружие, а принц, завидев брата, кинулся к тому с криком:
— Они напали на нас! Брат, они напали во время перемирия! Перебили половину наших людей, на той стороне реки, пока те спали! Они напали на спящих и теперь идут сюда!
— Квентин нарушил перемирие, — на лице Онна застыла мрачная решимость, — Чего еще было ждать от того, кто отправил мою жену к чумным! Я столько раз поступал с ним великодушно, дал ему и его людям время подумать, а он ответил подлостью, напав без предупреждения! Что ж, сегодня этот прекрасный город встретит свой последний рассвет.
— Нас осталось мало, дружинники, что ушли к холмам, все убиты, — вздохнул Олаф. — Ты так уверен в победе?
Он с надеждой взглянул на брата, в его глазах Онну померещился испуг. Подойдя ближе, он крепко обнял принца, прижав к своей груди.
— Если не уверен в победе, лучше не идти в бой! — наставительно сказал конунг. — Идем, брат, соберем людей!
Квентин же пошел на подобное нарушение всех воинских законов не просто так. Дозорные, выставленные на стенах, донесли своему королю, что отряды викингов перебрались к подножью холмов. Будучи прозорливым и умным правителем, Квентин сразу же понял, чем грозит подобное: если викинги прознали про тайные ходы в крепость, значит — в замке есть предатели. Те, кто откроют ворота дружинам конунга. Да и кладка, что закрывает вход в тоннели не так прочна. Эти ходы прокладывались римлянами для строительста колодцев, а не для защиты. Но они надежна укрыты от противника. Коли Онн узнал про то, может, и впрямь колдун этот северный король! Если викинги войдут в замок — шансов уцелеть не будет, северяне численностью превосходят защитников крепости многократно, а с ними еще и войска Магнуса, чтоб ему пусто было! И тогда ему, Квентину, придется выйти на поединок против Онна-конунга. А хоть и считал король бриттов себя славным воином, понимал, что не победить ему разъяренного берсерка, того, на чьей стороне была нынче правда, ведь за него будут биться небесные воительницы. Да и хранит его колдовство, дар, что унаследовал он от эльфийских королей… И потому, единственный выход — это напасть сейчас, пока вражеский лагерь спит и не ждет атаки, только теперь у них есть шанс перебить противника, а если продержатся до утра, когда встанет солнце, возможно конунг увидит, что некому идти в бой, некому штурмовать могучие стены, некому разбирать каменные завалы. И уберется проклятый северянин восвояси!
По землям Квентина ходят сотни таких же девушек, как Хэзер, да только они моложе, красивее и способны рожать детей. Пусть заберет их себе хоть всех, да позабудет о мести и назначенном поединке! А лучше — пусть провалится прямиком в адское пламя!
Поэтому Квентин собрал войско, что всегда держал в боевой готовности и приказал выступать, часть воинов отправил к подножью холмов, остальные — большинство, переправились через реку, туда, где располагался лагерь северян. Сам же Квентин однако остался за стенами, наблюдать за ходом сражений.
Глава 11 Квентин Британский 11.2
Вскоре все еще кажущийся бесконечным отряд Онна, хоть и изрядно поредевший, выступил к замку. Но через реку уже перебрались и первые отряды Квентина Британского: они расстреливали огненными стрелами шатры викингов, и хотя силы все еще были не равны, многие воины севера пали в этом бою.
Одна из горящих стрел попала в шатер, где спряталась по приказу мужа Бломме. Олаф строго-настрого запретил жене выходить наружу. Когда шатер охватило пламя, женщина не сразу сумела выбраться, потом все-таки распутала горящий полог, выбежала наружу и помчалась опрометью, объятая ужасом, не понимая сама, куда бежит, среди града стрел, среди битвы, что становилась все злее. Стрелы летели, не переставая, засыпая все вокруг непрерывным дождем, и одна поразила Бломме, почти потерявшую от страха рассудок. Она рухнула на мертвое тело какого-то воина и так и осталась лежать, понимая, что теперь уже не сможет уследить за исходом битвы. Бломме думала лишь о том, чтобы боги хранили ее мужа и позволили ему уцелеть сегодня.
А со стороны реки приближались пешие и конные, отовсюду слышались крики умирающих и раненых, то тут, то там вспыхивало пламя пожарищ. Когда викинги подобрались ко рву, их снова встретил град стрел. Лучники натягивали тетиву, прицеливались и старались бить наповал: стрелы взмывали высоко ввысь, а потом обрушивались вниз, их стальные наконечники пробивали и кожаные щитки на груди воинов, и тонкую кольчугу. Но не могли сдержать нападавших: вскоре викинги перебрались через ров и теперь карабкались на стены, крушили ворота с каждой из сторон замка, окружив его по приказу короля, чтобы никто не мог уйти.
Они забрасывали на стены железные крюки, а защитники поливали их огненными стрелами, сбрасывали камни, рубили веревки. Кое-где опрокинули котлы с кипящим маслом. Пораженные насмерть северяне срывались с кручи, падая кто на камни, а кто и в темный ров, но и те, и другие уже не поднимались вновь. Много воинов полегло в ту ночь. Но, наконец, каменные кладки, закрывавшие путь в тайные подземные ходы, треснули под ударами, и совсем скоро ватага опьяненных кровью берсерков, не понимающих уже, кто враг, а кто мирянин, затопила улицы города, и горы мертвых тел покрыли эти улицы. Онн сражался рядом со своими людьми, бок о бок с Олафом, стараясь прикрывать брата от вражеских ударов, но не переставал все время искать глазами Квентина — лишь бы подлому предателю не удалось укрыться от справедливой кары!
Конунгу пришлось пройти замок насквозь, буквально прорубаясь сквозь вражескую толпу, к этому моменту северные ворота были разрушены, и лишь у самых этих ворот Онн увидел Квентина. Тот стоял в черном одеянии, его голову венчала корона британских королей. Онн приблизился. Время остановилось. Два предводителя молча поклонились друг другу. А после вдвоем прошли они наружу, на огромный пустырь, и никто не препятствовал обоим воинам, напротив, казалось, битва затихла: всем хотелось увидеть поединок заклятых врагов.
Они встали друг напротив друга, и начали медленно сходиться. Онн поднял меч.
— Вот и пришел твой час, Квентин, — мрачно заметил конунг, обходя вокруг. — Я долго ждал этого дня. Слышал, ты сильный противник… жаль, что не достойный король!
— Еще неизвестно, чей час пробил, — спокойно откликнулся Квентин. — Но в чем ты прав, так в том, что один из нас будет принят сегодня в палатах павших!
С этими словами Квентин тоже поднял меч, и медленно они двинулись по кругу, неотрывно глядя друг другу в глаза, стараясь уловить малейший шаг, малейшее движение противника. А после как молнии замелькали мечи, и Онну пришлось ускориться, чего не случалось с ним в битве уже давно, руки напряглись, сдерживая град ударов, а на губах мелькнула улыбка — да, его не обманули, еще никогда не встречался ему в бою воин, подобный этому! Что ж, тем лучше отправить его быстрее на пир богов! Пусть там ищет себе равного!
Один раз Квентину даже удалось ударить врага мечом, удар плашмя пришелся по голове, шлем смягчил его могучую силу, но конунг рухнул на землю, а в глазах потемнело. Квентин Британский стремительно приблизился, занес клинок для решающего удара. Олаф, следивший за сражением, испуганно вскрикнул, но конунг уже пришел в себя, проворно откатился в сторону и вскочил на ноги. Перед глазами все еще мелькали звездочки, в ушах стоял гул, словно били в набат. А Квентин, казалось, не знал усталости!
— Давай же, — усмехнулся британский король. — Ты пришел к моим стенам и осмелился угрожать. Ты грозился завоевать мои земли! Но я убил твою жену, предательницу, которая оставила родные края и ушла с чужеземцами, вместо того, чтобы просить у меня защиты! Теперь убью тебя, потом — твоего брата. Все, что было твое — станет моим. О тебе забудут. Род твой исчезнет. Изменники открыли тебе путь к моему замку, ты думал, что крепость покорится! Но ты ошибался, северный король! Из Британии уйдешь ни с чем. Уйдешь за своей женой, не оставив потомства.
Онн глубоко вздохнул, стараясь не слышать его слов, не поддаваться ярости и медленно двинулся в атаку, чувствуя, что сил остается мало. Слишком мало! Но он должен выполнить свой долг! И снова зазвенели мечи, удар сыпался за ударом, и как сказать, устали ли противники сражаться, если многочисленные зрители даже устали смотреть?
И долго рассказывали потом викинги, и пели скальды, и жили легенды о сражении великих воинов, которое длилось от рассвета и до самого заката, пока, наконец, меч конунга не задел, по счастливой случайности, правое плечо своего противника. Не удержав равновесие Квентин Британский упал на колени и хотел тут же подняться, ведь рана была совсем легкой, просто царапиной, но не успел: лишь на миг его взгляд встретился с ледяным взглядом конунга, лишь на миг полыхнул в глазах того зеленый огонь. А после мелькнувший, словно вспышка молнии, тяжелый двуручный меч, который под силу было поднять разве что великанам, просвистел в воздухе, и голова короля британского слетела с плеч.
Несколько мгновений Онн, стараясь перевести дух, смотрел на труп своего врага, а затем едва переставляя ноги от усталости, пошел туда, где ждал Олаф. Конунг опирался на клинок, чтобы не упасть.
— Британский король мертв. Я принесу Хэзер его голову, как обещал. Заберите ее, — приказал Онн. Олаф кивнул, а потом крепко прижал брата к себе. Принц верил в его победу, но поединок затянулся, что если бы они бы все-таки потеряли своего конунга! Как им жить без него!
Онн чувствовал, как усталость свинцом заливает тело, но даже не знал, сколько еще испытаний норны пошлют ему прежде, чем наступит следующий день. Замок полыхал, дым поднимался к небесам и достигал пределов Асгарда. Сражение подходило к концу, в воздухе свистели быстрые крылья валькирий, а викинги принялись искать раненых и собирать тела павших воинов, чтобы устроить погребальный костер.
У одного из мертвых тел мужчины застыли в молчании, не зная, что делать дальше, кого звать и кому сказать о случившемся. В итоге позвали старого Хлодвига-ярла, который также долго-долго молчал, собираясь духом, а потом, покачав головой, прошептал слова молитвы и отправился разыскивать конунга.
— Что там? — Онн обернулся к старику. — Не подождет что ли? Я еле на ногах стою… Передохнуть бы!
Начал было конунг, но умолк, увидев то беспредельное отчаяние, что застыло в глазах Хлодвига-ярла. И он без слов пошел следом за стариком, туда, через реку, где хоронили павших. Хлодвиг шел молча, ничего не объясняя, но и так было ясно, что случилось страшное.
— Бломме! — воскликнул Онн, опускаясь на колени у тела сестры. Он схватил женщину за плечи, развернул в надежде к себе, но увидел, что взгляд ее остановился, а тело начинало коченеть. С ужасом смотрел он на застывшие синие глаза, обращенные к нему, на ее бледное лицо. Боль утраты пронзила его, он любил Бломме, она была сестрой, одной из их рода! Никто не мог давать советов лучших, чем она! Никто не сочинял таких песен, как она!
Она была солнечным лучом, что согревал их жизни, — и вот теперь этот луч угас.
Ее синее, некогда красивое платье было порвано стрелой и пропитано кровью.
Конунг медленно поднялся, опустив тело умершей на землю.
— Дайте Олафу проститься с ней, а потом готовьте костры, — приказал Онн и направился в свой шатер.
Глава 11. Квентин Британский 11.3
Когда отгорели погребальные костры, взметнувшиеся до небес, когда оплакали погибших и наступил следующий день, — солнце стояло высоко, — а никто так еще и не сомкнул глаз. Не в силах спать, Онн сидел вдалеке от лагеря, на вершине зеленого холма, глядя на догорающие руины замка: запах дыма чувствовался даже отсюда. Да, наверняка его чувствуют и на соседних островах. И до богов доносится эта гарь, и до подземных альвов! Все знают о битве, что случилась сегодня, не без гордости подумал конунг.
Олаф приблизился и сел рядом, взгляд принца был потухшим, а глаза — красны от слез. Онн повернул голову, а потом снова отвернулся, продолжая смотреть на пепелище.
И долго-долго сидели они молча, а потом принц заговорил первым.
— Это было славное сражение, — тихо, но отчетливо сказал он. — Ты воистину великий воин и великий король, мой брат! Ты покорил крепость, что не покорялась еще никому! Ты победил противника, который не знал поражений!
— Ты тоже брат, — Онн потянулся и ласково обнял того за плечи, — В этой битве ты сражался не хуже меня!
— Я нет, — на губах Олафа мелькнула печальная усмешка. — Я не воин и не король. Я всего лишь обычный мужчина, мой конунг. Мужчина, чья жизнь ушла вместе с женщиной, которую он любил… В ночь накануне битвы Бломме сказала, что если меня убьют, то и она умрет тоже. И мы вместе войдем в небесный город. И будем вместе в новой жизни. Но вышло иначе.
— Да уж, — вздохнул Онн. — Кто бы мог подумать, что выйдет так. Она мертва…
— Она мертва, — повторил Олаф, словно эхо. — Она мертва. И это ты виновен в ее смерти.
Тот с удивлением взглянул на брата, но Олаф ответил твердым взглядом и продолжил: