— Все мы равны перед небом, — задумчиво перефразировал я известную на земле фразу.
Ко мне метнулся посох, и я все же успел отскочить, отмахнувшись рукой, но деревяшка больно задела мизинец. Я замычал и приложил палец к губам, высасывая боль. Да, с насилием в этом мире проблемы.
— За такую ересь вы, просва, и гоняетесь по всему Регнуму, — недовольно сказал Старый и приложил ко лбу два пальца, глядя на небо.
— А разве не так?
— Небо каждому определяет свою меру, — твердо сказал знахарь, — Ты — нулевая мера, следом стихушники — первая мера. И мы — звери…
— Вторая мера.
— Да, вторая.
Я покачал головой. Мне такая правда совсем не нравилась. Это жестоко, очень жестоко. Совсем как у нас в древности, деление на сословия. Мы же ушли от этого давно.
— Ну, а если я вот захочу, и скажу, что я вторая мера. Соберу таких, как я, возьмем оружие…
У Старого подлетели брови, и он едва сдержался, чтобы не засмеяться.
— Нули с оружием? Ты, кажется, путаешь положение в обществе, и меру.
Я почесал затылок. А что, разве я неправильно думаю. Какие-то люди кличут себя зверями, объявили себя привилегированным обществом. Тыкнули в других и сказали: «Вы — нули!»
— А разве не так? Кхм… мастер зверь.
— Не так. Ноль ничем не обладает. Только зачатки стихии духа, но она пропитывает весь Регнум.
— А звери?
— А ты не заметил? — он усмехнулся, — Ты не заметил разницу между тобой и Торбуном?
— Ну, зарядку он точно делает.
— Он уже на третьей ступени второй меры. Мастер третье жало. А на пути воина он скоро овладеет силой тела.
Я слушал, но понял, что ничего не понял. Мера. Ступень. Жало. Я только догадался, что третья ступень и третье жало — одно и то же. Это когда на лекции кажется, что все усвоил, и тут лектор тебе — БАЦ! — еще и «путь воина с силой тела».
Учить надо было вчера, а сдавать уже сегодня…
— Сложно все… — задумчиво сказал я, — Так зачем тебе я, мастер зверь? Нулевая мера, я так понял.
— Да. Я не знаю, честно. Я тебя не вижу, и еще этот знак Жизни на небе. Ты ведешь себя не как ноль, и спас мне жизнь. Кстати, спасибо, — Старый приложил руку к груди.
— Ну, ты тоже спас меня, — я пожал плечами, — Два раза. Когда одобрил поединок, и вот это… — я тронул пальцем перебинтованную грудь.
— Мастер зверь, — напомнил мне знахарь.
— Мастер зверь.
— Так почему я не вижу тебя, Ноль?
Я вздохнул. Что ему от меня надо?
— Вижу, не понимаешь. Я — ясновидящий, это мой дар на личном пути мага.
— Ага, — только и сказал я. Сил удивляться уже не было, и я только кивал. Предположим, что все это правда.
— В каждом жителе видно его меру. Я вижу в Торбуне его третье жало, в Кроммале второе жало. В моем учителе пятое жало. Я даже вижу личный путь, и у тебя откуда-то его зачатки.
— Та-а-ак, — протянул я, — Личный путь…
— Потом, — отмахнулся Старый, — Так вот, закрыться от меня может только более сильный. Шестое жало, например. Или… — знахарь чуть понизил голос, — …третья мера.
Тут у меня подпрыгнули брови. Сюрпризы еще не закончились. А в этом мире, получается, звери-то и сами не в лучшем положении. Значит, и над ними начальники есть.
— Так есть еще и третья мера? — взволнованно спросил я.
— Тише ты, — Старый замахнулся посохом, — Конечно, есть. Это человек.
Тут я не то, чтобы удивился. Названия сословий в этом Регнуме были чудными, оставалось только принять это. Я теперь просто понял, почему Торбун и остальные звери тогда так разозлились на меня. Им самим, кажется, до человека, как до луны, а тут какой-то ноль о себе заявил.
— Хорошо. А вот челов… — начал было я, но посох снова взметнулся вверх, и я замолчал.
— Здесь опасны такие разговоры, — предупредил Старый, — Потом.
Я поджал губы. Это, наверное, вообще самый важный вопрос, который я хотел задать. Мне, конечно, еще очень хотелось узнать, кто такие Абсолют и тринадцатый, но я решил с этим повременить. Лучше подожду, когда очнется моя спутница в голове. Надеюсь, она все же очнется.
— Что значит, ты не видишь меня, мастер четвертое жало? — наконец решил я хотя бы с чего-то начать разговор, — Как же вы поняли, что я ноль.
— Меру видят все, — словно ребенку, сказал седой, — Все знают, что, начиная с первой, в каждой мере есть семь ступеней. Все чувствуют, когда кто-то сильнее. Но даже у нулей разная сила духа, и об этом мало кто знает.
Я устало потер лоб. Много, очень много информации.
— Ты достаточно окреп, чтобы биться? — вдруг спросил Старый.
— Что? — беспомощно спросил я, — Биться — в смысле, драться?
— Да, — знахарь прошел на другую сторону площадки и аккуратно отставил посох к одной из тренировочных стоек, — В бою постигается истинная сила противника, это закон Неба.
Вот неймется этому старику. На дворе ночь, спать надо.
— Я… не знаю, — сказал я, пытаясь двигать плечами.
Боли практически не было, только слабость, и неприятные тянущие ощущения в груди. Видимо, там все зажило, но новые ткани были непривычны к движениям. Так и порвать можно.
— Рана зажила, если ты об этом беспокоишься, — сказал Старый, — Выходи, Ноль. Мне нужно увидеть тебя.
Он стянул с себя тунику и серую хламиду, оставшись в одних штанах. Я не ожидал увидеть под одеждой крепко сбитое, подкачанное тело. Он не был таким огромным и внушительным, как Торбун и его воины. Скорее, Старый был жилистым, как породистая гончая собака.
Я понял, что он вполне серьезно вызывает меня на поединок, и сказал:
— Да, мастер зверь.
Я вышел на арену. Встал напротив седого и стал разминаться, будто заправский рукопашник. Покрутил ногами, уперев носки в пол, осторожно поднял и опустил руки. В принципе, за полторы недели все действительно будто зажило.
Даже ребра, как я боялся, не отдавали никакой боли. Я обхватил себя руками, чуть нажал. Нет, точно не сломаны. Я начал размахивать руками уже увереннее.
— Как бы не помять, — усмехнулся я, вставая в боксерскую боевую стойку.
— Дерзкий ноль, — Старый покачал головой.
И метнулся ко мне. Я едва успел поставить блок, но он уже поднырнул к моему животу и, подхватив под бедра, просто толкнул таранным ударом. Я не успел зацепиться за его спину и почувствовал, что лечу.
Удар! Я успел сгруппироваться, но все равно удар спиной о землю выбил воздух из легких, и я, мигом перекатившись на корточки, закашлялся.
Старый не дал мне передышки и снова прыгнул. Я перекатом ушел в сторону, попытался вскочить, но непривычное тело завалилось, и я запрыгал, пытаясь поймать равновесие.
Мигом прилетел удар кулаком в живот. Я едва успел повернуться, опустить локоть, но все равно получилось очень ощутимо. Все же мне удалось выкинуть другую руку, и я основанием ладони заехал Старому в ухо.