— Эй, когти и втянуть можно было!
— Молчи, ты, погрязший в самонадеянности, — Сайнжа высыпал поверх карт Рудольфа свою четверку Осенних Песней вкупе с Рыцарем Вечности. — Гони монету.
— Зачем ты только меня удержал? — скорбно вопросил Рудольф у напарника. — Я ведь говорил, надо было сходу его прикончить. Вот теперь мне приходится расплачиваться за собственную доброту, а ты сидишь и ровным счетом ничего не делаешь!
— Я считаю, — возразил Йонге. — С тебя двадцать гульдеров и восемь медяков.
— Что-о? Друзья мои, вы вконец охренели и остатки совести пропили!
— Двадцать два, — уточнил дотошный Крэм.
— Да нет у меня сейчас столько!
— Меч в залог не возьму, — заявил нуаду. — И расписку тоже, даже не предлагай.
— Вверх ногами его переверните и тряхните как следует. Глядишь, чего и звякнет, — посоветовал Железный Бык, добрейшей души кунари. Со скрипом отодвинув табурет, Бык поднялся и потянулся — зрелище было то еще, как будто горные хребты сдвинулись с места. По сравнению с массивным широкоплечим кунари даже атлетически сложенный Сайнжа казался более стройным и гибким. — Или вздуйте малость, а я пока схожу отолью.
Он собрал на поднос пустые кружки и кувшины и, чуть пошатываясь на ходу, удалился, с трудом вписавшись рогами в дверной проем. В окна хлестануло порывом ночного ветра и редким перестуком дождя.
После долгого и горячего спора было решено предоставить Рудольфу возможность отыграться, и Крэм заново перетасовал колоду. Йонге поневоле увлекся, особенно когда напарник просадил еще десяток гульдеров и начал стервенеть. От азартного игроцкого забытья магик очухался только на третьем круге, когда Крэм озадаченно спросил:
— А где, маму его рогатую, шляется босс? Утопить нас, что ли, решил?
— Та служаночка вовсю стреляла в его сторону глазками, — буркнул раздосадованный Страж. — Наверняка уговорила нашего бычка прогуляться до ближайшего стойла.
— Нахрена ему трактирная девка, если завтра пожалует мэтр Павус, — довольно бестактно напомнил Йонге. Комната слегка плыла и искажалась, что непреложно означало — магик перебрал с щедрыми дарами золотой орлейской лозы. Крэм осуждающе повел бровями, и Йонге слегка устыдился: — Крэм, ну сам посуди. Твой босс — рогатая орясина восьми футов роста, в любую дверь входит без стука и напролом. Он Корифею лично нюх топтал и дракона потрошил голыми руками.
— Зато в прошлый раз он загулял и сверзился в лошадиную поилку, — Крэм глубоко вздохнул и полез из-за стола. — Пойду, спущусь во двор.
— Я с тобой, — вызвался Йонге, ощущая сильнейший порыв немедля прогуляться до ветра.
В общем зале, почти пустом по случаю скверной погоды и позднего времени, околачивалась всего пара посетителей. Давешняя разбитная служанка, что приносила выпивку, устало возила тряпкой по грязному полу, ей помогала с уборкой маленькая тощая эльфка. За стойкой, перетирая кружки, маялся полусонный служитель. Бык вопиюще отсутствовал.
За дверью Йонге и Крэма встретил сырой туман да пара раскачивающихся над входом в «Цветущую розу» фонарей. У крытой коновязи дожидалась припозднившегося хозяина гнедая кобыла под хорошим седлом, в каменной колоде поилки никто не валялся. Поспешно доковыляв до сортира, Йонге захлопнул дощатую дверь и, оросив вонючую черную дыру, поздравил себя с облегчением.
Управившись, магик вывалился наружу, вдохнув полной грудью стылый киркволльский воздух с неизменной примесью горелого угля, гниющей рыбы, смолы и едва уловимой морской свежести. Еле различимый в темноте Крэм бродил по обширному двору таверны, заглядывая в укромные углы за хозяйственными постройками и уныло окликая: «Босс? Босс, ты куда запропастился? Дрыхнешь, что ли? Босс!»
На заплетающихся ногах Йонге побрел в сторону призывного голоса, и тут молодой наемник злобно ругнулся.
— Мессир Далине, тащите фонарь или наколдуйте свет. Здесь кто-то или что-то валяется.
— Щас, — Йонге щелкнул пальцами, призвав стайку золотистых светлячков. В их колеблющемся свете они разглядели предмет, о который запнулся Крэм.
— Дверг, — растерянно сказал Йонге. — Пьяный?
— Мертвый, — Крэм прижал пальцы к толстенной шее под взъерошенной бородой и брезгливо обтер руку о штаны.
— Смотри, у него нога по колено оттяпана, — магик с сожалением распростился с уплывающим приятным состоянием опьянения, временно примирившим его с паршивым и недружелюбным миром.
— Причем ногу он утратил не здесь, иначе бултыхался бы в луже собственной крови, — рассудил Крэм. — И умер он день или два назад. Вряд ли хозяин «Розы» допустил, чтобы его прекрасное заведение служило складом мертвых гномов. Кстати, мы его знаем?
— Хозяина?
— Дверга.
Йонге подманил светлячков ближе и всмотрелся в лицо мертвеца. Грубая морщинистая физиономия с расплющенным широким носом, оплывшая и бесформенная. С годами дверг облысел, но рыжеватая впроседь борода осталась густой и была заплетена в две толстые, давно нечесаные косицы. Множество перекрещивающихся рваных ран с запекшейся слоем кровью, коротких, но глубоких, как на лице, так и по всему телу. Похоже, будто перед смертью гнома изодрали когтями в клочья два десятка взбесившихся кошек. Доспехов нет, одет в изношенную рубаху и широкие холщовые штаны. Короткого топорика, неизменного спутника всякого гнома, хоть наземного, хоть подгорного, поблизости тоже нет. Коротконогий, кряжистый. Магик осторожно перевернул руку мертвеца ладонью вверх — выступающие мозоли оставлены скорее долгими годами знакомства с мечом и топором, нежели рукоятью кузнечного молота.
— Первый раз его вижу, — подвел итог Йонге.
— Я тоже. Кликнем стражу?
— Придется, — согласился магик. — Надо ж вызнать, кто это был и за что его прикончили.
— И почему подбросили именно сюда, — нахмурившись, Крэм осмотрел безлюдный, окутанный сизым туманом двор. — Босс исчез. Мертвый дверг появился. Думаете, это связано?
— Бык вполне мог заметить тех, кто приволок сюда тело, и решил проследить за ними, — согласился Йонге, зная предприимчивую и беспокойную натуру кунари. — К утру разберется, наведет порядок и объявится. Это ведь наш Железный Бык. Это не с ним что-то случается, это он с кем-то случается. Пошли, обрадуем хозяина дурными новостями, пусть отправит кого из слуг за патрулем.
Деталь третья.
Миновала вечность, в течение которой Авелин ползла по податливо колыхавшемуся, проседавшему под ее тяжестью телу Огрена. Дверг верно рассчитал: его падение и метания в агонии частично освободили проход через ловушку для Авелин, но дальний конец туннеля по-прежнему оставался густо оплетен сетями и проволочными спиралями. Помогая себе локтями и коленями, Авелин перемещалась со скоростью смертельно раненой черепахи, пугливо застывая всякий раз, когда очередной крючок цеплялся за ее одежду, и медленными, размеренными движениями отсоединяя его. Вскоре руки начали мелко и безостановочно трястись. В голове мутилось, страстно хотелось опрокинуть чарку зимнего эля, того самого, с ореховой горчинкой, приносящего так необходимое ей забвение. Пару раз Авелин отчетливо слышала настойчивый голос Уэсли, своего первого мужа, рыцаря Ордена Храма. Шесть лет назад Уэсли смертельно ранили порождения Тьмы — и ей пришлось собственными руками избавить его от жуткой участи стать вурдалаком.
Не сдавайся, повторял Уэсли. Еще один шажок, еще одно усилие. Ты почти добралась.
Светильник проплыл над ее головой и погас. С хрипом, больше похожим на рыдание, обессиленная и ободранная капитан городской стражи вывалилась из смертоносного лаза, упав в пыльную темноту.
Отлежавшись, переведя дух и убедившись, что новых испытаний пока не предвидится, Авелин упрямо поднялась на ноги и зашарила руками вокруг. Наткнулась на влажную от плесени каменную стену, побрела вдоль. Стена привела ее к низкой каменной арке, о которую рослая Авелин немедля приложилась лбом до зеленоватых кругов в глазах. Выставив руки перед собой и переступая мелкими приставными шагами, Авелин устремилась навстречу неизвестности.
Темнота ее не пугала. Темнота — давний и добрый друг городских стражников, спасительница и помощница. Темнота укроет от врагов, подарит убежище и поможет бежать. Как бы ей хотелось навсегда скрыться в этой мягкой, прохладной тьме. Может, она встретит там Уэсли. Или Донника. О небеса, как же она истосковалась по Доннику. По его сильным рукам, темным глазам, по его любви.
Донник умер, безжалостно подсказала память. Ее подчиненный и второй супруг, стражник Донник Хендир погиб почти три года назад. Похоронен на кладбище Нижнего Киркволла, она сама заказывала надгробную плиту с его именем. Его смерть была долгой и мучительной, а она ничего не смогла сделать, чтобы достойно наказать убийц.
Мир Авелин Валлен навсегда раскололся в тот злосчастный день. Вместе с разлетевшейся на тысячи обломков церковью Киркволла.
С той поры она безнадежно одинока. Мужчины не задерживаются рядом с ней, друзья... друзья рано или поздно погибают или уходят своим путем. Одинокая, бездетная, никому толком не нужная, всегда с припрятанной флягой, помогающей хоть как-то справляться с обязанностями. Она знала, о чем шепчутся за ее спиной в казармах стражи. Знала, что с каждым днем все больше утрачивает былую хватку. Догадывалась, кто сменит ее на посту, когда у наместника иссякнет терпение закрывать глаза на ее промахи. К примеру, где она должна быть сейчас? Метаться с высунутым языком и мечом наперевес, организуя охрану множества важных гостей, что приволоклись в Киркволл. Где она на самом деле? Торчит хрен знает где и бредет демон знает куда. Андрасте Милосердная, сотвори чудо, пошли заблудшему капитану стражи бутылочку жгучего ривейнского бренди. Не хочешь? Ну и хрен с тобой.
Она споткнулась о невидимую ступеньку, въехав ладонью в липкую, клочковатую паутину. Семеня мелкими мохнатыми лапками, по руке пробежал паук. Со сдавленным криком отвращения Авелин стряхнула его. Сколько десятилетий пустовал этот дом и кто в нем теперь обосновался? Старинные особняки Киркволла, что сырные головы, насквозь пронизаны лабиринтами потайных ходов, фальшивых стен и замаскированных глазков. Кто-то наверняка наблюдает за тем, как она, спотыкаясь, бродит по извилистым темным коридорам, натыкаясь на обломки старой мебели и чихая от набившейся в рот и нос пыли. Неизвестные уже прикончили Огрена и рассчитывают добраться до нее.
Что-то мягко скользнуло по прямым, коротко обрезанным волосам Авелин и затянулось на шее. Капитан не успела вовремя подсунуть ладонь под петлю и шарахнулась назад, опасаясь сделать следующий шаг в пустоту. Но удавка не стискивала горло жгучей петлей и не натягивалась струной, увлекая Авелин к потолку. Ее тащили в нужном направлении, как хозяин ведет под уздцы заартачившуюся лошадь.
Стена в паре шагов впереди расступилась, превратившись в светлый дверной проем. Натянувшаяся веревка вынудила ее сделать крохотный шажок, пространство позади тотчас захлопнулось. Распластавшись по стене, Авелин настороженно огляделась. Узел веревки скребся об ухо. Капитан прикинула, не распутать ли его, но для этого требовались две руки, а она так неустойчиво балансировала на крохотной приступке, боясь оторвать ладони от стены. Раньше, наверное, это помещение было солярием или залом для приемов над просторной галереей. Перекрытия между солярием и нижним этажом рухнули, множество узких окон забили снаружи досками. Черепичная крыша прохудилась, но сквозь прорехи Авелин увидела знакомое до боли низкое серое небо в быстро летящих облаках. Похоже, середина дня и скоро хлынет дождь.
В другом конце разрушенной галереи с надрывным скрипом распахнулась дверь. На узкий карниз вытолкнули человека. Он едва не сделал шаг в пустоту, извернулся всем телом, удержался на краю и застыл зеркальным отражением Авелин Валлен. Фигура в мешковатых рубахе и штанах, не разберешь, мужчина или женщина. Руки скованы впереди. На голову нахлобучили глухой шлем черной кожи, полностью скрывший лицо и оставивший на виду только подбородок и рот. Шею незнакомца обвивала петля, веревка от нее тянулась вверх, к центральной балке галереи.
Теперь нам должны изложить правила испытания, подумала капитан, обводя взглядом обшарпанные стены в поисках тубуса с запиской. Мы в руках одержимых безумцев, но в их извращенном рассудке есть система. Цель, к достижению которой они стремятся. Правила, согласно которым пленники движутся к цели. К свободе.
Медный блестящий тубус на тонкой нити упал с балки и закачался, описывая широкую дугу. Ухватившись за выступ крошащегося кирпича, Авелин изловчилась и сцапала его. Отвинтила крышку, выдернула скрученный лист и ощутила, как внутри что-то ударяется о стенки.
«Монна Авелин, — струились ровные строки безупречно разборчивого почерка, — за время службы в гвардии Киркволла вы встречали множество разных людей. Отчаявшихся, разочарованных, озлобленных, гордых, лживых и непреклонных. Вы старались отыскать в каждом из них лучшее, дать им шанс начать новую жизнь. Напротив вас стоит дева эльфийской крови по имени Сэра. Безжалостная и расчетливая убийца, только что получившая наглядный урок того, к чему приводят упрямство и своеволие. Она слепа, но ключ к ее прозрению — в ваших руках, монна Авелин. Воспользуйтесь им по своему усмотрению, но помните: доверие — вещь обоюдоострая. Как меч или веревка, что соединяет вас с Сэрой. Спасется она или погибнет, зависит от вас».
Авелин осторожно наклонила тубус. В подставленную ладонь вывалился серебряный ключ на длинной цепочке. Надо полагать, он отпирает цепи на руках эльфийки и замок маски-шлема. Их разделяет пространство обрушившейся галереи и переброшенные вкривь и вкось доски, шатко опирающиеся на каменные перемычки арок и торчащие из стен остатки поперечных балок.
Записку Авелин сунула за пазуху, в компанию к предыдущей, адресованной ей и покойному Огрену. Ей казалось очень важным непременно сохранять записки. Цепочку с ключом капитан тщательно обмотала вокруг правого запястья.
— Сэра, — окликнула она. — Слышишь меня?
Безглазая черная голова стремительно повернулась к источнику звука и быстро закивала.
— Я Авелин, капитан городской стражи Киркволла, — назвалась стражница. — Тоже угодила в здешнюю западню. Мне выдали ключ, похоже, от твоих оков... Нет, не двигайся!
— Что вокруг нас? — хрипло выкрикнула эльфийка. Для своего народа она была слишком высокой и крепко сложенной, больше смахивая на человека. Судя по тому, как ловко она удерживала равновесие даже со скованными руками и сохраняла спокойствие, Сэра была не из зашуганных городских эльфов, а пришла со стороны. Свободная охотница из Долов или Ферелдена. — Можешь описать?
— Мы стоим на карнизах солярия большой разрушенной галереи, — откликнулась Авелин. — У нас на шеях веревки. Пол провалился, но я вижу тропу из досок. Пойдем навстречу друг другу. Между нами около пяти фатомов. Как окажемся вблизи, я передам тебе ключ.
— Идет, — Сэра, не двигаясь с места, осторожно очертила босой ногой в воздухе полукруг. — Где доска?
— Эмм... Так. Справа от тебя, на расстоянии примерно трех ступней, — балансируя раскинутыми руками, Авелин ступила на ближайшую доску. Та опасно прогнулась под ее тяжестью, и капитан уныло позавидовала легкой и проворной эльфийке. Держа скованные руки перед собой, Сэра осторожно, но уверенно и отчасти изящно боком семенила по доске. — Стоп. Перекресток. Следующая доска брошена поверх той, по которой ты идешь. Держись правее.
— Поняла, — Сэра нашарила ногами место скрещения досок, качнулась, ухватила равновесие и продолжила путь. Авелин старалась не смотреть вниз, крохотными скользящими шажками смещаясь навстречу эльфийке. Доска неустойчиво раскачивалась влево-вправо, Авелин то тряслась в леденящем ознобе, то обливалась горячим потом, щекочущими струйками стекавшими по шее за колючий воротник.