«Тур» не сразу подчинился приказу пометить прицельными маркерами всех квадов, он все еще воспринимал их как союзников. Простодушная боевая машина. Иногда, казалось, в этом золоченом гиганте слишком много человеческого. Гримберту пришлось выставить маркеры самому.
Они успели заметить его приближение — ветхие дома на пути «Тура» превращались в каскады камня и деревянных щепок — но не успели перестроиться в боевой порядок. Слишком долго медлили, размышляя. А потом уже было поздно.
В боевые порядки квадов «Золотой Тур» вторгся, словно древний исполинский тавр, сея вокруг огонь и смерть. Опаленный и изъязвленный сотнями снарядных оспин, он больше не походил на золоченое божество. Он был духом возмездия — и возмездие пришло в горящий город.
Первым погиб квадский рыцарь, шедший в арьергарде. Он успел развернуться к «Туру», но орудиям не хватило времени выплюнуть сталь — в следующий миг выстрел стопятидесятимиллиметровой пушки почти в упор превратил его в разметанные по мостовой бесформенные обломки вперемешку с причудливо выкрученными бронепластинами. Вторым выстрелом Гримберт вдребезги разнес бронекапсулу его соседа, превратив грозную боевую машину в обезглавленную статую.
В боевых порядках квадов поднялся переполох. Видно, они не ожидали, что их предательство раскроется так скоро, а наказание за него последует столь стремительно и неотвратимо. Пехота, припав на колено, дала по нему залп из мушкетов, тяжелые пули вразнобой забарабанили по броне. Будь расстояние чуть большим, а их действия более слаженными, у них был бы шанс повредить что-то из оборудования «Тура» или даже заклинить сустав. Но момент был безнадежно упущен.
Рыцарь ворвался в их ряды, мгновенно смяв и опрокинув порядки. Его тяжелые лапы гремели по мостовой, калеча и разрывая пехотинцев, расшвыривая мертвые тела как тряпичные куклы. От этих ударов не спасала ни прочная кольчуга миланской работы, ни стальные кирасы. Где-то позади Гримберт слышал уханье шагов Магнебода и прочих рыцарей, он не собирался терять драгоценное время, ожидая поддержки. Он собирался уничтожить столько предателей, сколько будет в его силах.
Квады не бросились бежать. Они были наемниками и хорошо знали цену тем деньгам, которые получали. Следующий залп был на удивление кучен, «Тур» отобразил несколько тревожных пятен цвета индиго, скупо комментируя результативность вражеского огня. Эти попадания были для него подобны укусам оводов для большого крупного животного — больше злили, чем представляли реальную опасность. Гримберт активировал крупнокалиберные пулеметы и провел мысленную черту по ощетинившейся мушкетами и пиками шеренге и это было похоже на соприкосновение ревущей раскаленной фрезы с мелкой сухой щепкой. Во все стороны полетели обрывки и лоскуты, звенящие фрагменты кольчуг и пробитые шлемы, осколки костей и какое-то рваное тряпье…
Туринские рыцари присоединились к бою с опозданием, но слаженно. Волна из металла врезалась в поредевшие порядки квадов, сметая их, точно огромная коса. За лаем пулеметов и малокалиберных орудий почти не было слышно криков, а может, квады предпочитали умирать молча.
Эфир наполнился торжествующими возгласами — это рыцари Турина отмечали свои первые успехи. Встретив наконец врага, который не прячется в тени и не норовит уползти в ближайшую трещину, они не скрывали ликования, смыкая челюсти на вражеской глотке. Краем глаза Гримберт заметил легкую пульсацию пятна, возвещающую об активности на первом радиоканале, но переключаться на него не стал. Плевать, что несет Лаубер, сейчас ему нужно управление своими людьми.
Квады всегда славились как дисциплинированные и меткие пехотинцы, те немногие рыцари, которые были в их рядах, оказались уничтожены в первые же минуты боя. Но это не значит, что они были безоружны перед лицом новой опасности.
На глазах у Гримберта «Рычащий Дракон», орудовавший на правом фланге, вдруг споткнулся, окутавшись ворохом тусклых искр, и зашатался, бессмысленно размахивая дымящимися орудийными стволами. В следующий миг что-то со скрежетом смяло его бронекапсулу, раздавив Бавдовеха Злого в тисках из смятой стали и осколков бронестекла. Стоящий рядом «Бафомет» огрызнулся было огнем, но тотчас сам зашатался, когда вражеский снаряд разнес вдребезги его коленный сустав.
Трициклы. Гримберт совсем забыл про них. Тяжелые бронированные чудовища ползли в авангарде квадов, сметая огнем своих исполинских орудий редкие баррикады лангобардов и разнося в клочья выявленные огневые позиции. К бою они присоединились с опозданием, но почти сразу заставили туринских рыцарей пожалеть о своей поспешности. Они ползли по мостовой, точно доисторические пресмыкающиеся в тяжеленых панцирях, приземистые, обманчиво неспешные, вышвыривающие из-под огромных зубчатых колес битый булыжник. Время от времени то один трицикл, то другой замирал на мгновение, чтобы выстрелить, и вновь приходил в движение.
«Кровоточащий Венец» замешкался и получил сразу два попадания, вдребезги разбивших его лобовую броню. «Сумеречный Мститель» попытался прийти к нему на помощь, но рухнул грудой дымящихся обломков неподалеку.
— Не стоять! — рявкнул невидимый Магнебод, — Манёвр!
Он был прав. Трициклы квадов были грозным оружием, но все же им не хватало мобильности, многотонные туши были неповоротливы и громоздки, а приводы наводки не позволяли им сопровождать цель, перемещающуюся с высокой угловой скоростью. «Багряный Скиталец» первым продемонстрировал это, в несколько огромных шагов выйдя из простреливаемой зоны ближайшего трицикла и всадив снаряд тому в бок. Бронированная коробка полыхнула скворчащим оранжевым пламенем. Спустя несколько секунд вспыхнула и вторая, третья попыталась отступить, но забуксовала в уличном завале.
Красный сполох в визоре мигал все более тревожно — молчавший ранее первый канал теперь, казалось, разрывался от количества новых сообщений. Досадливо дернув головой, Гримберт мысленно переключил частоту.
— …немедленно! — Гримберт не успел разобрать сказанного, узнал лишь встревоженный голос Алафрида, — Какого дьявола ты творишь?
Гримберту не раз приходилось воевать под командованием императорского сенешаля, он знал, что в бою герцог де Гиеннь отличается спокойствием и лаконичностью. Чтобы вывести его из себя, должно было случится что-то действительно серьезное.
— Гримберт! Прием! Немедленно остановись!
Гримберт всадил короткую очередь из крупнокалиберного пулемета в здоровяка-пехотинца, раскроив его вместе с панцирем, точно рака на обеденном столе. В горячке боя смысл сказанных слов доходил не сразу, будто им приходилось пробираться через густые шипы палисада.
— Что такое? — огрызнулся он, заставляя тяжелую голову «Тура» ворочаться в поисках новых целей.
— Мне поступают сообщения. Ты напал на квадов!
— И не остановлюсь, пока не перебью их до последнего человека! Осколками их костей я вымощу дорогу в Турине!
— Немедленно прекрати эту бойню! — приказал Алафрид, — Ты сошел с ума!
— Квады — предатели! Дьявол, переключись на Лаубера, он подтвердит.
— Ты погубишь всех нас! — прогремел сенешаль, — Если что-то и может спасти штурм, то это квады. Их техника, их пехота… Рыцари слишком уязвимы в уличных боях, мы уже потеряли гораздо больше, чем ожидалось!
В нескольких метрах от головы «Тура» мягко и беззвучно возникла инверсионная струя от выстрела динамо-реактивной пушки. Мгновенно поймав в фокус ее источник, Гримберт полоснул по нему лучом лайтинга, превратив пусковую установку вместе с обслугой из квадов в скупо чадящий костер.
— Остановись! Ради всего святого, остановись, Гримберт! Ты зашел слишком далеко!
Проклятый трус!.. Гримберт едва не зарычал от переполнявшей его ярости. Так боится за свою проклятую армию, что готов помиловать предателей, бьющих в спину! Грязный лицемер, императорская подстилка… Окажись он тринадцать лет назад под стенами осажденной Женевы, небось, тоже струсил бы, как Лаубер. Отсиделся бы в безопасности, наблюдая за тем, как гибнут один за другим преданные вассалы.
Ненавижу.
Какой-то квад, вооруженный гизармой, попытался прошмыгнуть мимо «Золотого Тура», не подозревая, до чего быстры рыцарские серво-приводы. Патронов в пулемете больше не было, поэтому Гримберт ударил его стволом орудия, точно копьем, переломав пополам прямо в доспехе и вмяв в стену. Еще один превратился в бесформенный окровавленный ломоть, когда «Тур» опустил на него свою тяжелую стальную лапу.
— Я не терплю предателей, Алафрид! — процедил Гримберт, — Как не терпел их мой отец. Я ведь предупреждал тебя о квадах! Говорил, что им нельзя доверять, но ты…
Гримберт почувствовал, что вновь говорит в пустоту. Быстрый взгляд на визор подтвердил, что связи нет, но теперь виной этому были не помехи и не ионизация воздуха. Первый канал молчал, точно выжженный город, несмотря на то, что чуткое ухо «Тура» фиксировало множественные передачи на его частоте.
Что-то отрезало его от общей волны. Сделало глухим. Вероятно, какая-то новая хитрость лангобардов, направленная глушилка или что-то наподобие того. Сейчас, когда перед ним живые враги из крови и плоти, он не станет с этим разбираться, но потом…
Бой почти кончился. Даже выдающаяся дисциплина квадов была не безгранична. Боевые порядки смялись, изломались, поплыли — и вдруг обернулись беспорядочно бегущей толпой, в которой стальные воины Турина вели свою жатву, точно гигантские волки в стае бегущих овец. Отрывисто стучали короткие очереди, хрустели сминаемые кости. Выжженные улицы покрывались неподвижными телами.
«Багряный Скиталец» остановился возле «Золотого Тура». Изрешеченный снарядами, закопченный, дергающийся при каждом движении, он походил бы на смертельно раненного человека, если бы состоял из плоти. Сталь прочнее, но и она имеет свой запас прочности. И пока он не достигнут, рыцарь остается верен своей клятве.
— Паршивое дело, — голос Магнебода скрипел и прерывался, — Во имя геморроя Святого Маврикия, что-то скверное тут происходит, Гримберт.
— Квады получили то, что заслуживали. Предателей ждет смерть.
— Я не об этом, — рыцарь шевельнул покрытым вмятинами шлемом бронекапсулы, повторяя нетерпеливое движение сидящего внутри Магнебода, — Если они и предали своего императора, то это самые глупые предатели в мире. Они тысячу раз могли всадить нам кинжал в бок, пока мы завязли в уличных боях. Могли сразу отправить трициклы — потерь было бы несопоставимо больше. Однако они держались так, будто не ощущали угрозы с нашей стороны. Не готовились к бою с нами. Квады коварны, но они не дураки. Понимаешь?
Гримберт не понимал, но ощутил, как внутри, где-то там, где душа соприкасается со внутренними органами, шевельнулось что-то тревожное, липкое, холодное. Будто крыса, шмыгнувшая в темном чулане. Про квадов первым сообщил Лаубер. И подтвердили остальные — Теодорик и приор Герард. Ошибки не было. И все же что-то внутри ныло, как застарелый нарыв.
Негромкий щелчок рации возвестил о том, что в их беседу кто-то бесцеремонно вторгся.
— Приближаются рыцари, — доложил Лейбофлед Третий, — Юг, юго-запад, север. Множественные отметки.
Гримберту не понравился его голос — слишком озабоченный. Обычно Лейбофлед бывал озабочен лишь тем, как бы затащить после боя в постель пару девок посочнее.
— Лангобарды? Квады?
— Никак нет, господин маркграф. Судя по моделям и гербам, женевские рыцари по большей части. Или это помехи или они отключили блоки распознавания «свой-чужой». Они не отображаются на тактическом планшете, но я имею визуальный контакт.
— Направление? — быстро спросил Гримберт.
На тактическом планшете появилось несколько неуклюжих стрелок — Лейбофлед лучше управлялся с кубком, чем с картами, но общая диспозиция была понятна. Синие стрелки извилисто ползли между контуров уцелевших домов, окружая с трех сторон россыпь рыцарских пиктограмм.
— Тут не только женевские рыцари, — пробормотал Магнебод озадаченно, видно, и сам пристально рассматривал сейчас схему, — Тут почти все части, которыми командует Лаубер. Почему они здесь? По плану направление их удара гораздо севернее. Может, решили нам помочь и пойти на сближение раньше?
— Помощь от Лаубера? — Гримберт усмехнулся искусанными запекшимися губами, — Скорее я поверю в то, что Святой Пётр придет нам на помощь.
Усмешка далась ему непросто. Внутри, на самом донышке души, что-то саднило, отравляя мысли. Так иногда бывает с вином, когда ленивый крестьянин закупорит в нем вместе с добрым виноградным соком споры болезнетворного грибка. Через какое-то время эти соки отравят вино, оставив на дне бутыли слизкий миазматический осадок.
— Не похоже, что они решили поддержать нас, — пробормотал кто-то из рыцарей, чьего голоса Гримберт не узнал, — Движутся в боевом порядке.
— Не нравится мне это… — пробормотал Магнебод, — Больно уж похоже на огневой мешок…
Гримберт и сам это заметил — еще когда впервые бросил взгляд на планшет. Люди Лаубера наступали со всех сторон, стремительно и в полной тишине. Рыцари, пехота, трициклы. Это не было случайным или вынужденным маневром, в чем Гримберт быстро убедился. Они двигались целенаправленно, охватывая туринский отряд со всех сторон. В таком порядке не движутся на помощь.
Гримберт ощутил, как скрипят его собственные зубы, едва не перетирая друг друга.
Ловушка. Он упустил момент, а граф Лаубер им воспользовался. Хладнокровный, как ядовитая змея, Лаубер. Он-то быстро смекнул, как может обратить проваленный штурм к своей собственной пользе. Город полыхает, связи с сенешалем нет, боевые порядки нарушены, а все тактические планы давно обратились в труху. Почему бы не воспользоваться этим и не покончить со своим старым врагом?
Ах дьявол, как все хорошо для него складывается… От рыцарей Турина осталась жалкая горсть, а силы Лаубера подточены, но еще внушительны. Разделаться с давним врагом и списать его на квадов-предателей, ударивших в спину. Гримберт едва не застонал, в считанные секунды раскинув замысел Лаубера на простые и понятные ходы.
— Всем, кто меня слышит — назад! — жестко приказал он, надеясь, что те рыцари, что остались в строю, быстро сориентируются, — Отступаем в сторону площади за разрушенным собором. Держаться в оборонительном порядке. И будьте готовы стрелять, чтоб вас!
— Площадь. Понял, — пробормотал Магнебод, — Дельная мысль. Может, и продержимся, пока Алафриду не донесут…
Площадь была небольшой, выстроенной вокруг старого, христианских еще времен, собора. И хоть сам собор превратился в подобие обугленного пальца под огнем тяжелых орудий, свободного пространства возле него оставалось достаточно, чтоб расположиться для обороны. Противник вынужден будет приближаться по заваленным камнем и горящим улицам, не имея свободы для маневра, а…
— Гримберт, маркграф Туринский! Я, граф Лаубер Женевский, требую вашей немедленной сдачи в интересах короны и своих собственных. Немедленно дезактивируй своих рыцарей и сдайся мне в плен. Это поможет тебе и остальным сохранить жизнь.