Он сдается и нагребает себе добавки. Бабушкины вареники с козьим сыром… Ему иногда смешно становилось, что в обучении, тоскуя по дому и северу, он прежде всего вспоминал не красоту небесных огней, запах костров на зимних праздниках, или верных собак, таскающих упряжки вместо лошадей, не родительские объятия — а вареники!
Сзади с кухни доносилась возня и гремела посуда. Наверное, мама убирается.
— А я еще горяченького принесу! — Радуется тетка Элана. Женщина в летах, так и не сумевшая выйти замуж, обожала племянников вместо детей. Так что охотник мог с уверенностью говорить, что матери у него было две.
Тетушка встает и ворошит ему макушку, растрепав волосы.
— Ты ведь взрослый уже, можно вместо чаю и медовухи плеснуть!
— Да я…
— Сейчас-сейчас принесу! — Непреклонно доносится уже из коридора.
— Ага, в ордене такого, небось, к столу не подадут! — Смеется юноша, сидящий напротив.
Охотник растерялся. Откуда здесь взялся Ритан? Он ведь никогда не был на севере, кроме… того раза. Первого и единственного — когда молодой наемник, спеша добраться до жилья напрямик, заблудился и замерз в ночь зимнего солнцестояния. Его тело нашли только спустя две недели.
Иней и сейчас покрывает его с ног до головы, несмотря на жар в помещении.
— Не зря мы братья названые. — Юноша знакомым жестом перебирает бледными пальцами по столу. — И участь у нас, выходит, одна.
— Ну и правильно. Наконец-то отдохнешь. — Воркует бабуля. Она склонилась над длинным шарфом и проворно орудует спицами. — Поди, скитался по всему свету, покоя не знал. Хватит. Наслужился. И без тебя там хватает.
— Но я еще не… — Он растерялся.
Бабушка подняла глаза, покрытые белесой пленкой.
— С нами пойдешь. — Заключила она.
Охотник похолодел.
— Ты ведь тоже умерла. Восемь лет назад.
Вот почему он не увидел здесь ни отца, ни матери, ни младших сестер.
Его коснулась теткина рука. Хрустнули поломанные пальцы, когда нежно сжали плечо любимого племянника. Если бабушка отошла во сне, то ее дочери не так повезло… Он не мог обернуться и посмотреть на нее.
— Тебя убили волкулаки, тетушка Элана. — Прошептал охотник.
На его плечах оказалось множество рук. За спиной стояло уже с десяток мертвецов.
— Не бойся, сынок… — шептала тетя.
— Братишка…
— Внучек, дорогой… — доносилось с разных сторон. Бабушка встала.
— Не бойся. — Она снова стала прежней, румяной и с ясными глазами цвета янтаря, который передавался в их роду. Улыбнулась и развела руками. — Просто пришла пора.
— Пора… пора… — эхом откликнулись за спиной.
— Идем с нами… — Просипел один из голосов. Снова тетин, но искаженный до неузнаваемости. Рука вцепилась в его плечо.
— Нет! — Раздался новый голос.
Охотнику не хотелось видеть ее, он даже зажмурился, умоляя вернуть себе слепоту. По полу застучали маленькие сапожки — он помнил, красные с вышивкой. Детские, которые можно было легко уместить на ладони. Это все, что он смог принести ее родителям. Он прекрасно помнил, как ее зовут, но с таким же успехом мог назвать «девочка-что-я-не-смог-спасти».
— Рано ему! — Звонко заявила она и стукнула кулачком по столу.
— Маркус, слышишь? Тебе еще рано с нами. Рано…
Ты только спи.
Спи…
Только спи…
***
— Спи… спи себе…
Голос раздавался где-то высоко. Лоб ощущал поглаживающие прикосновения ледяной ладони.
Это не она холодна — понял Маркус. Это у него жар.
Или бред.
Он постарался пошевелиться, но тело слушалось из рук вон плохо. Не удалось даже дернуть пальцем. Удался лишь беспокойный вздох. Ладонь сбилась с ритма и плотно легла на лоб, проверяя, насколько усилился жар.
— Сарита… — Просипел он имя погибшей девочки.
— Нет, опять не угадал. — Ответил тихий голос.
Он чувствовал, что понемногу приходит в себя. Ощущение дикого холода осталось где-то позади, так же как мертвые голоса. А сейчас, несмотря на явную лихорадку, ему становилось легче. Мышцы расслаблялись, тело окутывало блаженство от долгожданного тепла. Даже раны…
Стоило о них подумать, как напомнили, сволочи. Тут же откликнулась рука: почти все предплечье стянуло ноющей болью. А в левый бок словно вцепились невидимые зубы и стали медленно пережевывать, добираясь до самого нутра. Он выдохнул и попытался открыть глаза, в который раз не сообразив, что о зрении можно позабыть. Но не смог даже поднять веки.
Левая рука уже слушалась и метнулась к голове, проверить догадку. Но была перехвачена чужой ладонью, вцепившейся в запястье.
— Повязку не трожь. Сколько можно дергаться?
Охотник не мог вспомнить, чтобы и раньше дергался, а тугую повязку заметил только сейчас. Но голос явно устал его предостерегать.
Он повернул голову на слух, втянул воздух. Нос пощекотало обилие травяных запахов, как от целой груды заготовок. Аромат томящегося рагу в горшочке. И свежей крови. Неожиданно резануло в боку, и охотник вздрогнул, потревожив повязку. Явственно запахло заживляющим снадобьем, которое он мог узнать даже спросонья или спьяну.
— Что… Где я? — Прохрипел он еле слышно. Его легче было понять по губам, нежели услышать.
Голос ответил неприветливо, будто отмахиваясь.
— В безопасности. А теперь спи.
— Но…
— Пей.
К губам прикоснулся край глиняной кружки. Он хотел сказать, что пить не хочет, но тут же захотел. Да так, словно бежал не по зимнему лесу, а раскаленной солнцем пустыне. Даже в горле сушило как после сильной жары. Так что вцепившись в край кружки зубами, он с ходу выпил все разом.
— А теперь спи.
Маркус хотел усмехнуться и заявить, что успокоительное снадобье действует на него куда медленнее, чем можно предположить. Но к своему удивлению, не смог этого сделать. Накатила еще одна волна расслабления, и он будто медленно провалился сквозь мягкую перину.
***
— …а уж, меня тебе не …нач… как судьба послала… — Бормотал голос сквозь неясное бульканье. Он доносился будто бы сквозь прижатую к лицу подушку, но постепенно становился более ясным. Незнакомка будто рассуждала вслух, разговаривая сама с собой.
— У, как вспомню так вздрогну, как я защищала эту дипломную… А магистр Шанер только глаза и щурил, только и думал, как бы это меня позаковыристей спросить. — Она будто с усилием надавила на что-то, послышался хруст от чего-то твердого, разрезаемого ножом. Незнакомка с недовольством запыхтела, продолжая рассуждать: — Еще и Велемира ему поддакивала. Тоже мне, научный руководитель… Зато теперь как от зубов отскакивает…
— Дипломная работа?