Я поднялся на ноги и подошёл к зеркалу, висевшему у вешалки рядом с дверью. Осмотрев спину, я увидел огромное кровавое пятно, растёкшееся от лопаток до самого пояса.
— Чёртов ублюдок… — скривился я. И поспешил в гостиную.
Подойдя к двери, ведущей в подвал, я встал на одно колено и дернул за ручку. Заперто. Задумавшись на мгновение, я прокричал:
— Я пробуду в вашем доме до завтрашнего утра! Слышите? Если я услышу хоть один звук из подвала, я залью к вам воду и брошу туда оголённый электрический кабель! Вы меня поняли?
Ответом мне была лишь тишина…
Чёрт. Надеюсь, из этого подвала нет другого выхода…
Оглядевшись, я поднялся на ноги и подошёл к одной из электрических плит. В молодости, когда меня заставляли помогать на дворцовой кухне, мне приходилось тягать такие штуки и мне помнилось, что они были чертовски тяжёлыми…
Память меня не обманула — эта плита действительно весила никак не меньше сорока килограммов. Со страшным скрежетом протащив её по полу, оставляя на дереве глубокие борозды, я поставил её на дверь, ведущую в подвал.
Затем я вышел из дома и обежал его вокруг, ища другие выходы из подвала. К счастью, их тут не было.
Я вернулся домой, обыскал ванную на втором этаже, затем нашёл ещё одну на первом, и тут, в ящике над умывальником, обнаружил коробку с медикаментами.
Сняв с себя окровавленную рубашку, я осмотрел спину. Всё оказалось не так страшно: рана выглядела плохо, но явно не была смертельной. Хорошенько промыв её, я сложил бинт в плотную подушку, наложил его на рану, и плотно обмотал другим бинтом.
Закончив с повязкой, я отправился наверх, чтобы сменить одежду. На этот раз я выбрал чёрный костюм-тройку и чёрную рубашку к нему. Чёрный цвет — лучшее решение на случай, если рана будет сильно кровоточить.
Собравшись было уходить, я заметил шляпы, кепки и котелки на верхних полках. Примерив почти всё, что было, я остановился на чёрной кепке. Её задняя часть и так опускалась достаточно низко, но я залихватски сдвинул её назад ещё больше, тем самым скрыв от посторонних глаз то место, на котором у мистера Спарки был шрам.
Спустившись вниз, я обыскал верхнюю одежду в прихожей, надеясь найти что-нибудь полезное, например, карту города или, что было бы ещё лучше, оружие. Но вместо этого я нашёл два мешочка с медными монетами в кармане двух пальто: женского и мужского. Эти монеты были абсолютно гладкими, без каких-либо изображений.
Чёрт, неужели в Южной Столице в ходу деньги? Вот уж поистине неожиданно…
Распихав мешки с деньгами по карманам, я принял решение не торопиться и обстоятельно обыскать дом. Сейчас уже не было никакого смысла торопиться: мистер Спарки был мёртв, а его супруга и дети — заперты в подвале.
Да, уверен, через какое-то время я обдумаю события этого дня и приду в ужас от осознания того факта, что натворил: убил отца семейства, запугал детей, запер их в подвале, но сейчас я должен был действовать исключительно прагматично. Я не имел права предаваться эмоциям. Если ты на задании — ты не человек, а инструмент: делай работу, для выполнения которой тебя выбрали...
Сейчас я должен был думать только о том, как повысить свои шансы на успешное завершение миссии. Мистера Cпарки нельзя было оставлять в живых. Он мужчина, он импульсивен, если судить по действиям, предшествовавшим его кончине, и оставь я его в живых, к примеру, просто связав — он приложил бы все усилия для того, чтобы выбраться и позвать на помощь. Что касается его семьи: я не могу отпустить их сейчас. Я должен был напугать их, чтобы они сидели тихо, когда я покину дом, потому что мне нужна фора, хотя бы до утра, чтобы я смог успеть подобраться до Губернатору до того момента, когда он узнает, что в его городе появился названный гость из Северной Столицы.
Когда я покончу с ним, я найду способ сообщить нужным людям о том, что в подвале этого дома заперта семья. И даже если я не справлюсь с заданием, то приложу все усилия, чтобы перед смертью рассказать об этих несчастных. С голоду они не умрут — наверняка, в подвале хватает припасов, а даже если и нет, ничего страшного — день поголодают, всё-таки они только что пообедали…
Обыскав дом, я нашёл большой мешок с монетами, шкатулку с драгоценностями и несколько брошюр из той же серии, что и та, которую я обнаружил ранее, в уборной, наверху.
На одной их них был изображена семья: мужчина и женщина, стоящие позади пятерых детей. Все они упирали руки в бока и гордо смотрели куда-то вбок и вверх. Чуть ниже разместилось напоминание:
«Помните о важности Главной Жертвы! Гордитесь тем, что помогаете великой цели!»
На обратной сторонне был текст следующего содержания:
Помните о священном долге каждого добропорядочного гражданина! По достижении пяти лет каждый ребенок должен принести Главную Жертву и пройти обряд Предварительного Благословления!
Также не забывайте и о том, что по достижении шестнадцати лет, каждый молодой добропорядочный гражданин должен пройти процедуру основного Благословления!
Не забывайте, что процедура Благословления не гарантирует стопроцентной защиты от проявлений крови Нелюдей, а лишь повышает шансы на то, что ваш организм сможет с ней справиться. Будьте бдительны!
При обнаружении проявлений крови Нелюдей незамедлительно обратитесь в Центр проверки населения. Чем быстрее вы обратитесь в Центр проверки населения, тем выше шансы подавить проявления крови Нелюдей.
На второй брошюре был изображён загадочный человек в плаще с поднятым воротником, на фоне тумана.
«Человек без шрама — посланник Нелюдей из-за тумана. Убить его — ваш неукоснительный долг!»
На обратной стороне разместилось пояснение:
Помните, любой взрослый, не имеющий шрама на затылке, является посланником Нелюдей с другой стороны, присланным с одной лишь целью: разрушить наше общество.
Ради блага всех нас любой, кто заметит человека без шрама, обязан немедленно убить его, будучи готовым пожертвовать своей жизнью!
Не позволяйте ему произнести ни слова, ведь он непременно попытается одурачить вас! Он проникнет в ваш разум и заставит делать то, чего хочет он! Убейте его раньше, чем он успеет открыть свой рот и излить яд своих слов, отравив вашу душу!
В Южной Столице определённо творилось что-то странное, но этих брошюр было недостаточно, чтобы понять, что именно…
Закончив с обыском, я, набив карманы монетами, покинул дом. По узкой подъездной дороге, окружённой высокими деревьями, я дошёл до пригородного посёлка. Ровные ряды двухэтажных домов, походили друг на друга, словно две капли воды: белые каменные фундаменты, деревянные стены, выкрашенные светло-серой краской, крыши, покрытые красной черепицей и белые оконные рамы. Дворики с аккуратно постриженной травой, детскими качелями и песочницами, на которых весело играют дети. По чистым тротуарам праздно гуляли люди, чаще всего парами, непринуждённо общаясь.
Я переживал, что зря надел пиджак и кепку, ведь день довольно жаркий, да и вообще, мало ли тут есть какие-то особые правила насчёт выходной одежды, но опасения мои оказались напрасными: на улице почти все, вне зависимости от пола, носили головные уборы, а пиджаки были надеты так и вовсе на абсолютно каждом мужичине.
Если мужчины были облачены в костюмы-тройки тёмных оттенков, то женщины, напротив, отдавали предпочтения светлым тонам и ярким краскам, одеваясь, как правило, в пёстрые легкие сарафаны.
Далеко впереди, на фоне пригородных домов, возвышался город. Дома преимущественно пятиэтажные, архитектура схожа с Северной Столицей. Самым примечательным объектом, мне показался возвышающийся над всеми домами дворец, или скорее даже собор, с золочёными куполами. Что-то подсказывало мне, что именно он может оказаться местным Губернаторским Дворцом…
Мой план пока не обрел какой-либо чёткости, так что пока мне пришлось довольствоваться лишь общими набросками: добраться до города, разведать обстановку, собрать информацию, добраться до Дворца и продолжить искать способы добраться до Губернатора.
Пока я брёл по тихим пригородным улочкам в сторону города, я несколько раз встречал местных полицейских: мужчин в тёмно-синих костюмах с длинными, по колено, сюртуками, подпоясанных кожаными ремнями с закреплёнными на них дубинками. На головах полицейские носили тёмно-синие фуражки с чёрными пластиковыми козырьками, на кокардах которых были закреплены золочёные значки, с изображением того самого собора, который виднелся вдалеке.
Завидев полицейских, я всякий раз неспешно, стараясь не привлекать к себе внимания, переходил на другую сторону улицы, но, кажется, им и без того не было никакого дела до возможных правонарушений: они ходили с широкими, почти сияющими, улыбками на лицах, махали знакомым людям, обменивались шутками, а один и вовсе присоединился к детям, прыгавшим на тротуаре через скакалку.
Люди вокруг были крайне дружелюбными и жизнерадостными. Я бы даже сказал — излишне. Было в их поведении что-то странное… Вначале я списывал свои подозрения на то, что я прибыл из куда более депрессивного места, чем это, но чем больше я находился тут, в Южной Столице, тем больше мне становилось не по себе...
Взрослые, дети, полицейские — все были какими-то слишком… Жизнерадостными, а их жизнь, какой-то постановочной. Словно я следил не за реальной жизнью, а за отлично отрепетированным спектаклем, целью которого было показать совершенное, счастливое общество…
Пригород от Южной Столицы отделяло около километра лугов, на которых паслись коровы, козы и овцы. Но и здесь не обошлось без странностей: тут и там на поле торчали из земли широкие зонты, под многими из которых, прятались от солнечных лучей животные. Они лежали на перинах вроде тех, которые я видел в коровнике мистера Спарки. Тут же были и столы с едой и люди, носящие на поясах вёдра с жидкостью (судя по всему, водой), которой они, при помощи широких щёток, неустанно обрызгивали животных, видимо, чтобы немного охладить их шкуры.
Миновав луга, я достиг высокой арки, ведущей в город. Над ней, на красном гобелене, белыми витиеватыми буквами был начертан текст:
«Душою чистый — в любви находит смысл жизни».
Несколько десятков лет в Северной Столице были крайне популярны различные религиозные сообщества. Я не застал те времена, но много читал о них, когда изучал архивы дворцовой стражи. Лозунги этих организаций были очень похожи друг на друга, думаю из-за отсутствия воображения у тех, кто их сочинял (они предпочитали заимствовать и модифицировать под свои нужды чужие). Так вот лозунг «Душою чистый — в любви находит смысл жизни», был очень похож на них, так как отлично ложился на общую для всех концепцию: «Находи счастье в вере, а не в материальных благах — блага лучше отдай нам, от греха подальше». В общем, увидев этот высокопарный, но крайне банальный лозунг, я лишь презрительно скривился.
Пройдя под аркой, я оказался в городе.
Просторная, читая мощёная улица, широкие тротуары, фонарные столбы, судя по всему, подключённые к центральному электроснабжению, так как я не видел на них генераторных отсеков. Пёстрые вывески, витрины магазинов, за которыми стояли манекены в нарядных платьях и наглаженных костюмах.
На тротуарах было людно, а по дороге то и дело проезжали экипажи. Экипажи эти отличались от тех, которые можно было повстречать в Северной Столице. Генераторный отсек их был куда более объёмным и занимал не менее четырёх пятых общей длины транспортного средства, оставляя лишь одну пятую для размещения пилота и пассажиров. Колёс у повседневных экипажей было не четыре, а от восьми до шестнадцати, но сами они при этом были значительно меньшего диаметра.
Я предположил бы, что подобный увеличенный генераторный отсек нужен для того, чтобы транспорт мог развивать бо́льшую скорость за счёт размещения нескольких животных в отсеке, но экипажи, напротив, двигались крайне медленно, а трогались с места с ощутимым усилием.
Вдруг меня посетила любопытная мысль: а ведь за городом дороги были совершенно пустыми — экипажи по ним ни ездили, и более того, я не видел их припаркованными ни в одном дворе…
Продолжая размышлять над странностями, связанными с экипажами, домашним скотом, шрамами на головах и необычными брошюрами, я отправился в сторону собора с золотыми куполами.
Я шёл уже минут десять, когда моё внимание привлекла вывеска какой-то забегаловки:
«Кафе добропорядочного мистера Илая». Но заинтересовало меня не название и даже не широко улыбающаяся физиономия с пышными усами, изображённая на овальной вывеске, а висящая чуть ниже деревянная табличка с золотой гравировкой: «Участник программы Искупление».
Возможно, в этом кафе мне удастся завести разговор с официанткой и собрать хоть какую-то информацию о Дворце, Губернаторе и о том, что в этом городе, чёрт возьми, происходит?
Я подошёл к двери и с удивлением заметил, что дверной ручки на ней нет. В тот же миг дверь медленно отворилась, открывая мне путь внутрь помещения.
Войдя внутрь, я потерял дар речи…
Решив посетить новое для себя кафе, вы можете ожидать увидеть внутри что угодно, но к тому, что увидел я, нельзя быть готовым.
В длинном, прямоугольном зале было двадцать деревянных столов, выстроившихся в два ряда на всём протяжении обеих стен. Каждый стол окружали две скамейки, обитые светлой кожей. Из стены, за каждым столом, торчали человеческие тела. Они были вмурованы в стены по грудь. Это были не просто люди, высовывающиеся сквозь дыру в стене, о нет, к их телам были пришиты кожаные ремни, прикрученные стальными винтами к стене, а к позвоночникам, прикреплены, при помощи металлических скоб, стальные балки, так же вмурованные в стену. Эти балки заставляли тела висеть в воздухе, нависая над столами, и при этом не позволяли шевелить корпусом, оставляя свободу лишь рукам и голове. Из черепных коробок несчастных в стену уходили пучки проводов.