Гермиона замерла. Она видела, как покачивались снежинки на обоях в такт песне. А от стен чувствовалась приятная вибрация, словно мэнор подпевал хозяину. Будто далёкий шум моря, когда приставишь раковину-рапану к уху.
— Что это за песня?
— Нарцисса пела. Она говорила, это об её кузене, Сириусе.
Они помолчали, думая каждый о своём. Гермиона спросила шёпотом, словно боясь спугнуть волшебство, что возникло между ними:
— Почему вы развелись?
Люциус посмотрел в потолок и глухо пробормотал:
— Нарси всегда любила жизнь. Детей. Наверное, я всегда у неё ассоциировался со смертью. Весь этот пожирательский маскарад…
— Прости… Спой ещё, пожалуйста!
— И не найдёт
Меня беда
Пока со мной моя звезда.
Ты — мой очаг,
Я — твой порог,
Нас двое.
Я не одинок…
Гермиона не удержалась от счастливой улыбки. Из уст Люциуса Малфоя такие слова могли быть расценены и как признание в любви.
— Ведь я — твой ключ,
А ты — замок…
Нас двое.
Я не одинок…
Гермиона внезапно вскочила.
— Замок! Ключ и замок! Люциус, ну конечно же!
------------------------------------------
*Закон суров, но это закон (лат.)
Глава 8. Ключ и замок
Люциус буквально заставил Гермиону поужинать. Пока Элли расставляла приборы, ведьма прыгала по гостиной в одном халате и трещала без умолку.
— Боже, Люциус, какие мы идиоты!
— Спорное утверждение. Элли, рубашку, пожалуйста.
— Нам срочно нужно в «Хокинс и Дженкинс»! Их эмблема — ключ и замок!
— Они уже закрыты. Прошу, сядь и не мельтеши. В глазах рябит.
Гермиона нетерпеливо прожевала кусок запеканки и затараторила:
— Лорд Флеминг не зря оставил своё завещание именно там! Табакерка — это замок, а где-то в конторе есть ключ! Мы откроем табакерку, и всё сразу станет ясно!
Она снова подскочила, и свечи в канделябрах затрепетали.
— Мерлиновы грехи, ведьма… — проворчал Люциус, — ты сегодня была на волосок от смерти, а скачешь, как дикая кентаврида!
***
В воскресенье жара спала. По небу бежали кудрявые облака, ветер шаловливо трепал верхушки клёнов в парке.
Гермиона и Люциус завтракали на залитой солнцем террасе и перебрасывались остротами.
— Ах, бедный-бедный Люциус! У тебя всего один эльф!
— Зря смеёшься, защитница сирых и убогих. Признайся, ты считала, что у меня армия этих бездельников!
— А разве нет? — женщина отставила чашку с кофе.
Малфой откинулся на стуле, чтобы полюбоваться, как ей идёт это нежно-фиалковое платье и крохотная шляпка, под которую сколоты буйные волосы.
— Если бы это было действительно так, тогда бы я точно не расстроился, когда дезертировал Добби, — Люциус посерьёзнел и задумчиво провёл по гладко выбритому подбородку. — На самом деле я даже скучаю по ним. Гровер, брат Элли, отправился с Нарциссой. А дочь Элли, Лу, ушла с Драко.
— И Элли одна следит за всем мэнором? — ужаснулась Гермиона.
— Она заведует хозяйством. Стирка, уборка, обеды, сад. Иногда приглашает племянников, Бри и Мэри, для ремонта стен, уборки снега, чистки дымоходов. Элли завещала им своё место здесь. И они это ценят.
Гермиона удивлённо смотрела на Люциуса. Что же должно было случиться, если он перестал презирать домовых эльфов?
— Кстати, ты нравишься Элли. Она считает тебя почти такой же строгой, как Нарцисса. И очень переживала за тебя вчера… Я ещё подам иск за попытку убийства и пришлю Уизли счёт за моральный ущерб. Пусть этим занимается Визенгамот.
— Нет! — воскликнула Гермиона. — У Рона нет денег… мы недавно купили комод и стулья… и ещё должны квартирной хозяйке, она требовала сумму на полгода вперёд…
Малфой бросил на неё такой ледяной взгляд, что она покраснела до корней волос. Веселье на террасе мгновенно угасло, словно дементор пролетел.
— Я ведь всё ещё его жена…
— Спасибо, что напомнила. И когда же ты собираешься сменить свой… сомнительный статус?
— Да… — Гермиона опустила голову, закусив губу. — Нужно поговорить с ним. Слишком жестоко обманывать его.
— Жестоко… — усмехнулся Люциус, натягивая тонкие перчатки. — Жестоко было всё это время в Министерстве быть с тобой рядом безо всякой возможности прикоснуться… Совместим приятное с полезным — мистер Хокинс наверняка будет рад оформить документы на развод за соответствующую сумму.
— Я… не могу так, — Гермиона с болью посмотрела на любовника. — Я напишу ему. Назначу встречу. Сегодня же. Элли, принеси пергамент, пожалуйста…
***
Гермиона поняла, что Малфой мстит ей за напоминание о Роне, когда они шли по Косой аллее под руку.
Магический мир был так тесен, что волшебники знали всё друг о друге. А кто не знал, восполняли пробелы по газетным статьям, в которых часто мелькали и мистер Малфой, политик, финансист и меценат, и юный законник — миссис Уизли. Разумеется, многим были известны роли, сыгранные ими в недавней войне. Поэтому глазеющих оказалось немало: и молоденький Роджерс из «Флориш и Блоттс», и пожилая Тина Кёртис из зоомагазина «Петс», и сёстры Локридж, официантки из «Фортескью».
Гермиона слышала шепотки за спиной, они опутывали, как гадкая липкая паутина, и теснее жалась к Люциусу.
Малфой, привычный к публике, ступал королевским шагом, неспешно и величественно. Он знал, что безупречен в лиловом костюме-тройке и строгом галстуке с аметистовой булавкой. Люциус уверенно вёл спутницу под руку, украдкой любуясь ею: тёмными как ночь глазами, завитками волос на открытой шее, тоненькой талией.
Люциус нарочно устроил этот променад: здесь крылась и публичная демонстрация отношений с молодой любовницей, что отрезало ей путь к мужу, и кара за упоминание совместного быта с Уизли, и кое-что ещё, но что именно, маг пока предпочёл скрыть.
Когда они поравнялись с "Вредилками Уизли", ведьме захотелось провалиться сквозь землю.