На лице бывшего жениха промелькнула тень разочарования. Он понял, что сосед поведал не только биографические подробности, но и представил нелестную характеристику.
— Что еще рассказал Роэн? — спросил Эйван провокационно.
— А вам есть, чего стыдится? — поддела я.
Меня немного тревожила эта легкая пикировка: наполовину флирт, наполовину игра. В мою нынешнюю жизнь не вписывалось ни то, ни другое. Тем более, с этим мужчиной.
— Мне нечего стыдиться, — ответил Эйван, глядя в глаза. — Я предпочитаю действовать и ни о чем не сожалеть.
— Исчерпывающе, — улыбнулась я, беря столовые приборы. Салат передо мной выглядел аппетитно, а я с утра не ела. — Надеюсь, столь же исчерпывающе ответите на другие вопросы. По моему делу. То есть, делу Надин Лисы.
Эйван усмехнулся.
— Умеете вы, Релия, менять тему. Ну, хорошо. Спрашивайте.
Я на мгновение задумалась. Стоит ли задать вопрос в лоб? Но встретилась взглядом с глубокими серыми глазами, изучавшими мое лицо. С этим человеком стоит. Определенно.
— У вас были отношения с Надин?
Мой несостоявшийся супруг невольно подался назад.
— Почему вы решили…
— Не уходите от ответа, господин Лучистый.
— Нет. У меня не было отношений с убитой девушкой. Я уже говорил, что не завожу романов в "Белом тюльпане". Ни с жильцами, ни с домработницами. Мне не нужны проблемы, — Эйван отхлебнул вина. — Так почему я удостоился подозрений?
Я пожала плечами.
— Вы с Роэном, как ближайшие соседи, наиболее оптимальные кандидаты.
— А почему не Виктор Василек? Территориально он удобнее всех.
— Издеваетесь? — я насмешливо фыркнула. — Надин бы на него не взглянула. Впрочем, Василек на нее тоже.
Эйван засмеялся. Беспечно. Почти как раньше. В нашей прошлой жизни.
— Последнее утверждение — чистая правда. Домработница для Виктора — не человек.
— Расскажите о них. О Васильках. Вы в их квартире частый гость.
Но бывший жених медлил с ответом. Задумчиво водил пальцами по бокалу. А я поймала себя на том, что представляю, как эти самые пальцы — длинные и умелые — скользят по моему телу.
— Предлагаю сделку, — изрек Эйван с задором игрока. — Я расскажу всѐ, что знаю о соседях, включая Роэна с семейством, и убитой домработнице. А с вас танец. Соглашайтесь, Релия. Я отличный танцор.
Мне почудилось, что танцем он не прочь назвать нечто другое. Но виду не подала.
— Не набивайте себе цену, господин Лучистый. Начинайте говорить. А я посмотрю, достойны ли вы танца. Или останетесь ни с чем.
Он налил нам еще вина, нажал кнопку на личном экране и с кухни прикатил робот-официант со вторыми блюдами. Я не сомневалась, что это будет что-то рыбное. Эйван всегда обожал дары моря, благо в Объединенном Доле они доступны круглый год. Аппетитный аромат подтвердил мою догадку, прежде чем робот поставил передо мной блюдо с рыбным ассорти и белоснежным рисом.
— Не любите рыбу? — спросил Эйван, внимательно следящий за реакцией. — В Цветочном доле она не очень популярна.
— Вообще-то люблю. Очень, — парировала я, принимаясь орудовать ножом и вилкой. — А вы не уходите от ответа. Рассказывайте. Иначе никаких танцев.
Рыбу я, действительно, любила. Но ела редко. Она напоминала о доме. И всем том, что я глубоко похоронила. Но сегодня в компании Эйвана можно сделать исключение.
Он сам — исключение.
— Васильки — необычные люди, — начал бывший жених, поглядывая с задором. — Дело не только в отношении к агрегатам. Супруги предпочитают натуральную пищу. Избегают шумных мест. Гостей приглашают под стать. Тех, что не переберут алкоголя и не устроят жарких споров за столом. Виктор помешан на коллекционировании старинных марок. Носится с ними, как с чудом природы. Во всем остальном он редкостная зануда. Катарина, как я упоминал при прошлой встрече, любит искусство. Но жутко скучает в браке. Если кто и завел роман на стороне, так это она, а не Виктор.
Вопрос напрашивался сам собой, и Эйван без труда прочел его на моем лице. Выставил руки вперед.
— Нет. Я тут никаким боком. Госпожа Василек не в моем вкусе. Что касается Надин, — он закатил глаза, поймав насмешливый взгляд. — Она тоже не в моем вкусе. Умоляю, Релия перестаньте приписывать мне в любовницы соседок. Так вот… Надин. Мне она показалась девушкой замкнутой, но себе на уме. Уверен, у нее был мужчина. В "Белом тюльпане". В гостях у Васильков я видел ее без макияжа, в скромной одежде. Но в коридорах или лифте Надин выглядела иначе. Выходила из квартиры накрашенной, в платьях, позволяющих разглядеть фигуру, но не вульгарных. Знала, что в любой момент может столкнуться с НИМ.
— Может, это Роэн? Его развод — отличный повод для подозрений.
— Его развод — неизбежность. Точнее, — Эйван тяжко вздохнул, — эту неизбежность зовут Лайлой. Стерва каких поискать. Удивительно, что они умудрились прожить под одной крышей столько лет. Я незнаком близко с семейством Сирень. Но многие вещи видны невооруженным взглядом, а я наблюдателен от природы. Роэн весь в своем театре, натура
возвышенная. Лайла — потребитель. Неудивительно, что их сын вечно ходит хмурый.
Когда родители грызутся годами, это всегда отражается на детях.
Я отодвинула тарелку с недоеденной рыбой.
— Раз вы такой наблюдательный, может, подкинете пару кандидатов в любовники Надин?
— Увы, — Эйван театрально развел руками. — Я не интересовался этим вопросом. К тому же, из нас двоих, вы решили заняться ремеслом вольного сыщика. Вам и искать. Только осторожнее, в "Белом тюльпане" не любят чужаков. Особенно тех, кто задает вопросы.
— Уже поняла, — проворчала я, вспомнив недовольного консьержа и "теплый" прием у Васильков.
Эйван поднялся и протянул руку.
— Я выполнил свою часть сделки. Ваш черед.
По телу прошел ток. Меня немного тревожило, куда нас мог завести этот танец. Но Релия Георгин не стушевалась бы. Да и я — настоящая — хотела прикоснуться к Эйвану, ощутить тепло кожи, почувствовать его запах. Он всегда предпочитал терпкие ароматы, пьянящие, заставляющие позабыть обо всем на свете. Издалека их не уловить. Только с очень близкого расстояния. Вот и сейчас, едва бывший жених притянул меня к себе, я вдохнула запах мускуса, и голова закружилась.
— Вы в порядке, Релия? — сильные руки сжали меня крепче.
— Да, — голос, как ни странно, не дрогнул.
Я посмотрела Эйвану в глаза и почти превратилась в нее. В девушку, влюбленную без памяти в жениха — первого и на тот момент единственного мужчину. Он улыбнулся в ответ. Уверенно. Властно. Но я не возражала. Осторожность и недоверие — мои извечные спутники в последние годы — растворились.
Эйван вел меня в танце под легкую, жизнеутверждающую мелодию, а мне мерещились морской запах и шум накатывающихся на берег волн — атрибуты наших тайных встреч в пляжном домике жениха. Почему тайных? Семья бы не одобрила близость до свадьбы, а мы не хотели ждать. Сбегали от всех, чтобы побыть наедине, растворяясь друг в друге, сгорали, чтобы вновь восстать из пепла обновленными, полными жизни.
"Солнце, пообещай, что будешь светить мне вечно", — просил Эйван на прощание.
Я лукаво улыбалась.
"Солнце светит лишь достойным".
"Я всегда буду достойным".
"Обещаешь, Луч?"
"Клянусь!"
Этот диалог стал нашим ритуалом, мы повторяли его десятки раз. Позже я произносила его одна, лежа на жесткой узкой койке в темнице. Пыталась представить, где Эйван. Думает ли обо мне, как я о нем. Жених отсутствовал в Доле, когда мне пришлось бежать из дома посреди ночи. Уехал по семейным делам в другую страну. Я не рискнула связаться с Эйваном, опасаясь, что люди отчима пасут его на случай, если избежавшая смерти беглянка появится на горизонте. Я не посмела навлечь беду на любимого. А потом стало поздно, мой путь пересекся с убийцей, жаждущей избавиться от собственной внешности…
Четыре года спустя тюрьму я покинула другим человеком. От меня прежней не осталось следа. Эйван Лучистый был также далек от меня, как бродяжка и беглая преступница Инга Брир от Объединенного Дола. Я даже справки не навела. К чему? Я умерла для несостоявшегося мужа. Он перестал существовать для меня. Я возвела стену между прошлым и настоящим, такую, что не разрушить вовек.
Но сегодня преграды пали, а разделенные пропастью берега сомкнулись. Танец поглотил меня, во всем мире остались лишь я и Эйван. Словно не было последних восьми лет, не было боли, отчаянья и одиночества.
— Эйван… — сорвалось с губ.
Это сказала не я. Его имя произнесла она — мертвая. Так, как шептала раньше: ласково и призывно.
Он среагировал, не дав опомниться. Прижал к стене и…