[1] син. Накликал беду на свою голову.
[2] Гигантский кактус. Это гордость Южной и Северной Америки. Сагуаро украшают величественные склоны Кордильер, равнины Аризоны, всекубинское побережье и горы Южной Калифорнии.
Глава № 2
Поисковой отряд обшарил окрестности от и до, но это не дало никаких результатов. Жертва, если она существовала на самом деле, просто испарилась. Кое-какие успехи всё же были — подозрительные отпечатки обуви или пальцев, хоть какие-то элементы одежды, вроде, слетевшего ботинка, обнаружить не удалось. Как говорила глава отдела, отсутствие результата — тоже результат.
Не было ни намека на то, что жертву волокли. Если бы преступник смыл кровавые отпечатки от тяжелых предметов или тела, которые волокли по асфальту, то он смыл бы и лужу крови под машиной и возле нее. А если пойти дальше, он не стал бы звонить в полицию и сходу сознаваться в содеянном, словно в исповедальне.
Странный тип этот Томас Полански. Обсуждая дело о пропавшей жертве, напарники полушепотом признались, что при таком раскладе они бы вряд ли обратились в полицию с чистосердечным признанием. Мужчина утверждал, что он на минуты три отлучился, чтобы проблеваться и связаться с полицией, а когда вновь решился заглянуть под машину, увидел, что под ней уже никого нет.
Он бы с радостью решил, что девушка была всего лишь яркой галлюцинацией, если бы не огромная лужа крови. Как известно, галлюцинации не оставляют после себя таких подарков, разве что ты вдруг решишь, что вены на руке — это побеги фикуса, который пора пересадить в «горшочек» побольше.
Сначала Томас принялся тереть глаза, чтобы ужас наконец исчез. Этого не произошло. Только когда на место прибыла полиция, Полански убедился, что кровь действительно существует.
Другой бы на его месте поехал дальше, надеясь, что все это было наваждением от недосыпа или усталости. Но только не он. Том Полански оказался, то ли слишком законопослушным гражданином, то ли слишком любопытным и не представлял, как можно докопаться до истины без профессионалов.
Даунхем предположил, что, возможно, он аккуратно отъехал назад, вытащил тело из-под колес и перенес его туда, где, как он думал, его не смогут найти. Через секунду он сам же опровергнул свое предположение: отпечатки шин, которые бы свидетельствовали о такой манипуляции, отсутствовали.
— Но с другой стороны, он мог их смыть. — предположил Даунхем.
— И опять же…
— Знаю-знаю, почему он тогда не смыл остальную кровь и вообще сдался с поличным…Но, может, в этом есть какой-то смысл?
Фоу отхлебнул горячего кофе и взглянул на Полански, старательно вырисовывавшего портрет своей жертвы. Он отказался от услуг художника, потому что, по его словам, и сам вполне сносно рисует.
Как только было решено, что необходимо составить хотя бы приблизительный портрет предполагаемой жертвы, преступник снова пришел в возбуждение и даже заулыбался, рассказывая о том, как в детстве посещал художественную школу.
— Ни один человек так не поступит, если только он не решил разыграть полицию. — сказал Фоу, не сводя глаз с программиста-художника.
— Либо не сбежал из одной из местных психушек. — добавил Даунхем.
Занятия по изобразительному искусству пришлось временно прервать. Прежде чем начинать расследование, стоило убедиться в адекватности Томаса Полански. Он мог страдать обсессивно-компульсивным расстройством, шизофренией или какой-нибудь другой психической патологией. Тогда дело бы закрыли за отсутствием состава дела, а бедного умалишенного направили бы на принудительное лечение в местную психбольницу, где специалисты помогли бы ему избавиться от идеи-фикс о том, что он где-нибудь да сбивает насмерть невинных девушек.
Психическое отклонение убрало бы всю странность и мистицизм из этой ситуации. Согласитесь, не так часто получаешь дело, в котором фигурирует непреднамеренный преступник, есть все признаки совершенного инцидента, но отсутствует сама жертва. Вдобавок ко всему преступник утверждает, что своими глазами видел жертву под колесами машины, но уже через пару мгновений она исчезла. Это просто немыслимо.
Фоу словил себя на мысли, что он был бы очень даже не против, если бы Полански оказался умалишённым. Тако й расклад приблизит его долгожданный отпуск, и он наконец отправится со своей девушкой в Перу. Ей так давно хотелось там побывать… Долгожданная сумма собрана. Осталось дело за малым: отправить психа в психушку, а себя в отпуск.
Стоило об этом подумать, как ему стало стыдно за собственные мысли. Он желает человеку потерять рассудок, чтобы он мог не выполнять свои прямые обязанности — заниматься расследованием!
Он оторвался от фото своей возлюбленной и виновато посмотрел на Томаса. Он не думал, что тот может уличить его в таких мыслях, все-таки, гаджет для считывания оных ещё не изобрели, но все же ему было немного не по себе из-за того, какие порой глупые мысли приходят ему в голову.
— Как думаешь, сначала отправим на детектор лжи, а потом уже к психиатру или наоборот? — спросил Даунхем, забирая очередную порцию капучино из кофейного аппарата. В последнее время он к нему пристрастился. Когда у Фоу портилось настроение, он наблюдал за тем, как его напарник маленькими осторожными глотками пьет капучино из бумажного стаканчика. Точнее, Фоу интересовало выражение лица, с которым он это делает. Казалось бы, даже вкуснейший торт со временем надоест, если каждый день съедать по куску, но эта схема не срабатывала в случае с Аленем и капучино. Каждый раз, когда он делал первый глоток, его лицо отражало высшее наслаждение.
— Я бы отправил сначала на детектор лжи. Если отправим к психиатру, он может заподозрить, что мы сомневаемся в его нормальности. — предложил Даунхем, — Мало ли, начнет психовать. Откажется сотрудничать. Но наручники лучше не надевать, чтобы он охотнее помогал следствию. Все-таки пока неизвестно, была ли жертва.
Он был очень серьезен, даже слегка задумчив, что смотрелось забавно в сочетании с его молочными усами, которые остались от капучиновой пенки. Он постоянно забывал о них и расхаживал в таком виде, пока кто-нибудь все же не решался ему об этом сказать. Смех смехом, а при допросе свидетелей и уж тем более подозреваемых, сотрудник полиции должен выглядеть подобающе.
— Если я опять вытру тебе молочный ус, как в прошлый раз, весь отдел убедится в том, что мы геи.
Даунхем хохотнул, вспомнив вчерашний нелепый инцидент. Его напарник всего лишь вытер ему пенку над губой, как уже пошли слухи об их голубизне. Все бы ничего, но когда к ним у всех на виду подошла Джанга, которая только месяц назад вступила в брак с менеджером кафе по соседству, веселой, полнолицей Мэлл, все свидетели сего события перекинулись еле заметными кивками и вернулись к своей работе.
Джанга никогда раньше не подходила к ним. Алень как-то даже бросил в ее сторону небрежное «привет», но она сделала вид, что не слышит, так как рядом стояла Мэлл, вечно ревнивая девушка, которая побаивалась, что и вторая ее пассия вслед за первой, окажется би и бросит ее ради какого-нибудь парня.
Джанга встряхнула охапкой длинных африканских косичек, хлопнула обоих по плечам, подмигнула, щелкнув языком, и молча пошла дальше.
— Верно. Но если у него действительно шизофрения, он может верить в свою фантазию настолько, что детектор лжи примет её за правду, а обращаться к услугам гипнотизера это как-то…не профессионально что ли. — ответил Фоу.
— А я бы посмотрел на это шоу. Пора нам заводить внештатного гипнотизера для особо запутанных дел. Он не похож на психа, но кто его знает. Может, он хорошо умеет притворяться…Но пока у нас нет своего гипнотизера, твой вариант кажется наиболее подходящим. Сначала психиатр, потом детектор лжи.
Он не был психом. По крайней мере, по словам психиатра. Он не выявил в нем никаких отклонений, кроме стресса, крайней совестливости и неуверенности в себе. Составление такое характеристики не входило в его компетенцию. Тем не менее, психиатр решил, что эта информация может пригодиться для того, чтобы к нему было легче найти подход.
— Всякий человек — это сейф с замком, иногда уникальным, иногда не очень, который открывается путём нескольких поворотов ручки лимба до определенной цифры. Если цифра верная, услышите щелчок. Но стоит сделать одно неправильное движение, и вы не получите ничего, кроме головной боли из-за потраченного времени. Человек с психическим расстройством — сейф с особым замком, над которым придется попотеть. Но то, что скрыто за дверцей, стоит свеч. Это я вам говорю, как профессиональный взломщик сейфов.
Доктор Оккам всегда заканчивал диалог последним и всегда подводил итог философским рассуждением, фразой или цитатой. Иногда это даже раздражало. Многие предпочитали здороваться с ним кивком головы. Любое обращение, одно малейшее слово срабатывало, как поворот ручки на крышке заводной шкатулки. Ты ему «доброе утро», и полилась музыка.
— Утро не имеет никакой характеристики, друг мой. Утро это утро, и все тут. Остальное — ваше субъективное восприятие. Хотите об этом поговорить, обратитесь к психологу. Ну а если вам кажется, что в последнее время утро стало к вам подозрительно добрым, добро пожаловать в мою обитель.
Глава № 3
Фоу наблюдал за тем, как к мужчине, и теперь уже точно не психу, прилаживают датчики для снятия показаний: частоты пульса, активности мозга, давления, потоотделения и т. д. На самом деле мысленно он был не совсем здесь и даже не расслышал, как Томас заерзал на стуле и поинтересовался, зачем ему садиться на две металлические пластины. У него все не выходила из головы фраза доктора Оккама.
«…как профессиональный взломщик сейфов…профессиональный взломщик сейфов…»
— С тобой все хорошо? — Даунхем потряс его за плечо. — Все уже готово.
Томас заткнул за пояс свой рисунок и глубоко вздохнул.
— Я готов.
К его длинным утонченным пальцам были присоединены три датчика. Безымянный палец отвечал за потоотделение, указательный и средний — за измерение пульса и оценку состояния сосудов. На другую руку надели манжету, чтобы считывать скачки кровяного давления. Все эти данные поступали по разноцветным проводам в сенсорный блок, который в свою очередь передавал их ноутбуку. Тут уж хочешь-не хочешь, обмануть не получится. И раз уже было установлено, что обманывать, как псих, то есть искренне верить в ложную версию, испытуемый не в состоянии, осталось выяснить — занимается ли он этим неугодным делом, как обычный человек.
— Эти датчики нужны для того, чтобы регистрировать все изменения в вашем организме во время моих вопросов и ваших ответов. То есть те, которые не способен засечь человек. — объяснила полиграфолог, девушка с пронзительным взглядом и легкой ухмылкой паучихи, заматывающей беспомощно подрагивающую жертву в липкий кокон, конечно, если бы та умела улыбаться. — Если вы будете сознательно лгать…
— То получу электрический заряд через те две шайбы, которые вы положили на сидение, или вот эти штуки на груди. — раздраженно сказал Томас.
Он снова чувствовал себя не в своей тарелке. Его допросили, заставили провериться у психиатра, которому самому нужна помощь специалиста, а теперь ещё требуют, чтоб он прошел испытание детектором лжи! От того, что бы закатить скандал и потребовать адвоката, его удерживало лишь то, что он оказался в поистине нелепейшей ситуации — потерял жертву. Он подозревал, что если новость о заведенном на него уголовном деле покажут по телевизору, над ним начнут посмеиваться из-за его совестливости, которую они, наверняка, назовут глупостью.
— Вам следует меньше смотреть всякие шоу, мистер Полански. Никакой электрический ток вам не грозит. Его мы используем только для умерщвления. А теперь расслабьтесь, чтобы я не подумала, что вы врете. — девушка натянуто улыбнулась.
У нее было властное и в то же время спокойное выражение лица. Ей нравилась эта работа, а точнее — чувство власти над чужой судьбой. Ты смотришь на монитор ноутбука с пятью подрагивающими линиями, которые расскажут о человеке больше любого самого внимательного наблюдателя.
Но не думайте, что она просто нажимает на кнопочки и растолковывает движение линий. Лила — отличный психолог, который может рассказать о подопытном не меньше, а то и больше полиграфа. Всякий, кто оказывался на стуле с двумя пластинами, становился её жертвой, которой она выносила свой беспрекословный вердикт.
Она достала из папки карточку и пододвинула ее к своему подопытному кролику. Далее следовал подготовительный этап. Сейчас она попросит его отвечать на все вопросы «нет», а сама будет перечислять цвета, слова и цифры, которые могут быть на карточке. Естественно она знает правильный вариант ответа. Эта разминка нужна лишь для того, чтобы она определила, что происходит с его телом, когда он лжёт. Кто-то начинает сильно потеть и неосознанно повышает давление. У кого-то колотится сердце и еле заметно подрагивает рука или бровь.
У Аленчика, как называла его Лила, было все и сразу. Он и сам какие-то пару месяцев назад согласился на проверку на детекторе лжи. Угораздило же пригласить на свидание полиграфолога. Он решил не медлить, а сразу выложить все как есть, мол так и так, люблю- не могу, только о тебе и думаю, на что Лила прервала их свидание и потащила его в свой кабинет, чтобы предаться…проверке на полиграфе. Вот так романтика на первом свидании.
К счастью, оно было не последним. На допросе она услышала некоторые подробности его отношения к ней, после которых её щеки порозовели. Например, ему пришлось признаться, что она уже три раза приходила к нему во сне. И только когда прозвучал последний вопрос, он смог облегченно вздохнуть. Весь допрос он пытался унять дрожь от того, что она могла спросить о его фантазиях. Ему было стыдно признать, что он фантазировал о ней, представлял, как целует её в губы, как гладит ее нежную кожу, как прижимает её голову к своей груди. Практически невинные образы, но все же это было их первое свидание и ему не хотелось, чтобы она сразу узнала о нём слишком много.
Сейчас она даже не смотрела на него. Раньше он подозревал, что в ее жизни произошло какое-то неприятное событие, из-за которого она стала такой холодной и неприступной, и ходила практически с постоянной морщиной между бровей, но когда он познакомился с ней поближе, понял — она просто из тех людей, которые привыкли разделять работу и отношения. Лила была согласна на отношения с сослуживцем, но на работе они ничем не выказывала свое отношение к нему, если рядом был кто-то ещё. Даже если они стояли одни в коридоре или кабинете, она вела себя сдержаннее, чем вне здания отделения, как если бы боялась, что кто-то узнает об их связи.
Это было обидно. Он обидится на нее сразу же после работы. Сейчас она все равно на него не смотрит. Она говорила, что боится, что боится огласки. Якобы если в офисе узнают об их отношениях, то станут менее серьезно к ней относиться. Как будто человек не может быть одновременно успешным в работе и в любви! Ему придется поработать над её пониженной самооценкой, которую она скрывает за этим каменным лицом, на котором то и дело появляется легкая надменная улыбка.
— Вас зовут Томас Хатчерсон? — начала она.
— Нет. То есть да. То есть не совсем. Меня зовут Томас, но не…
— Отвечайте только да или нет.
— Не совсем.
— Только да или нет.
— Хм…Нет.
— Ты встречаешься с роботом — шепнул Фоу. Даунхем невзначай стукнул его локтем.