— Да ладно тебе, — усмехнулся Влад, — рано или поздно придется попробовать.
Помедлив, она взяла сигарету, прикурила от протянутой зажигалки и, вдохнув едкий дым, закашлялась. Стремясь скрыть позор, она затянулась сильнее, но успокоения, как ни странно, не ощутила, наоборот, ее замутило еще больше. Глядя, как она неумело затягивается и совсем по-детски хлюпает носом, Влад философски изрек:
— Жизнь одна, и в ней нужно успеть многое попробовать. Ничего, понемногу всему научишься.
…Этой ночью Настя долго не могла заснуть. Лежа в темноте, в привычной и уютной комнате, она прокручивала в голове весь сегодняшний день и его мелкие детали: голые стены и грязные занавески в квартире Влада, его мерзкие прикосновения, противный вкус его сигарет… Неужели каждый раз теперь секс будет для нее таким неприятным?..
Несколько дней после этого она боялась даже выходить из дому, чтобы ненароком не встретить на улице его. Родителям она сказала, что плохо себя чувствует, чтобы не идти в школу. Этот трюк у нее безотказно прокатывал с самого раннего детства: ей легко поверили и позволили остаться дома. Но возникла другая проблема: она внезапно осознала, что презерватив, который надевал Влад, вполне мог порваться или соскочить, а тогда… Она боялась даже думать о том, что могло произойти, если бы она вдруг забеременела. Не говоря уже о том, что сказали бы родители, узнав об этом. Единственным человеком, с кем она могла об этом поговорить, была, конечно же, Светка. Однако даже позвать ее к себе домой не получилось бы: сотового у Насти еще не имелось, а звонить на домашний было бесполезно: все равно подруги вечно не было дома. Раньше они умели каким-то образом встречаться, не договариваясь заранее: стоило одной выйти во двор, как другая уже была тут как тут. В крайнем случае передавали сообщение через какого-нибудь знакомого. А теперь…
На третий день Настя не выдержала и решила обо всем поговорить с мамой. Разумеется, со всей осторожностью, ни в коем случае не открывая правду.
— Слушай, мам, можно тебя спросить?.. — начала она, как только мать вошла к ней в комнату с обычной порцией лекарств (она была врачом и потому никогда не водила дочь в поликлинику, а лечила ее сама).
— Конечно, Настенька, спрашивай, — улыбнулась тетя Лена.
— А когда ты… в первый раз… ну, сделала это… ну то есть… когда ты в первый раз занялась этим?
Улыбка сползла с лица матери, и она смущенно пробормотала:
— А почему ты спрашиваешь, доченька?
— Просто так… Мне интересно узнать, что девочки вообще чувствуют, ну, когда они… ну, занимаются этим…
— Да ну как тебе сказать… — Тетя Лена присела на стул возле кровати. — Тут у каждой по-разному. Я, например, только на втором курсе, в девятнадцать лет это испытала.
— И как это было? — вскинулась Настя, чувствуя, что вот-вот, она уже близка к разгадке тайны.
— Да как тебе сказать, — снова замялась мать, — дело-то было такое… Ну ладно, слушай, все равно бы узнала. Словом, это было на втором курсе, поехали мы тогда на дачу, к подруге моей, Тамаре Селезневой, у нее день рождения был. Ну, естественно, выпили порядочно. Ну, а потом Томкин брат, зэк бывший, со мной это и сделал. Я его с тех пор больше и не видела.
— И как… что ты чувствовала? — трепеща от волнения, спросила Настя.
— Да ничего такого, — махнула рукой мать, — я ведь пьяная была, мне как-то все равно было. Но потом, конечно, старалась поменьше об этом вспоминать.
Настя поникла головой. Действительно, быть может, если бы она тогда выпила, все было бы по-другому, быть может, она ничего такого бы не почувствовала и сейчас не ощущала бы себя такой грязной? Почему-то мамин рассказ не успокоил ее, а, наоборот, оставил в душе какой-то мутный осадок.
— А если бы, мам… А если бы ты после этого вдруг забеременела? — внезапно спросила она.
Тетя Лена вдруг часто-часто заморгала и отвернулась. Настя успела заметить блеснувшие в ее глазах слезы.
— Мам, что с тобой?.. Ты… ты плачешь? Почему?
— Нет, ничего, — ответила мама глухим голосом, по которому было ясно, что она рыдает. Настя кинулась к ней, обняла за шею и, глядя ей в заплаканное лицо ласковым взглядом, начала успокаивающе шептать: «Мамочка, ну что такое? Ну расскажи мне, я все пойму». Мать посмотрела на нее отрешенным взглядом и вдруг все тем же глухим голосом произнесла:
— А я ведь и правда после того случая залетела. Сама не знаю, как это так получилось — таблетку я даже и не подумала тогда выпить.
— Как? — изумилась Настя. — Но ты же никогда не говорила…
— Вот, в том-то все и дело, — горестно промолвила мама, — я даже родителям тогда боялась признаться, они бы меня просто из дому выгнали. Я одной Томе только и сказала, у нее знакомая акушеркой работала, она-то мне аборт и сделала.
Настя сидела потрясенная, не веря тому, что только что услышала. Мать еще немного помолчала, глядя куда-то в пространство и думая о чем-то совсем ином, потом произнесла уже нормальным голосом:
— Папа твой, конечно же, ничего про это не знает. Я ему вообще перед свадьбой сказала, что я девственница — в первую брачную ночь, конечно, притворяться пришлось. А так бы, доченька, была у тебя старшая сестренка… или братик. Ты ведь хотела братика? — И, взглянув на дочку, она невесело рассмеялась. Настя с трудом улыбнулась ей в ответ.
Зачем тогда тетя Лена говорила с ней об этом — непонятно. Возможно, как врач, не стеснялась ничего, а, может быть, думала, что чем раньше дочка узнает обо всем этом, тем проще ей будет потом…
***
Пару дней спустя они со Светкой гуляли по аллее парка. После того разговора с матерью Настя поняла, что прятаться дома бессмысленно: все равно ей когда-нибудь придется выйти наружу. Была у нее еще и другая причина для встречи с подругой, куда более важная: ей надо было срочно узнать про таблетки, о которых говорила мать. Может быть, еще не поздно?..
— Да не парься ты, дурочка, — говорила Светка, куря и пуская дым ей прямо в лицо (многие в их компании курили, и Настя втайне завидовала им). — Влад парень надежный, у него никогда промахов не бывает. По крайней мере, ни с одной еще не было.
— А если все-таки… — начала было Настя.
— А если бы да кабы, во рту б росли грибы, — передразнила Светка. — Ну подумай сама, зачем ему это надо? Своих проблем мало?
Настя промолчала. Пожалуй, тут подруга была права.
— А насчет таблеток даже не заморачивайся, — махнула Светка рукой. — Если хочешь — пойдем в аптеку, купим, только зачем? Родители еще найдут, начнут спрашивать. А при парнях про таблетки даже не заикайся, им это вообще не нравится. Они, понимаешь, во всем хотят быть главными, даже в предохранении.
Некоторое время они шли молча. Настя смотрела на зеленевшие кругом деревья, на гуляющих по аллее людей и думала, стоит ли ей показывать парням свою слабость или же, наоборот, быть для них всем, чтобы они по-настоящему ценили и уважали ее.
— Слушай, — вернул ее к реальности голос подруги, — тут в воскресенье одна клевая туса намечается, у Катьки же днюха в субботу. Много наших придет, со двора еще будут, да Катькины знакомые, я их не знаю, но говорят, они классные. Ты как, пойдешь?
— А бухло там будет? — осведомилась Настя.
— Ну разумеется, а зачем же еще на днюху идут? — усмехнулась Светка.
Настя снова задумалась. Стоило ли идти, ничего не опасаясь, или слова матери должны были стать для нее предостережением?
— Ну, чего молчишь? — спросила Светка, остановившись на месте. — Идешь или нет?
— Слушай, Свет, дай мне сигарету, — попросила вдруг Настя. — А на днюху я конечно пойду, ты же меня знаешь. Только напиваться до посинения не стану.
— Ну как хочешь, — сказала Светка, протягивая ей пачку сигарет и отвечая одновременно на оба ее пожелания. — Тебя ведь никто не заставляет. А то, глядишь, может и парня себе там присмотришь.
— Я уж как-нибудь сама разберусь, — ответила Настя, прикуривая от Светкиной зажигалки и глубоко затягиваясь. Вот странно — теперь ей было совсем не так противно, как тогда, в квартире у Влада — дым имел сладковатый привкус и даже успокаивал. Может, только после этого ей так мерзко становится?
И вот, в воскресенье состоялась обещанная туса на хате у Катьки. Народу и вправду было много, как знакомых, так и нет, и бухла… Впрочем, что тут рассказывать, вы и так наверняка представляете, как проходит большинство таких подростковых тусовок, возможно, сами на них не раз бывали. Отмечу только, что свет в квартире горел только на кухне, в гостиной было почему-то темно. Основная часть тусы происходила именно здесь. Кто-то обжимался парочками по углам, другие пытались танцевать под музыку в центре комнаты, а те, кто не хотел ни того, ни другого, сидели за большим столом, заставленным всевозможным бухлом, с банкой, полной окурков, посередине, и говорили кто о чем. К этой компании примкнула и Настя. Поначалу ей было неловко среди многих незнакомых парней и девчонок, но понемногу она стала привыкать к новым разговорам и лицам, и вскоре, когда уже достаточно опьянела, ей стало казаться, что она знает их всех уже очень давно. Затуманившимся взглядом она смотрела неподвижно в одну точку — на ярко раскрашенную банку «Ягуара», стоявшую прямо перед ней, и ей нравилось все вокруг — и уютный полумрак комнаты, и прохладный ветерок, дующий с тихой темной улочки, из приоткрытого окна, и весело матерящиеся голоса, и лица вокруг…
Когда в разгар веселья Настя вышла на кухню попить воды, она поразилась тому, насколько неприятной была кухня по сравнению с гостиной. Здесь, наоборот, горел яркий свет, который после приятного сумрака резал глаза, и сама кухонька выглядела очень маленькой, грязной и неуютной. Гора грязной посуды в раковине, заблеванный пол, валяющийся под маленьким столом пьяный в дрова парень… Преодолевая отвращение, она направилась к бару, чтобы взять оттуда графин с водой, когда на кухню вслед за ней вошел довольно-таки смазливый парнишка из той, новой компании, с которой она только что сидела за одним столом.
— Ты Настька, да? — спросил он со странным блеском в глазах.
— А что такое? — Она с гордым и независимым видом повернулась к нему.
— Да мне тут просто шепнули, что ты любому даешь, — нагло ответил парень.
Настя в ответ только презрительно усмехнулась и отвернулась. Внезапно она почувствовала, как на ее правую ягодицу легла чья-то ладонь. Она поняла, что не стоило поворачиваться к настырному пареньку спиной: так она только провоцировала его, ведь на ней была в тот вечер короткая обтягивающая юбка золотого цвета. Видимо, незнакомец истолковал ее презрительный жест как раз наоборот.
— Так за чем же дело стало? — неприятно щекотнул ее ухо мерзкий голос. — Давай тут по-быстрому, пока никто не видит.
Что было делать? Так просто он бы не отстал, а звать на помощь ей совсем не хотелось. Приходилось выкручиваться самой. Собрав волю в кулак и вспомнив все, чему учила ее Светка, Настя резко повернулась к парню лицом, скинув с себя его руку, и громко произнесла:
— Слышь, красавчик, я не знаю, кто тебе и что про меня наплел, только такие, как ты, мне на хуй не нужны. И тебе до меня еще расти и расти. Ты здесь никто и звать тебя никак, — удачно ввернула она выражение, услышанное во дворе, и, совсем уже разойдясь, вкрадчиво закончила: — А будешь меня лапать — я так крикну, что тебе любой здесь ебало разобьет, уяснил?
Ошеломленный паренек отступил в сторону, и Настя с гордо поднятой головой покинула кухню. К столу пьянок она вернулась окрыленно-сияющей, радуясь, что ей удалось так запросто отделаться от мерзкого ухажера. Теперь в разговоры чужой компании ей стало вступать уже гораздо проще, она сама начала предлагать новые темы, задавать вопросы: теперь она чувствовала, что имеет право быть с ними. И они, похоже, тоже это почувствовали, потому как стали чаще обращаться к ней, улыбаться ей и обнимать за плечи. Вдруг среди веселых голосов она услышала один, противный, визгливый и явно злой:
— Эй, сучка, а ну иди сюда, поговорим! Ты какого хуя к Виталику приставала?
Изумленно подняв взгляд, Настя даже сначала не поняла, что это обращаются к ней. Но потом она разглядела среди приветливых лиц одно, такое же злое, как и голос. Это лицо принадлежало какой-то девчонке из чужой компании, с которой она прежде не разговаривала и даже как-то не обращала на нее внимания, хотя имя ее вертелось у нее в голове: то ли Надя, то ли Нина. Она смотрела на Настю яростным взглядом и все время повторяла: «Пошли выйдем!» «Че, зассала?» Но вскоре ее голос потонул в общем шуме, а потом и сама она затерялась в толпе, хлынувшей со всех углов к столу. Пьянка продолжалась, и Настя вскоре забыла об этой дуре: мало ли что ей там взбрело в голову!
***
Эх, женщины… Не хочу выглядеть неоригинальным, произнося эти слова, но факт остается фактом: природу их бывает очень сложно понять, а связываться с ними зачастую даже опасно.
Если вы наберете в «Яндекс. Видео»: «женская жестокость», первая же ссылка будет на видео, где одна девчонка избивает другую при полном равнодушии компании вокруг, а подросток, который это снимает на телефон, еще и злорадно комментирует избиение. Вроде бы ничего удивительного — в инете полным-полно таких роликов. Однако для этого видео основой послужили те самые события, произошедшие на той памятной днюхе.
…На другой день после пьянки, едва Настя вышла во двор, как к ней подлетела Катька и велела идти за собой.