— Я буду надеяться, что всё получиться, — ответила Никитина, — а что будет потом, уже не важно. Ты пришёл из ниоткуда и уйдёшь в никуда.
Капитан поднял на неё глаза, он поймал её взгляд, удержал. В его синих глазах читалось волнение. Она на миг задохнулась, ощутила дрожь во всём теле. Она ждала, что он заверит её в обратном, даст надежду на будущее. Но он промолчал.
— Наверное, — неуверенно сказала Никитина, — тяжело находиться внутри чужого тела… когда понимаешь, что ему недолго осталось? Знаешь, в природе животные в таком случае сами бросаются на охотника, чтобы не мучиться.
Никитина с укором посмотрела на мужчину. Он спокойно слушал её, не возражая. Тогда она продолжила, не желая таить дальше свои мысли. Ей показалось что пришло время для правды и давно назревающего разговора.
— Ты говорил, что мы по собственной воле вошли в эту ракету, — продолжила Никитина, — но, возможно, ты и не предполагал, что с тобой случиться. Ты желал получить эмоции? А получил взамен боль. И я не могу просто сказать спасибо! Это была бы ложь. Я чувствую иначе. Я хочу, чтобы между нами не оставалось недомолвок. Но главное, что я хочу, это чтобы ты понял кое-что. Ты умираешь! И это бессмысленно отрицать! Признайся, ты не думал об этом, когда внедрялся в это тело! Быть может, получив познания вы умираете и это естественный ваш путь? И ты готов к этому! Но ты не подумал обо мне! И я поясню, о чём я. Ты украл его личность! Ты думаешь, мне приятно видеть Зимородкова таким? Нет, этого мало сказать! Ты должен знать, как он для меня был значим! Ты скоро уйдёшь во тьму и поэтому слушай! Он уникален! Даже несмотря на то, что вы сделаете для человечества! Вам не удастся его заменить…
Пока Никитина говорила, капитан медленно передвигался вдоль стены, касаясь пальцами разных предметов. Он изредка поглядывал на неё. Слегка покачивая головой, будто не одобряя.
— Знаешь, ведь на самом деле, — собравшись с духом, продолжила Никитина, — мне было всё равно, как бы ко мне отнёсся настоящий Зимородков! Даже если бы он и не захотел со мной общаться ни на какую тему! А наверное, так бы оно и было! Его бы занимала одна мысль о спасении Земли! В этом я уверена! Поэтому я делаю это за него! Но не в этом суть. Я имею ввиду, что он всё равно другой! А ведь я могу сильно ошибаться! Мог ли он поступить иначе? Например, бросить меня, забрать ракету и улететь на экзопланету и… вытворить такое, о чём я даже не подозреваю! Я никогда не узнаю этого! Я не знала лично Зимородкова, ты сделал его таким, каким представляла его я! И я приняла его таким. И я хочу верить, что он такой! Каким сделал его ты, Фрег! Я никогда… да ты слушаешь меня?
Капитан, казалось, рассеяно слушал её. Сейчас он рассматривал фотоснимки экипажа первой экспедиции. Вдруг он коснулся кончиками пальцев центрального фото на стене. Где была отображена семья Зимородкова. Он смотрел на фото и даже не заметил, что Никитина уже целую минуту, молча, наблюдает за ним.
— Удивительно, ведь даже в космосе Новый год самый долгожданный праздник, — сказал капитан, — и Мишка очень любит этот праздник. Он ведь никогда не видел нашей родной Земли, поэтому для него этот праздник особенный. Всегда жутко расстраивался, если первую игрушку вешал не сам. Как-то раз он попросил меня построить макет дома. Там где я и Маша жили до полёта. Мы восстановили все детали. Окна, двери, мебель. Придумали и для него комнату… и для Лизы и для Макса, для Энни. Ему очень хотелось, чтобы на Муране у нас был большой общий дом. Мураной мы назвали новую планету, когда поймали первое изображение от сигнализаторов. Мы нашли, что экзопланета словно выдута из голубого муранского стекла. У нас была из такого стекла статуэтка, она до сих пор хранится…
— Я знаю! — ответила резко Тана, с мрачным видом слушавшая капитана, в глазах её блестели слёзы.
Она поспешно выбралась из ракеты. Начиналась её смена. В этот предрассветный час Никитина решила пройтись до места падения «Энергии». Там оставалось немного осколков солнечных батарей, которые решили не трогать без необходимости. Но Никитина отправилась за ними. Шесть часов разделяло место падения полита от ракеты. Она шла, механически считая шаги, порой сбиваясь со счёта и начиная заново.
После упорной ходьбы женщина остановилась, так как больше не могла идти. Она решила, что достаточно далеко удалилась от ракеты. И от того, кто в ней остался. Ей хотелось дать волю эмоциям. Слёзы подступали к горлу. Она почувствовала резкую боль в груди.
«Разве я не хотела этого? Отчего же, когда это случилось, мне стало так невыносимо больно? Нет сомнения, это Зимородков! И его поступки превзошли все мои ожидания… он даже лучше, чем я себе представляла! И всё же… пришельцы были правы, когда отговаривали меня от похода в шестой квадрат… но я усомнилась. А теперь я его теряю! Что если в его сердце уже не осталось для меня места…»
Никитина отключила связь и разрыдалась. В эту минуту из-за края льдины показались первые лучи. Они уверенно прорезали себе путь, преломляясь в глубине прозрачных кристаллов. Освещая ледяные полосы синих льдов на восьми кольцах планеты. Она вспомнила, что хотела сказать ему, там в ракете, но не успела.
Никитина на мгновение замерла, наблюдая за появлением звезды. Она хотела поглубже вздохнуть, но вздох получился прерывистым и кратким. Тогда Никитина обратила внимание на показатели и вздрогнула. Накрылась система подачи кислорода. Скафандр служил ей долгой правдой. Она не стала менять его на костюмы, что оставались в старой ракете, считая более надёжным. Но вот и обнаружился дефект.
Никитиной пришлось заняться починкой скафандра прямо на леднике, но ей никак не удавалось стабилизировать систему. Она громко проклинала глупого робота-техника, который по-видимому всё же чрезмерно сдавил клешнёй скафандр. Она вспомнила, что видела робота в яме с куском обшивки на полтора часа от ракеты, видимо он опять застрял и сломался.
— Подача кислорода ровно вполовину меньше, чем должна быть, — прояснила ситуацию для себя Тана, чувствуя как обида утихает и просыпается голос разума.
С каждым последующим шагом ей труднее становилось дышать. Датчики отчаянно пищали. Никитина резко повернула назад. Затем остановилась, принялась тормошить систему. Затем ускорила шаги, поняв, что не может справится с неполадкой. От ракеты она отдалилась на два часа.
— Фрег! — крикнула она.
Кислород перестал поступать. Она глотала остатки ртом, вытаращив глаза. Теперь она умоляюще глядела в сторону ракеты. Никитина двигалась, еле передвигая ноги, слёзы и пот градом катились по её красному лицу. В последнюю секунду она вспомнила, что отключила связь и не успела послать сигнал о помощи. Она хотела исправить ситуацию, но перед глазами уже поплыли красные круги.
Впереди возникла глыба льда. Яркие лучи звезды брызнули ей в лицо. Никитина попыталась ухватиться за край льдины, пытаясь устоять на ногах. Но не смогла дотянуться. Она поникла в скафандре.
Но глыба сама двинулась ей навстречу. Никитина не успела ничего понять и потеряла сознание. Она не могла видеть, что на помощь ей спешила не льдина, а «глупый» робот. Искусственный интеллект отреагировал на её внезапное «плохое самочувствие», прежде чем Никитина успела отключиться и принял решение прийти на помощь. Робот присоединил к костюму космонавта запасной аппарат с кислородом.
Внутри ракеты царила тёплая, умиротворяющая атмосфера. Закутавшись в лёгкое одеяло, Никитина едва не захлебнулась горячим сиропом, сделав большой глоток. Нервы ещё не успокоились.
Зубы неприятно клацали по пластиковой трубке. Горячий напиток ободрил её, но дрожь не унималась. Капитан осуждающе сверлил её холодным взглядом.
— Что я ддол-жна ббыла ссде-лать? — заикаясь, спросила Никитина, выглядывая из-за края одела, которое натянула почти на глаза, — нет, кконечно, я ввиновата.
— Разве, — спросил капитан, — мы не договаривались вместе ходить к обломкам? И разве… ты не знала, что я починил робота? Он не застрял в яме. Он перезагружался. Ночью я настраивал его. Я, кажется, говорил тебе, что он исправен?
— Нет, не говорил ничего! — ответила Тана, — может быть… подумал? Ты ведь порой забываешь, что я не слышу твои мысли! Ты теперь плоть и кровь, как я. И не смотри на меня так! Слава…
Он остался с ней в ракете и некоторое время провёл рядом. Сильная усталость сказалась, за последнее время они мало позволяли себе отдыхать. Никитина уснула. Когда Никитина проснулась, они возобновили разговор.
— Да, я больше не могу читать мысли, но сигнал бедствия от систем жизнеобеспечения принять могу. Зачем ты отключила связь? — спокойно спросил капитан.
Он испытующе посмотрел на неё из-под нахмуренных рыжих бровей. И вновь укоризненно покачал головой.
— Я не знала, что робот исправен! — ответила она, — а на твою помощь я не думала рассчитывать! Ты ведь уже не тот. Твоё тело разрушается с каждой минутой…
Женщина спрятала лицо в одеяло. Его взгляд был неумолим и она не знала, куда ещё ей деться. Вдруг она почувствовала прикосновение ладони к своей голове. Он нежно погладил её волосы. Никитина опустила защитный плед и подняла на капитана заплаканные глаза.
— Слава? Так теперь тебя звать? — спросила она.
— Ты должна была предупредить меня, куда направляешься, — произнёс капитан, — быть может, иногда я забываю, что человек. Но разве люди не совершают ошибки? Не сомневайся во мне. И, пожалуйста, в следующий раз, не отключайся!
Зимородков коснулся ладонью её щеки. Никитина смутилась, но не отвернулась. Она пару секунд испуганно смотрела на него, прильнув щекой к его тёплой большой ладони. Зимородков потянул её к себе, вытащил из капсулы и обнял, прижав к груди. Она не сопротивлялась.
— Скажи, что ты… всё ещё Фрег, — попросила женщина.
— Я всё ещё Фрег, — ответил мужчина, — знаешь, я только сейчас понял, чего мне так не хватало. Целую вечность я не ощущал человеческого тепла…
Женщина осторожно положила голову ему на плечо, ощутив теплоту его тела. Они медленно качались в невесомости. Оба молчали. Что-то убаюкивающее, необъяснимое, таинственное, словно знакомая мелодия, витало повсюду. В этой космической музыке она услышала биение его сердца, их сердца бились в унисон.
Неожиданно, она с нежностью взглянула на него, обхватила его косматые рыжие щёки и стала целовать. Она жарко целовала его в жёсткую шерсть, в глаза, в лоб. Руки её гладили его голову, сильные плечи.
Он изумлённо следил за ней синими глазами и всё крепче сжимал в объятиях. В какую-то секунду его руки взвились вверх и утонули в её мягких, каштановых локонах, он потянулся к ней и поцеловал в губы.
Фрег нежно обнимал её. Она видела его счастливые глаза. Но тут она замерла, на её лице отразилось сильное волнение.
— Твои ресницы! — закричала Тана.
— Что, что с ними? — спросил капитан и стал трогать свои глаза, — все выпали?
— Они… снова растут.
Ракету сотрясло от страшного удара. Космонавты замерли, напряженно вслушиваясь. Никитина зажмурилась. Капитан всё ещё держал её в объятиях. Новые удары прошлись по корпусу, пошатывая ракету. Казалось, снаружи взбесилась непогода и хлынул проливной дождь, раскачивая стены их шаткого укрытия, куда они заскочили, чтобы ненадолго спрятаться. Вслед за ливнем посыпался тяжёлый град.
— Предвестники Демона ночи! — слова капитана прозвучали зловеще.
— Пора? — вздрогнула Тана, возведя на мужчину полный отчаянья взор.
В глазах капитана она увидела своё отражение. Она оцепенела. Что-то таилось в чёрной бездне его зрачков. Нет, не человек смотрел на неё. В глубине его глаз сияли древние звёзды. Это был всепоглощающий космос. Некоторое время Никитина испуганно всматривалась в этот непостижимый мрак.
«Кто ты, неведомый странник, явившийся из далёкого космоса? Прошедший долгий путь. Познавший вечность. И холод, звенящий в глубине вселенной. Сотканный из ледяного вихря, туманных созвездий, огня неприкаянных комет. Ты сам космос…
Моё горячее сердце! Оно одиноко билось, освещая путь, как маяк среди безумства стихии. Пыталось вести корабли прочь от опасного берега, к далёкой, спасительной гавани, но ты не испугался смертельных рифов, ты презрел страх! Но лишь на миг озарил бесприютный атолл луч долгожданного света. И вот ты уже уходишь, вырвав моё израненное, погибшее сердце, ведь ему больше незачем пламенеть сквозь мрак! Оно стремилось, преодолевая тернии, за край вселенной, на встречу лишь к тебе одному!»
Выбравшись из ракеты, они остановились на леднике. В неведомой тишине, в темноте пространства, падал дождь из алмазов. Скопления железных частиц, обросшие льдом, поблёскивали в лучах ярких фонарей. Сплошным потоком метеоритный дождь прошёлся по кольцам, устремляясь всё дальше вниз к синей планете. Завеса из хрустального дождя ушла в сторону, оставив на обшивке ракеты незначительные повреждения.
Капитан помог Никитиной забраться в полит, который стал частью ракеты и их плана.
— Прощай, — произнесла в микрофон Тана, — а впрочем, не знаю, что говорят в подобных случаях…
Капитан кивнул и протянул руку для прощального рукопожатия. Она схватилась за его перчатку двумя руками.
— Нет смысла, — сказала Никитина, — какой смысл… ты ведь не вернёшься…
— Всё будет хорошо, — ответил капитан, — Они заберут тебя. У тебя достаточно ресурсов для того, чтобы перекантоваться!
— Значит всё, — сказала Никитина и отпустила его руку.
Когда он шёл к ракете, она молча смотрела ему вслед. Она думала о тех, кто остался на Земле. О тех, кто беспечно спит или бодрствует среди звёзд и не знает, что угрожает им во вселенной. Она вдруг ощутила, что не хочет возвращаться к ним! Что хочет разделить с ним вечность…
Ракета дрогнула, расплавила льды и вырвалась из ледяного капкана. Ракета устремилась в космос. Потом, Никитина ещё долго смотрела в бесконечную даль, смотрела как серебристая ракета с синей полосой на корпусе оторвавшись от неё, отдалилась и превратившись в точку, исчезла.
Он ушёл. Оставив её кружиться в радужном танце горьких слёз. Одну среди бесконечности, среди миллиона чужих звёзд.