— Началось, — вздохнул Кабан. — Что на этот раз?
— Терминаторы, — сказал я. — Мне всю дорогу рассказывали, какие они резкие и неотвратимые ребята, а по факту оказалось, что они — как все. От одного удара складываются.
— Зависит от того, чем бить, видимо, — сказал Кабан. — Ну и от того, кто бьет.
— Что ты имеешь в виду?
— Не в обиду, Чапай, но по-моему, ты чего-то недопонимаешь, — сказал Кабан.
— Например?
Кабан еще раз вздохнул и в его руках оказался арбалет. Здоровенный такой арбалет, уже снаряженный, и, что самое неприятное, острие болта было направлено куда-то мне в грудь.
— Лови, — сказал Кабан и спустил тетиву.
Когда лучший друг говорит "лови" и стреляет в тебя из арбалета, ты сначала ловишь, потом спрашиваешь, что на него нашло, и шею сворачиваешь уже потом.
Я поймал, поборол искушение вернуть арбалетный болт отправителю и небрежно отбросил его в сторону.
— Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, — сказал я.
— Ну ты хотя бы понял, что именно я хотел тебе этим сказать?
— Что все мы смертны?
— И кто из нас после этого дурак? — закатил глаза Кабан. — Ты поймал арбалетный болт голой рукой.
— А ты, типа, знал, что так будет?
— Конечно, знал, — сказал Кабан. — Я ж видел, как ты своей дубиной машешь. Это не терминаторы малахольные, дружище, это ты — самый резкий парень на деревне. Хочешь, я в тебя из пистолета выстрелю, чтобы ты еще и пулю мог поймать?
— Пулю поймать я всегда успею, — сказал я. — А если бы я не отреагировал? Не тогда, а сейчас?
— Одним арбалетный болтом тебя не убьешь, — сказал Кабан. — Разве что в голову попасть, но я-то в голову не целился.
— Следующий раз попробуй все-таки словами объяснить, — сказал я. — Не нравятся мне такие эксперименты.
— Зато они более наглядные.
— Потренируйся сначала на кошках, — посоветовал я.
— А ты начни себя адекватно оценивать, — сказал Кабан. — А то терминаторы ему не такие. Если бы не ты, они бы нас в той комнате и положили.
— Если бы не я, они бы туда вообще не пришли, — сказал я.
— Тоже верно.
Наверное, он был прав, и к моему номинальному первому номеру, а теперь — второму, прилагалось что-то еще. Что-то более практическое, более значимое и ценное, нежели строчка в рейтинге.
Конечно, я видел свои характеристики, и подозревал, что сильнее и быстрее обычного игрока, но понятия не имел, насколько. Цифры в статистике много скажут опытному человеку, знающему, куда смотреть, но я-то все еще был нуб. И то, что мне казалось вполне нормальным, производило совсем другое впечатление на окружающих.
Даже когда я покрошил целую кучу Ричардов, я особо об этом не задумывался. А ведь вряд ли они по характеристикам сильно проседали относительно оригинала. Да и эльфы в драки при маяке вовсе не показались мне серьезными противниками.
Похоже, я на самом деле стал фееричен и крут, и осознал это, и с этим осознанием начался самый опасный период моей жизни. Потому что как только тебе начинает казаться, что ты фееричен и крут, и море тебе по колено, и горы тебе по плечо, и Люберцы ночью кажутся тебе не опаснее детской площадки, тут то жизнь тебя и обламывает. На этой стадии что-то нехорошее с парнями типа меня и происходит.
Назовите это законом кармы, вселенского равновесия или всеобщего свинства, ничего от этого не изменится.
Я почти уже вогнал себя в депрессию, когда ожил экран внутренней связи и Кабану сообщили, что к нему прибыл посетитель. Кабан распорядился посетителя пустить, и не прошло и пяти минут, как дверь открылась и мы снова увидели Такеши.
Он был в серебристом летном комбинезоне со множеством карманов, пряжек и непонятных эмблем, а под мышкой держал шлем. Ни дать ни взять, настоящий космический волк, лучший стрелок и почетный камикадзе.
— В рот тебе кило печенья, — сказал Кабан. — Тебе и звездолету, на котором ты прилетел. Ты чего так вырядился?
— Я ассимилировался, — с гордостью сказал Такеши. — Я могу сойти за своего в любой среде, найти общий язык с кем угодно, таково сила моего искусства перевоплощения.
— Ты нашел общий язык с Большим Вэ? — поинтересовался Кабан, и Такеши погрустнел.
— Тут вышел облом, — сказал он. — Как только Ватанабэ доложили, что в деле фигурируют силовые структуры Альвиона, он наотрез отказался иметь с нами дело.
— Мой друг только что рассказывал мне, что силовые структуры Альвиона его не впечатляют.
— Твой друг вообще человек своеобразный, — сказал Такеши. — Но это не имеет никакого значения, потому что Большого Ватанабэ они таки впечатляют, и он не хочет ставить под удар свой бизнес.
— И таки его можно понять, — сказал Кабан. — Хотя мне казалось, что общество, в коем он вращается, склонно к большей гибкости и моральному релятивизму.
— Когда речь идет о больших деньгах, люди могут становиться очень… негибкими, — сказал Такеши. — А у Ватанабе есть определенный финансовый интерес на Альвионе, и он не хочет рисковать своими каналами.
— Контрабанда? — поинтересовался Кабан.
— Так ли это принципиально? — сказал Такеши. — Важно другое. Получив категорический отказ, я не стал посыпать голову пеплом или сидеть, сложа руки, а провел определенные работы и наладил некоторые контакты и даже предварительные договоренности. Есть очень интересные альтернативные варианты, и я по-прежнему открыт для сотрудничества и готов поделиться с вами своими наработками. Но только после того, как мы подпишем контракт.
— Ладно, — вздохнул я. — Давай сюда свои бумажки. Буду их изучать.
Глава 22
Глава 22
Читать там было всего ничего, четыре страницы обычным мелким шрифтом со сносками, перекрестными ссылками и несколько абзацев примечаний с супер мелким шрифтом, для качественного анализа которых требовался микроскоп. Но прошло всего полтора часа, и я справился и разобрался и поставил свою подпись, где следовало.
Поскольку Такеши контракт уже подписал, бумажка вспыхнула ярким белым светом, показывая, что Система зафиксировала сделку, и рассыпалась в пыль прямо у меня в руках. Хорошо, что я скриншоты успел сделать.
Надо сказать, ничего, пахнущего откровенной подставой, там не было, да и в любом случае, до тех пор, пока Магистр не поможет мне заполучить Венец Демиурга, все это выглядело, как попытка юридически поделить шкуру неубитого медведя, который еще неизвестно, в этом ли обитает лесу.
Пока я читал, Кабан и Такеши вели неторопливую беседу о каких-то не особо интересных мне делах, связанных с не совсем легальными логистическими операциями, но стоило мне закончить, как и они сразу же прекратили. Видимо, и им эта тема и их увлекала не слишком сильно, а разговор о погоде обычно исчерпывает себя после первых же пяти минут.
— Ладно, давайте подытожим, — сказал Такеши. — Проблема в следующем. Нам надо понять, что происходит в захваченным искином мире, в который невозможно попасть через обычную портальную сеть. Как я уже говорил, есть альтернативный способ — космический корабль и полет с ближайшей планеты через линейное пространство. После того, как Большой Ватанабэ отказался иметь с нами дело, я связался с его, так сказать, конкурентами, и они мне не отказали.
— Потому что у них нет финансовых интересов на Альвионе? — уточнил Кабан.
— Потому что у них есть финансовые интересы только здесь и сейчас, — сказал Такеши. — И им плевать, в какие проблемы это может вылиться в будущем.
— Не самый дальновидный подход, — заметил Кабан.
Похоже, это те еще отморозки, но сейчас этот факт нам на руку.
— На самом деле, подход не хуже любого другого, — сказал Такеши. — Жизнь в Системе непредсказуема. Знал бы ты, сколько дальновидных подходов разбивалось о внезапные ивенты, призванные разнообразить игровой процесс.
— Больше двух? — спросил Кабан.
— Значительно, — сказал Такеши.
— Альвион стабилен, — заметил Кабан.
— Но он такой один, — сказал Такеши. — К тому же, Альвион стабилен уже слишком давно, и в этом тоже кроется определенная опасность. Когда Система решает, что какой-то мир слишком хорошо к ней адаптировался, она меняет правила игры, и все встает с ног на голову. Это в лучшем случае. А в худшем все просто летит к черту. Вы этого, конечно, знать не можете, но был такой мир — Летеция. Власть там принадлежала церкви, которая умудрилась очень ловко встроить Систему в свою теологию, отчего власть храмовником только утвердилась. Мир прошел инициацию без особых потрясений, чужих игроков они просто ликвидировали по мере поступания, и двести с лишним лет им удалось сохранять практически тот же образ жизни, который они вели до прихода Системы. А потом разверзлись врата в ад.
— Звучит не очень приятно, — сказал Кабан.
— На самом деле, это был, конечно, просто другой мир, условия жизни в котором были максимально похожи на то, как летецианцы представляли себе ад. И не врата это были, а обычные стационарные порталы, только вот открылись они по всей планете. И хотя никакие рогатые демоны из этих врат не лезли, летецианцы очень быстро организовали несколько крестовых походов, местным это не понравилось, и в результате была развязана война, в которой обе цивилизации практически и сгинули. Какие-то единичные игроки, конечно же, выжили, но в масштабах Системы их количество так невелико, что ими можно и пренебречь.