— И кого бы выбрал ты, будь у тебя такая возможность?
Леру, — мелькнуло в голове, и Аджитт поражённо замер, прислушавшись к этой мысли, к чувствам, что она вызвала.
— Никого, — сухо бросил он. Отставив бокал, Аджитт поднялся и подошёл к перилам, глядя на горы впереди. Солнце уже скрылось, но там, за хребтами, ещё сияло, и теперь горная цепь подсвечивалась, выделяясь чёрными зубцами на сереющем небе. Почему он подумал про Леру? Неужели действительно он хотел держать её рядом не из-за тела, а из-за того, что жаждал большего?
— Значит, мы в схожей ситуации, — тихо сказала Лийа, становясь за его спиной. Аджитт даже не заметил, как она подошла и встала рядом. — И раз ни один из нас не может повлиять на будущее, может, стоит его принять?
— Разве я говорил, что собираюсь разорвать помолвку? — недовольно проговорил Аджитт, оборачиваясь к ней. — Мы поженимся, как было решено.
— Ты ведь понимаешь, что мы никогда ещё не говорили так откровенно? — прошептала Лийа, заглядывая в его глаза. Почему, ну почему она не могла влюбиться в него? Подруги так завидовали тому, что Аджитт станет её мужем, а Лийа только и могла, что тоскливо вздыхать, не находя в нём ничего, что могло бы зацепить сердце.
— Это радует, — кивнул он. — Это всё, что ты хотела обсудить?
— Почти. — Сердце вдруг подскочило в горло: пора решаться, или потом будет поздно! — Я бы хотела, чтобы мы обсудили, где будем жить после свадьбы. Куда поедем. Постой, — видя, что он открыл рот, чтобы возразить, Лера вскинула руку. — Я понимаю, что у нас неизменно возникнут разногласия. Но ведь надо знать, от чего отталкиваться, чтобы в итоге прийти к решению, которое устроит обоих?
— Ты думаешь, что твоё слово будет значить больше моего? — снисходительно улыбнулся Аджитт, и Лийа сжала руку, спрятанную в складках платья, в кулак.
— Не знаю, — она натужно улыбнулась. — Может быть.
Резко развернувшись, так, что юбки взметнулись рубиновым вихрем вокруг ног, Лийа подошла к столу и нарочито медленно взяла в руки бутылку. Обернулась через плечо, убеждаясь, что Аджитт вновь смотрит на горы, и, достав пробочку, вылила всё содержимое склянки в его бокал. Прозрачная жидкость быстро смешалась с красным вином — торговец обещал, что вкус не изменится. Осторожно вернув опустевшую склянку на место, Лийа коснулась ребристой бутылочки, что лежала рядом, но тут же её отпустила. Неужели она не сможет потерпеть, просто потерпеть безо всяких там зелий?
Лийа подошла к Аджитту, стараясь унять нервную дрожь, пробегающую по телу.
— За взаимопонимание. Оно так редко между нами.
Их бокалы с лёгким звоном соприкоснулись, Аджитт сделал глоток, ещё один, пока Лийа, спохватившись, что следит слишком пристально, не отпила из своего тоже. Она настороженно изучала его, но секунды текли, а ничего не менялось.
— Хорошо, что мы пытаемся его найти, — криво усмехнулся Аджитт.
Стемнело, и на небе начали зажигаться звёзды. Одна за другой, они вспыхивали на бархатном небосводе. Внизу, в саду, запели сверчки, и тихий, нежный ветерок принёс аромат цветущего жасмина. Ночь наступала, волшебная, мягкая, ласково окутывая своим покрывалом. На веранде начали зажигаться светильники, разгоняя интимный полумрак. Волосы Лийи отражали их свет, и Аджитт невольно поймал себя на мысли, что хочет коснуться их, узнать — какие они на ощупь. Он почти потянулся к ней, но вовремя одёрнул руку. Внизу живота зарождалось тепло, приятное и невесомое. Лийа улыбнулась, как ему показалось, особенно обольстительно, так, как не улыбалась никогда. Или он никогда не обращал на это внимания? Лийа повела плечом, отошла к столу, взяла в руки пульт, и веранду заполнила музыка, медленная и волнующая.
— Потанцуем? Всего один танец, и я отпущу тебя домой. — Просьбе, прозвучавшей в её голосе, просто невозможно было отказать. Аджитт протянул ей руку, и она встала напротив, так близко, что можно было почувствовать жар её тела и лёгкий запах духов, вдруг показавшийся невероятно притягательным.
— Можно представить, что мы — обычная пара, — медленно проговорила Лийа, позволяя себя вести и стараясь не обращать внимание на руку, лежащую на талии. Она буквально прожигала сквозь ткань платья, и это чувство вызывало лёгкий дискомфорт.
— Мы и так обычная пара, — ровно проговорил Аджитт, глядя поверх её головы. — Обычная пара, которая женится по прихоти своих родных.
— Жаль, что не может быть по-другому, — вздохнула Лийа, скользя взглядом по его шее, подбородку и плотно сжатым челюстям. Что делать дальше, как себя вести, чтобы не вызвать подозрений? Лийа не могла избавиться от напряжения, связанного с ожиданием неизведанного. Она осторожно пошевелила пальцами, что лежали в его ладони, думая, что скоро музыка закончится, и ничего, кроме пустого разговора, этот вечер не принесёт.
Аджитту казалось, что он плывёт. Парит, приподнимаясь над землёй с каждым шагом. Он подумал о том, что будет, когда они с Лийей соединятся. Когда смогут обрести себя, свою сущность, когда поднимутся в небо, взлетая всё выше и выше, за облака. Когда она позволит коснуться себя — будет ли это так же волнительно, как он себе сейчас представляет? И почему до сих пор он не мог разглядеть, насколько притягательна его невеста? Аджитт опустил глаза, рассматривая её, будто видит впервые. Густые ресницы скрывали её взгляд, губы слегка приоткрылись, так и маня к ним прикоснуться. Он ни разу не целовал её. Почему? Невинные поцелуи были не запрещены, так отчего он игнорировал свою невесту так долго? Аджитт потянулся к ней, не думая, надеясь, что она позволит коснуться, просто почувствовать мягкость его губ под своими. Лийа испуганно вскинула глаза и остановилась, глядя, как он склоняется над ней. Её глаза медленно закрылись, и вся она подалась вперёд, застыла, чувствуя его губы. На удивление поцелуй оказался вполне терпимым, в чём-то даже приятным, но потом… Коротко выдохнув, Аджитт крепко обхватил её за талию, притягивая к себе. Его язык ворвался в её рот, лишая возможности сделать вдох. Лийа дёрнулась, ведь первым порывом было оттолкнуть его от себя. Но разум быстро напомнил о том, ради чего затевался этот ужин, и, смирившись, она уступила его напору, осторожно касаясь его шеи, поднимаясь выше, к густым волосам на затылке.
Ладони Аджитта нахально скользили по спине, сминая бархатную ткань. По венам разливался пожар, затапливая сознание, оставляя только одно желание — обладать. Губы переместились на щёки, скулы, коснулись шеи и принялись спускаться вниз лихорадочными, горячими поцелуями. Лийа задыхалась, ей казалось, что он оплёл её, что он сейчас везде, сразу, одновременно. Влажные поцелуи, тяжелое дыхание, руки, притягивающие к себе, каменный член, упирающийся в низ живота — всё это пугало, заставляя замирать, сжиматься, держать себя в руках, чтобы не закричать от отвращения. Она не выдержит. Точно не выдержит всего этого…
Решительно выдохнув, Лийа опустила руки ниже, заскользила по его рубашке, со страхом услышав его рычание, отдающееся вибрацией в ладонях. Незаметно нырнула в карман и достала бутылочку, крепко её сжав. Аджитт легонько подтолкнул её к столу, заставляя упереться в него бёдрами. Его руки уже расстёгивали крючки на спине, и каждое касание к обнажённой коже вызывало мурашки — мерзко, противно, гадко. Лийа откинула голову, подставляя грудь под град поцелуев, и рванула зубами пробочку, одним глотком выпивая содержимое. Шаг в пропасть сделан, и теперь остаётся лишь гадать: взлетит ли она после этой ночи вверх, или камнем рухнет вниз.
Двадцать девятая глава
Лийа медленно открыла глаза и потянулась. Солнце давно встало и теперь заливало комнату ярким весёлым светом. Мысли вяло ворочались в голове, а тело слушалось с трудом, словно она всю ночь провела в тренажёрном зале. Лийа провела ладонью по шёлковой простыне и повернулась, недоумённо глядя на смятую подушку. Потом медленно села, осматривая разворошённую кровать, на платье, валявшееся где-то в углу, у дверей, ведущих на веранду. Сознание возвращалось нехотя, кусками выхватывая события прошедшей ночи. Они с Аджиттом разговаривали, потом танцевали. Она дала ему выпить зелье, а после — приняла сама. И потом…
Внутренности сделали кульбит. Лийа ахнула, отбрасывая простыню, и подбежала к зеркалу. Ладони лихорадочно заскользили по талии, приподняли грудь, слегка сжали бёдра. Лийа обернулась, но на теле не было никаких следов. Вообще ничего, что могло бы стать доказательством того, что она провела ночь с Аджиттом. Она медленно вернулась в постель и прикусила губу, пытаясь вспомнить, что именно между ними было. Воспоминания кружились в голове обрывочным калейдоскопом, не спеша собираться в единое целое.
Она вспомнила дрожь, пронзавшую тело при каждом его прикосновении. Вспомнила, как внезапно сердце забилось быстрее, разгоняя кровь по венам и устремляя её вниз живота. Как закружилась голова от нехватки воздуха: слишком частым и прерывистым стало дыхание. Лийа покачнулась и почти рухнула в кресло, ловя свой растерянный взгляд в зеркале. Память взорвалась ярким фейерверком: губы, скользящие по шее, желание прильнуть к нему, вжаться. Томление, что лишило разума, оставляя голые инстинкты — отдаться, покориться сильному.
Глаза Адижтта напротив её глаз: глубокая синева, расширенные зрачки, бессмысленный взгляд… Лийа поняла тогда — его сознание уплыло, скрылось, обнажая зверя. В то время как она не только чувствовала — понимала. И… наслаждалась. Это открытие ударило больно, но Лийа не умела врать самой себе: ей понравилось. Всё, что произошло между ними, действительно понравилось. При одном лишь воспоминании, как он нетерпеливо срывал с неё платье, как приникал губами к груди, как накрыл ладонью лобок, касаясь пульсирующего клитора, щёки залило румянцем, а дыхание против воли участилось. Неужели это то, что чувствует Игрушка, каждый раз оказываясь в объятиях Аджитта?
Лийа прикрыла глаза и медленно выдохнула. Она всегда казалась себе выше низменных, плотских желаний. Высокомерно фыркала, когда две подруги из десяти, что вышли замуж, смущённо рассказывая, как им хорошо с мужьями. Чистокровная женщина-дракон не может получать удовольствие от сношения — так Лийе всегда говорила мать. И эта истина, впитанная с молоком, плотно засела в голове. Действительно, что за мысли посещают её с утра? Всё, что вызвало в ней эти низменные эмоции, было связано с зельем и только с ним. Прошло действие — прошло и влечение. Остался лишь план, которому пора следовать дальше. Но было ещё одно. Что-то, что мешало сполна насладиться триумфом. Сам момент единения всё ещё терялся в лабиринте памяти, не желая выходить наружу.
Зябко поёжившись, Лийа накинула халат и вышла на балкон. Стол всё ещё пребывал в беспорядке: часть посуды сброшена на стол, из перевернутой бутылки вина на пол натекла кровавая лужа. Здесь он начал целовать её, здесь она, движимая отчаянием и страхом перед неизвестностью, приняла снадобье, здесь его губы впервые коснулись её груди… Лийа скрипнула зубами, чувствуя, как внутри помимо воли вспыхивает тепло. Это всё — побочное действие зелья, не иначе. Всё скоро пройдёт, не может же её теперь вечно бросать в жар при одной только мысли об Аджитте! Его будущее предрешено, и она не отступится от плана, тем более, теперь, когда ему придётся поторопиться со свадьбой…
Вдруг Лийа замерла, вцепилась в перила и задышала часто-часто, испуганно. Горячий шёпот зазвучал в голове, оглушая.
— Не могу поступить так с тобой, — Аджитт говорил, с трудом проталкивая слова сквозь зубы. Горячий, тяжёлый, он нависал над ней, выписывая круги вокруг её влажной плоти, то погружая внутрь палец, то вновь возвращаясь наружу. Лийа пылала, невольно подавалась к нему, тихо постанывала, давно не стыдясь этих звуков. Она с трудом понимала, о чём идёт речь, знала лишь, что хочет, чтобы томление, разлившееся по телу, скрутившее нервы в тугой клубок, наконец прошло. Если они рядом, если они, полностью обнажённые, лежат в её постели, какой ещё может быть исход, кроме уже задуманного Лийей? Она лишь слегка дёрнулась, когда его влажный палец коснулся сжатых мышц, осторожно проникая внутрь. Большой палец Аджитта продолжал ласкать клитор, и тянущая боль постепенно проходила, мышцы поддавались требовательным касаниям, расслабляясь. Когда в неё упёрлась его головка, Лийа застыла, зашипела сквозь зубы, думая, что так и должно быть, она читала. Сначала будет больно. И может, потом тоже. Но разве не ради этого она пила зелье? Боль не прошла, лишь притупилась, а ещё пришло чувство непривычное и необычное — чужого присутствия глубоко внутри. Аджитт начал двигаться медленно, не прекращая ласкать, и внутри что-то лопнуло, будто натянутая струна. Лийа застонала, поясницу скрутило почти болезненной, сладкой судорогой, и громкий крик сорвался с губ. Она ещё содрогалась, чувствуя, как волны наслаждения расходятся по всему телу, когда Адижтт застыл, выдохнул несколько раз шумно, коротко, и откатился от неё, падая на подушку рядом.
Первый в жизни оргазм настолько ошеломил, что Лийа не могла вымолвить ни слова, лишь лежала и слабо улыбалась, приводя дыхание в норму. Аджитт быстро накрыл их одеялом, коротко поцеловал в висок и затих рядом. Получилось — вот всё, что тогда могла подумать Лийа, но отчего-то мысль о триумфе не принесла привычного удовлетворения. Было просто хорошо, Лийа чувствовала себя совершенно опустошённой и измотанной и сама не заметила, как провалилась в сон. Но сейчас, при свете солнца, произошедшее предстало перед ней во всей своей абсурдности. Всё было зря! Как она сможет доказать, что между ними была близость, если любой врач подтвердит её невинность? И насколько же сильна воля Аджитта, если он, даже находясь под действием зелья, не растерял последних остатков благоразумия!
Хороша же она, что теперь Аджитт будет про неё думать? Лийа должна была выглядеть невинной овечкой, которая поддалась на уговоры жениха и подарила ему свою честь. Теперь же он решит, что она повела себя как легко доступная женщина, лишённая морали и принципов, позволившая вступить с собой в противоестественную связь! Да такое не то, что придать огласке, даже мысленно повторить стыдно! Лийа застонала и опустилась на мраморный пол веранды, прислонившись лбом к кованой решётке. Слёзы хлынули из глаз, слёзы бессилия и обиды. Неужели всё напрасно? И, главное, что теперь? Что, если Аджитт решит отказаться от брака? Нет, он тоже не посмеет признаться в случившемся, ведь это вызовет огромный скандал. Но кто помешает ему придумать причину, по которой можно вежливо отказать, пригрозив наедине, что их постыдный секрет может поставить крест на её будущем?.. Лийа тоненько всхлипнула и медленно поднялась, тяжело опираясь о перила. Надо убрать здесь всё, привести в порядок спальню и только потом звать слуг, которых вчера распустила по домам до утра. Такой растерянной Лийа не чувствовала себя уже очень давно. В последний раз, наверное, когда узнала о бессилии Лакуса. Ей вдруг показалось, что вся тяжесть мира легла на плечи и придавила к земле… Спустя четверть часа Лийа уже лежала в постели, сжавшись в комочек и тихо всхлипывая, стараясь не думать о том, что Аджитт совсем недавно лежал здесь же, рядом, и что, если протянуть руку, можно обнять подушку и втянуть в себя его запах, который всё ещё будоражил сознание.
В это время в другом конце города Лера так же мучилась от неизвестности и тревоги. А ещё — от невозможности остаться одной и открыть, наконец, книгу, что дал ей Риши. По пути домой она постоянно прокручивала в голове их встречу, с удивлением понимая, что новость о собственном происхождении шокировала меньше, чем это могло быть ещё две недели назад. Лера поняла, что всё это благодаря Риши и тому, как осторожно он подталкивал её к правде. Да, это было удивительно, но, положа руку на сердце, Лера не могла представить себя драконом, и собственная сущность оставалась лишь словами, не более. Возможно, когда-нибудь она сможет обрести призрачное могущество, может, когда-нибудь даже поднимется в небо… Но при мысли об этом начинало казаться, что голова вот-вот взорвётся, и Лера решила не спешить. Надо ставить перед собой достижимые цели, и в итоге они выведут к мечте. Не всё сразу. Первой в череде новых целей было изучение древнего языка, но дома Леру ждал Ракеш.
Первым порывом было признаться ему во всём, ведь он наверняка сможет помочь! Лера даже продумывала их разговор, пока поднималась в лифте, но у самых дверей передумала. Нет, никаких сигналов об опасности, никакого страха, только сомнения захватили её. Отчего она так уверена, что Ракеш поможет? Он не говорил о своих чувствах, да и были ли они вообще? Это она влюбилась, как кошка, но что, если даже эти эмоции — лишь желание тепла, которое дал Ракеш в незнакомом городе, в чужом мире? Лера глубоко вздохнула и открыла дверь, почти сразу ныряя в раскрытые объятия. Несмотря на все сомнения она соскучилась и на первые два часа Риши, книга, магия — всё забылось, остались лишь нежность и ласка.
После они нежились в кровати, бормоча друг другу милые глупости, потом вместе готовили и снова любили друг друга, а после, обессиленные, заснули. Но утром, тихо выскользнув из кровати и приняв душ, Лера расположилась на балконе с чашечкой кофе, глядя на синеющие вдалеке горы, на которые в это же время, сгорая от отчаяния, смотрела Лийа. Что делать дальше, где скрыться, когда настанет пора уходить? Когда ей надо будет уйти: в воскресенье или же в пятницу? Не отправят ли её сразу в тот дом, через который она попала в Миллард? Даже если удастся исчезнуть, что она скажет Ракешу? Если вообще его будет интересовать судьба Игрушки… Лера вздохнула и едва не подпрыгнула от неожиданности, когда на талию легли горячие руки.
— Ты сбежала, — прошептал Ракеш, и от его дыхания по шее пробежали мурашки. — Оставила меня одного.
— Ты так сладко спал, — улыбнулась Лера, не оборачиваясь. Так приятно было просто прижиматься к его крепкому телу, слушать размеренный стук сердца и дыхание, шевелящее волосы на макушке. Думать, что он — простой мужчина, не дракон… Лера снова тихо вздохнула — она и в это верила с трудом. Да, знала, что всё это — правда. Понимала, что внутри Аджитта, Ракеша, да даже Риши! живёт чуждая, могучая магия. Волшебство, делающее их другими. Но понять — одно, а вот принять и осознать — совершенно другое. Там, в другом мире, она сразу поделилась бы с Ракешем всеми сомнениями и страхами, но здесь существовало столько преград…
— Что тебя тревожит? — неожиданно серьёзно спросил он, осторожно разворачивая к себе и заставляя посмотреть прямо в глаза. — Я же вижу: ты сама не своя. Что случилось?
— Я думаю о своём будущем, — ответила она. И это было правдой.
— Ты боишься, что придётся возвращаться? — осторожно уточнил Ракеш. — Или, что Аджитт предложит заключить новый контракт? Или… — он нахмурился, — что не предложит?..
Лера звонко фыркнула, не сумев сдержаться: в голосе Ракеша отчётливо прозвучали ревнивые нотки, и от одного их звука сердце запело.
— Нет, — улыбнулась она искренне. — Я бы не стала продлевать контракт с Аджиттом ни на каких условиях.
Ракеш улыбнулся робко, осторожно, и ласково провёл костяшками пальцев по её щеке.
— Тогда чего ты боишься? — прошептал он в её губы.
— Может, потерять тебя? — выдохнула Лера и замерла, с тревогой ожидая ответа. Она ведь фактически призналась в своих чувствах!
— Не потеряешь, — промурлыкал он, покрывая её лицо нежными невесомыми поцелуями. — Я никуда тебя от себя не отпущу. Никогда.
И она позволила себе поверить. Хотя бы ненадолго. До того момента, как правда всплывёт наружу. И ждать осталось совсем немного.
Тридцатая глава
Ей было холодно. Мороз взбирался от кончиков пальцев выше и выше, и Лера отстранённо подумала, что, когда ледяное дыхание коснётся сердца, она умрёт. Просто перестанет существовать, застынет среди белоснежных изваяний, которые окружали огромный зал. С трудом заставив себя разлепить веки, она медленно заскользила взглядом по фигурам, расставленным будто по прихоти сумасшедшего дизайнера вдоль стен. Открытые в беззвучном крике рты, руки, занесённые над головами, слепящий ужас в навеки застывших глазах… Они все пытались бороться и проиграли, и Лера знала — её ждёт та же участь. К чему пытаться что-то изменить, если уже слишком поздно? Поздно, поздно, поздно…
Лера резко распахнула глаза и села, тяжело дыша, давясь горячим воздухом. Было темно, ночь только-только вошла в самую глухую пору, и только слабое свечение статуэтки озаряло комнату. Лера машинально потянулась к ней, коснулась тёплого мрамора, впитывая лёгкую пульсацию, пробивающую кончики пальцев. Кошмар. Это был всего лишь кошмар, первый за всё время, что она жила здесь. Устало упав на подушку, Лера провела по лицу дрожащей рукой, пытаясь стереть липкие отголоски леденящего ужаса. Но заснуть снова не удалось. Тяжело вздохнув, она зажгла ночник и потянулась за книгой. Руны давались тяжело, как и предупреждал Риши, но быстро сдаваться Лера не собиралась. Книга манила, обещая волшебство, самое настоящее, то, что позволит наконец открыть в себе дремавшую веками силу. Поначалу Лера просто разглядывала картинки, восхищаясь чёткими рисунками и тем, что они обещали. Но простого любования было мало: она хотела получить всё, научиться всему, что было изображено здесь. И весь сегодняшний вечер, стоило уехать Ракешу, она провела за попытками разобраться. Медленно выписывала изогнутые закорючки, делала пометки в блокноте, купленном в городе, и проговаривала вслух звучание, думая о том, что в субботу обязательно попросит Риши объяснить, правильно ли она произносит звуки. Теперь, когда в её жизни появилась цель, Лера упорно продвигалась к ней, шажок за шажком, слабо представляя, что ждёт впереди, но отчаянно этого желая.
Впервые возвращение в офис стало настоящей пыткой. Леру буквально выворачивало наизнанку при мысли, что придётся спать с Аджиттом. Больше это не было работой. Это стало чем-то неправильным, уродливым по сути. Последняя из Клана Белых драконов, та, в чьих жилах течёт древняя кровь, возможно, одна из сильнейших в Алтейе, вынуждена выполнять прихоти Чёрного дракона, раздвигая ноги по первому его требованию. Всё её существо бунтовало против этого, и Лера впервые засомневалась, что сможет пройти до конца.
Чёрная сила, густая и тяжёлая, окутала её задолго до того, как Аджитт вышел из лифта. Не глядя в её сторону, он прошёл в кабинет, но Лера не обнадёживалась — он едва ли захочет отказываться от того, что она может дать ему в последние дни до конца контракта. И она не ошиблась. Аджитт вызвал её в обед, проводил тяжёлым взглядом, пока она шла в закрытую комнату, и замер на пороге, внимательно наблюдая, как она раздевается. Её движения были отрывистыми, резкими, Лера буквально срывала с себя одежду, с трудом удерживаясь от того, чтобы не зашвырнуть её в угол. Оставшись полностью обнажённой, она вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела на Аджитта. Но он не двигался, стоял, подпирая плечом стену, и просто смотрел. Верная своему обещанию, Лера отвечала тем же, молча буравя его взглядом. Хочет безмолвную игрушку — он её получит. Безмолвную, безвольную, покорную. А когда она выйдет отсюда, когда всё окончательно закончится, она даже в сторону его не взглянет.
Аджитт хотел её, хотел безумно, до тьмы, что затмевала глаза, но чувство, что коснулось сердца несколько дней назад, не ослабело, напротив, стало сильнее. Он хотел, чтобы она пришла к нему сама, но понимал, что методами, привычными и понятными ему, ничего не добиться. И в то же время понимал, что не знает, как вести себя иначе. Как вести себя с ней иначе после всего, что уже между ними случилось.
Лера поёжилась — ноги начали замерзать от стояния босиком на холодном полу. Переступила нервно, но тут же застыла снова, нарочито безразличным взглядом скользя по предметам, расставленным и развешанным вдоль стен. Сколько из них она испробовала на себе, сколько ещё он хотел испробовать, но до сих пор не решился? Что за игру он затеял сегодня? Задумавшись, Лера пропустила момент, когда Аджитт плавно оторвался от стены и подошёл, становясь почти вплотную. Жар его тела обжёг холодную кожу, в кровь будто влили жидкий огонь, и сердце невольно сжалось, а потом застучало быстро-быстро. Лера могла сколько угодно убеждать себя, что испытывает к Аджитту презрение, но её тело думало иначе. Она тихонько втянула в себя воздух, чувствуя, как знакомый страх, замешанный на предвкушении, пронзает нутро крохотными иглами.
Аджитт обошёл её, остановился за спиной и осторожно, едва касаясь кончиками пальцев, перекинул белоснежны волосы через одно плечо. Её кожа покрылась мурашками, вызывая невольную улыбку у Аджитта. Он коротко выдохнул, склоняясь над ней с невесомым поцелуем. Лера прикрыла глаза, пытаясь унять бешеный стук сердца. Лучше бы он вёл себя как всегда. Лучше бы уложил на стол, приковал к стене, распял, проходясь кожаным ремешком по телу, но не вёл себя так, как сейчас. Его ладони легли на талию, слегка сжали рёбра, скользнули к животу, сминая нежную кожу. Лера ахнула от неожиданности, когда он подхватил её на руки и отнёс к дивану, занимавшему дальний угол. Он раздевался медленно, неторопливо, не сводя с неё полыхающего взгляда. И когда опустился рядом, Лера с трудом заставила себя удержаться на месте, не отодвинуться от вмиг ставшего чужим Аджитта.
Но он уже тянулся к её губам, вовлекая в глубокий, чувственный поцелуй. Лера дрогнула, положила ладони на его обжигающие плечи, осторожно завела их за спину, погладила лопатки. Аджитт шумно выдохнул, оставляя её губы и спускаясь с поцелуями ниже, по шее к ключицам. Его широкие ладони выписывали круги на бёдрах, медленно разводя их в стороны. Лера невольно выгнулась, безмолвно моля не останавливаться, когда влажные поцелуи осыпали живот. Язык Аджитта нашёл её клитор, обвёл осторожно, едва задевая, и тут же ласково втянул, вызывая тихий сладострастный стон.
Лера задыхалась, слабо подаваясь навстречу его языку, такому умелому и опытному, точно знающему, как надо доставлять удовольствие, подводя к наивысшей точке. Почему он никогда не вёл себя так раньше? Почему с самого начала не был таким? Эти мысли стремительно растворялись в растущем наслаждении, которое уже разливалось короткими волнами, расходящимися от копчика к ногам. Аджитт усилил напор, облизывая, прикусывая, легонько дуя, крепко держа её за бёдра, не давая вырваться. Но Лера и не хотела, напротив: она стремилась вжаться в него, впиться в волосы. Резко выгнувшись, она вдруг застыла, перестала дышать, широко распахнув глаза, и в следующую секунду задрожала всем телом, вскидывая бёдра снова и снова. Едва затих последний отголосок оргазма, Аджитт поочерёдно поцеловал выступающие тазовые косточки и выпрямился на руках, нависая над ней, медленно заполняя.
Громко всхлипнув, Лера обвила его ногами, чувствуя каждым миллиметром своего тела его пульсацию глубоко внутри. Он двигался медленно, так мучительно медленно, что ей казалось, будто она сходит с ума, рассыпаясь на крохотные кусочки и собираясь снова, чтобы откликаться на каждое его движение навстречу. Его большое сильное тело сейчас казалось естественным продолжением её самой, его дыхание стало её дыханием, его сердце билось так же стремительно, как и её. Наслаждение накрыло такой стремительной волной, что перед глазами вспыхнул слепящий свет, обжигая внутренности, заставляя кричать, впиваясь ногтями в плечи Аджитта. Он присоединился почти сразу, выстанывая её имя на выдохе.