— Никогда не интересовалась у Вевы, но, может быть, тебе она рассказывала, откуда взяла мой ключ.
— Роэл, ну ты, конечно, нашла время спрашивать, — поморщилась старшая сестра, даже не взглянув на младшую. Сыновья никак не могли разобраться со своими ланч-боксами — назревала самая настоящая драка. — Может, потом поговорим?
— Просто стало любопытно, — пожала плечами Роэл, откусывая от пирога порядочный кусок.
— После стольких лет тебе вдруг стало любопытно? — прищурилась Рейчел, когда за мальчишками, наконец, захлопнулась дверь. — Роэл, я знаю тебя, как облупленную. Ты что-то от меня скрываешь!
— Поверь, ничего, — ангельским голосом проговорила Роэл и расстегнула верхние пуговицы блузки, позволяя тем самым сестре увидеть ключ. — Он на месте. И он все так же хранит меня. Просто… просто в последнее время мне становится страшно, Рейчел. А вдруг он перестанет действовать? Или… или я встречу того, на кого блок моей способности действовать не будет?
После этого крайне удачного экспромта Роэл ее старшая сестра ощутимо успокоилась:
— Ох, я уж подумала у тебя что-то серьёзное… А это… Это глупый и необоснованный страх, сестренка!
«Господи, знала бы ты!», — подумала Роэл.
Знала бы ты!
— Почему так считаешь? — стараясь не показать своих эмоций, поинтересовалась девушка. — Вева рассказала тебе?
— Конечно, — кивнула Рейчел и, помолчав, проговорила. — Ты помнишь, что через некоторое время после этого мы переехали в другой дом, гораздо беднее того, где жили раньше? Что распродали все самые лучшие вещи? Что долгое время перебивались с хлеба на воду?
— Договаривай, Рей, — нахмурилась Роэл, подозревая, что услышит сейчас что-то очень неприятное.
— Она не хотела рассказывать тебе, чтобы ты не чувствовала себя обязанной, но со мной поделилась, потому что это было очень тяжело, — вздохнула старшая сестра. — Блокатор обошелся ей в огромные деньги. Чтобы приобрести его у Лоупа Маттиоли, Вева продала почти все, что у нее было. Но она хотела обеспечить тебе нормальную жизнь, потому без жалости рассталась с деньгами.
Роэл покачала головой. Говорить было трудно — к горлу подступил комок. Она любила свою приёмную мать и была бесконечно благодарна ей за ключ, но и подумать не могла, что эта простая женщина заплатила за него такую цену.
— Лоуп Маттиоли? — переспросила девушка, справившись с нахлынувшими чувствами. — А кто это?
— Известный вампир-ювелир, близкий друг самого князя Константина Леоне, — ответила Рейчел. — Его дар — придавать созданным им ювелирным изделиям особые свойства. Я не знаю, как они договорились, он много ее расспрашивал о тебе и твоем даре, но, в конце концов, сделал этот волшебный ключик. Он сказал, амулет очень сильный и при том обладает накопительным эффектом. Ты до самой старости сможешь жить, не боясь, что кто-то тебе что-то велит, а ты сразу кинешься это выполнять. Потому отставь в сторону все свои страхи, сестричка. И перестань уже сохнуть по проклятущему Нику! Не стоит он того!
— Конечно, не стоит… — Роэл крепко обняла сестру. — Кстати, пирог просто объеденье, знаешь об этом?
— Разумеется, — усмехнулась Рейчел. — Мой дар меня никогда не подводил!
ГЛАВА 7. Чего боятся правильные девочки
Несмотря на опасения Роэл, найти Лоупа Маттиоли оказалось легче легкого. Поисковая система тотчас выдала результат. Ювелирный дом Маттиоли находился в Предьяле на Виа Орелин — самой богатой и фешенебельной торговой улице столицы их княжества. Но на том удача и заканчивалась. Когда Роэл дозвонилась в магазин, прохладный женский голос очень вежливо сообщил ей, что мастер Маттиоли личных встреч не назначает. Когда девушка попыталась проявить настойчивость, из прохладного голос стал ледяным, повторил вышесказанное и на том разговор был окончен.
На обеде Роэл ковырялась в салате, вяло выуживая из него помидорки черри. Хотелось крови. Изредка она, конечно, баловала себя, приобретая вкусную жидкость в специализированных донорских магазинах, но не потому, что ей этого хотелось, а, скорее, из желания нарушить запрет, совершить что-то тайное, что нельзя. В ее ситуации это было совсем уж неосмотрительно, но за годы, которые она, благодаря Веве и серебряному ключу жила спокойно, девушка расслабилась и потеряла бдительность. И вот теперь пришла пора платить по счетам.
Кстати, если совсем уж честно, на вкус кровь Роэл совершенно не нравилась, ее любимый яблочный сок куда лучше этой густой гадости, которая застывает на губах противной маслянистой пленкой! Но время следующего сеанса с Гаспаром Леоне неотвратимо приближалось и Роэл овладевала гнетущая безнадежность: чем хуже, тем лучше!
— Ну, Роэл, ну скажи хотя бы на какую тему? Не про Водолея, да? О лечебнице cвятого Трифона? О тамошних порядках? Почему молчишь? Интересно же!
— Не могу, — устало покачала головой девушка, и это было чистейшей правдой.
Она уже жалела, что рассказала Ирене Сильвен о том, как ей удалось подделать документы и проникнуть в лечебницу в качестве стажера. Это было еще до того, как Гаспар Леоне велел ей поцеловать его, а она подчинилась. До того, как он приказал ей приходить к нему и выполнять все, что он пожелает. Эту унизительную правду Роэл не могла, да и, если честно, не хотела обсуждать с Иреной.
— Неужели совсем ничего мне не расскажешь? — круглое лицо Ирены сморщилось от обиды.
— Нет, — Роэл прикоснулась к руке подруги — нужно попытаться объяснить общими фразами. — Это сложно. Я еще сама ничего толком не поняла. Место страшное и там тяжело. Наверное… зря я затеяла все это.
— Не зря! — с горячностью возразила Ирена. — Пусть сейчас сложновато, но зато у тебя получилось проникнуть в ту самую закрытую психушку, о которой в городе ходят легенды! Да ты всей редакции нос утрешь! Представляешь, какой материал напишешь!
На самом деле оказалось, что Роэл не представляла даже отдаленно. Не острый и злободневный материал для «Вечернего Буковеня». Скорее статейка для совсем желтушной газетенки «Стрелы», в которой публикуются откровенные фотографии и дурно пахнущие статьи типа «Три оборотня изнасиловали старушку». Главред «Вечернего Буковеня» брезгливо относилась к подобного рода изданиям, но «Стрелу» вовсе терпеть не могла. Когда, пробегая мимо газетного киоска, Роэл натыкалась взглядом на обнаженные фигуры и отвратные заголовки на первой полосе «Стрелы», всегда ощущала приступ тошноты.
Точно так же тошно ей было сейчас входить в камеру Леоне. Какое унижение ее здесь ждет? Что он уготовал ей? Может, саму смерть?
Потому что Гаспар Леоне был голоден. По-настоящему голоден. Об этом говорят его скрюченные пальцы, кровавые губы, которые при виде Роэл он облизывает острым алым языком, но особенно глаза. Воспаленные, с темными кругами под ними и жадным багровым огоньком, вспыхнувшим и разлившимся по ярко-зеленой радужке.
— Ну, здравствуй, ландыш, — гнусаво протянул он, и от звука его голоса Роэл вся сжалась, испытывая непреодолимое желание вжаться спиной в дверь камеры, просочиться сквозь нее и прочь отсюда, прочь. — Скучала?
— Нет! — с вызовом ответила Роэл, хотя злить его сейчас явно ни к чему. — Надеюсь, вас не очень это расстроит?
— Не сильнее, чем, к примеру, то, что ты упорно продолжаешь надевать на себя какие-то дикие тряпки, вынутые из сундука своей бабки-скотницы, — заметил он, увлеченно рассматривая ее джинсы и просторную майку. — Хочу видеть тебя в платье, куколка. В охренительном обтягивающем красном платье, под которое ты не наденешь белье. Оно будет настолько коротким, что при малейшей попытке нагнуться любой сможет полюбоваться тем, что находится у тебя между ног. А когда проходящие мимо мужчины и даже некоторые женщины будут пялиться на тебя, мысленно уже имея во всех позах, ты будешь думать только обо мне и о том, как тебя буду трахать я.
— Вы ненормальный… — Роэл зажала рот ладонью. — Совершенно ненормальный, на всю голову испорченный извращенец!
— В отличие от некоторых, я этого и не скрываю, — с подчеркнутой вежливостью ответил он, но под его взглядом она ощутила себя голой.
Короткое красное платье! Не надевать белье! Да за кого он ее принимает!
— Я не хочу… — Роэл задохнулась. — Не собираюсь выряжаться, как… как…
— Шлюха? — легко произнес Леоне то слово, которое она произнести не могла. — Золотце, позволь прояснить ситуацию? В данный момент совершенно неважно, чего ты хочешь или не хочешь. Сейчас ты со всеми потрохами принадлежишь мне. Захочу, чтобы пришла голой — и ты придешь голой. Прикажу перетрахать весь персонал лечебницы — перетрахаешь. Я — это худшее, что могло случиться с тобой, куколка. Но, в конечном счете, ты получила то, чего хотела, правда ведь?
Роэл стояла ни жива ни мертва, а на глаза наворачивались слезы отчаянья и безграничного ужаса перед монстром с таким вкрадчивым издевательским голосом и холодными глазами. Пока что ее от него отделяла оранжевая черта, но эта защита была слишком призрачной и ненадёжной, стоило ему лишь приказать Роэл ее пересечь.
— Ты не психиатр, куколка, — проговорил Гаспар Леоне негромко, чуть склонив голову набок. — Я знаю этих бесчувственных мымр с лошадиными мордами и голосами, которые могли издавать мороженые рыбы, если б умели. Ты пытаешься казаться независимой и взрослой, но на самом деле лишь маленькая девочка. Девочка-ландыш. Такая чувствительная, ранимая… Еще не изнасилованная мной…
И если до этого Роэл как-то держалась, то сейчас ее затрясло. Ему нужно было не только ее тело, но и душа — вывернуть наизнанку, проникнуть в самые затаённые уголки, прикоснуться своими бледными скрюченными пальцами к ее сокровенным тайнам — тому, в чем она боится признаться даже сама себе.
— Так кто ты, куколка, и какого черта тебе понадобилось в этом проклятом месте? Я никому не скажу, обещаю.
В последнем предложении — откровенная издевка. Из глаз Роэл медленно катились слезы, оставляя теплые соленые дорожки на щеках.
— Я журналистка, — всхлипнув, почти шепотом призналась она. — Хотела написать о вас статью. Пожалуйста, прекратите все это! Отпустите меня! Я ошиблась, но больше никогда не…
— Куколка, да ты просто не поняла, какое счастье тебе привалило, — оскалился Гаспар, обнажив чудовищные серебряные зубы. — Если я удержусь от того, чтобы попробовать твое чудесное, нежное мясо в ближайшие полчаса, то ты напишешь не статью, а целую книгу. Как назовем? «В постели с упырем»? Или «Забава для психа»? Звучит пошловато, но на самом деле людей втайне привлекает пошлость. И тебя, золотце, тоже.
Сгорбившись, Роэл сидела на своем маленьком стульчике, вцепившись в него, будто он как-то мог помочь ей. Каждое мгновение, покрываясь холодным липким потом, она ждала, что он велит ей переступить черту и набросится, чтобы либо изнасиловать, либо сожрать, и не было хуже этого ожидания. Гаспар словно чувствовал ее состояние и нарочно растягивал мучительные мгновения.
— Журналистка, значит… — протянул он. — Что-то мне подсказывает, что тебя давно никто не трахал, Роэл Харт, если трахал вообще… Ты ведь ласкаешь себя, куколка, я прав?
— Нет! — Роэл вспыхнула, потому что воскликнула это слово слишком громко, почти истерически.
— Ни за что! Он не заставит ее признаться в том, о чем стеснялась рассказывать даже Нику. Однажды, когда разговор вскользь коснулся этой темы, он ясно дал понять, что считает постыдным и ненормальным, когда девушка трогает сама себя. «Пусть уж лучше удовлетворяет своего мужчину, а то привыкнет, и вообще ему от ворот поворот даст!», — со знающим видом заметил тогда Ник.
Не выдержав бесстыжего взгляда Гаспара Леоне, Роэл опустила мокрые ресницы. Сердце ускорило темп, и его неровные бешеные удары барабанной дробью отдавались где-то в животе… внизу живота.
— У тебя дивные ручки, знаешь об этом, куколка? Идеальная форма и такая изящная жестикуляция… Я бы облизал каждый тонкий пальчик, но сейчас вряд ли смогу удержаться, чтобы не откусить, — продолжал Леоне медленно. Голос его, елейный хрипловатый голос втекал в ее уши, как патока и, не отдавая отчета в своих действиях, Роэл провела языком по верхней губе, чтобы почувствовать терпкий вкус его жгучего сладостного бреда.
Это не укрылось от его взгляда и Гаспар Леоне легко усмехнулся краешком кроваво-красных губ.
— Расскажи, как трогаешь себя там своими чудными вкусными пальчиками, — вкрадчиво продолжал он, чуть подавшись вперед.
— Не пальцами… — мучительно краснея и заикаясь, прошептала Роэл. — В душе…. Если в тебе осталось хоть что-то нормальное, милосердное, человеческое, не заставляй меня рассказывать!
— Не осталось, — равнодушно перебил он и мечтательно добавил. — В душе? Черт, забавно. Ты так восхитительно, по-детски стесняешься, куколка, что просто не оставляешь выбора. Золотце, давай мне подробности, а я тебе сладенького куплю.
Будь он проклят на веки вечные! Ее речь должна быть механической, монотонной. Она не позволит ему упиваться своими эмоциями! Роэл зажмурила глаза, лишь бы только его не видеть и, опустив голову, тихо заговорила:
— У меня не получается… пальцами. В ванной. Я включаю душ, ложусь в ванную и… и раздвигаю ноги, закидывая их на бортики. Шум воды. Она не горячая и не холодная, она приятно теплая, с напором чуть сильнее самого слабого. Она стекает по внутренней стороне бедер и по… Там.
— Открой глаза и подними голову, — велел Гаспар Леоне. — Я хочу видеть твое лицо!
Задыхаясь от ненависти и какого-то странного чувства, растекающегося внутри подобно расплавленному воску, Роэл подчинилась, высоко задрав подбородок. Он стоял в двух шагах от нее, у самой черты, пожирая ее невменяемыми зелёными глазами.