Лисса была непреклонна. То, что мы узнали об Алексии, было, конечно, важным, но не нашим делом. Нашим с Элиотом делом было расследование трагедии, и в первую очередь мы занялись им. Но богиня отказалась помогать нам использовать мою новоприобретённую способность сегодня же. Сказала, что поможет лишь тогда, когда мы посетим эльфийский бал Начала Осени в Зелёном Мире. Что это подготовка к перемещению во времени.
Я понятия не имела, как связаны одно с другим, но, как уже показала встреча с духом, была готова на что угодно, лишь бы узнать правду.
— Просьба неожиданная, — задумчиво протянул Риэр, — но не невыполнимая. Бал Начала Осени в этом году организовывает моя семья, так что вам обоим достаточно лишь получить от меня устное приглашение прийти на празднество.
Эльф внимательно оглядел нас, прикидывая что-то про себя.
— Правда, ректору следовало бы отправить вас сюда пораньше. Тогда бы вами занялась Флёрана. Сколько бы сестра ни ворчала, она прекрасно разбирается в моде и обычаях двора. Но Флёрана и Сэйнар уже отбыли встречать гостей, — Риэра, судя по изгибу губ, по-настоящему забавлял сей факт. Он едва ли не вскочил с кровати и низко нам поклонился. Даже резкие движения у него выходили… чарующе. — Прекрасная Аня, многоуважаемый Элиот, я приглашаю вас посетить бал Начала Осени в лесном имении моей семьи. Осознавая, что вы не были готовы к эльфийскому торжеству, я помогу вам одеться подобающе аристократам Зелёного Мира.
— И что вы хотите взамен? — вопрос прозвучал в два голоса. Я смущённо глянула на Элиота.
Кричаще знатный эльф протянул однокурснику руку для рукопожатия, мне кивнул, помня о страхе прикосновений и его причине.
— Ничего. Я лишь надеюсь, что наследница королевства Арайден и принц Тамирской империи будут не менее любезны, когда я или моя сестра обратимся за помощью.
«Когда». Не «если». Речь Риэра была сладка, потому слушать её надо было внимательно. Эльф был добр к нам, но не забывал о своих интересах.
— Моё королевство только за налаживание межмировых отношений.
— Империя интересуется другими мирами.
Наши с Элиотом ответы были похожи, но меня это уже не удивило. Устная сделка была заключена.
Риэр прошествовал к одному из шкафов у соединённых друг с другом постелей, и я обратила внимание, что, несмотря на фрак, он босой. Он извлёк вешалку с платьем. И отделённые, похожи на фонарики рукава.
***
Чем больше я находилась в Зелёном Мире, тем навязчивее становилась мысль, что, сложись всё иначе, я бы убила за право побывать на балу Начала Осени. Это было празднество-приветствие нового времени года, торжество в честь богини Артемисии, той самой, что даровала предку Риэра боевое заклинание, которому обучилась и я. Эльфы в своей естественной среде обитания были дикими и невероятными!
Лишившись глаз, я обнаружила, что мои слух, обоняние и осязание значительно обострились. Лёгкий сентябрьский ветерок, друг лета, пока не последовавший за ним, ласкал мои обнажённые в непривычном, но роскошном наряде плечи, шею, ключицы и часть спины. Ноги без обуви утопали в прохладной мягкой траве. Меня пьянило не столько от вкуса, сколько от самого запаха последнего вина ушедшего лета, бутылки которого заставили столешницы. Во рту лопались голубика и брусника, оставляя кисло-сладкий осадок на языке. Если бы не моё воспитания, я бы стонала от удовольствия, что получала от еды.
Лесное имение семьи эльфа-четверокурсника по правде располагалось в лесу. Как и в первое перемещение между мирами я, Элиот и Риэр прошли через простецкую дверь в домике заставы и переместились в другой, Зелёный Мир. Дальше мы отправились в роскошном, с золотой отделкой, экипаже к месту назначения. Земли эльфов, что я обозревала во время поездки, греясь под лучами солнца, были красивы в своей простоте. Повсюду были пахучие деревья, травы и цветы. Небольшие деревенские домики из камня были всенепременно с цветочными садами, хватало и яблоневых, и вишнёвых рощ. Вдоль земляных дорожек встречались статуи богов и правителей Единого Эльфийского Королевства, старые, некоторые поросшие зеленью(в моём восприятии тёмно-серыми пятнами усыпавшей белый камень), но оттого не менее величественные, с очень реалистичными лицами.
Проехали мы и бывшее учебное заведение Флёраны, Сэйнара и Риэра. Белокаменное, наверное, строение посреди деревьев, трёхэтажное, со сверкающими в солнечных лучах стенами.
Я не видела лесной особняк семьи эльфа-метаморфа. В качестве площадки для бесед и танцев была избрана обширная поляна в лесу, часть земель, прилегавших к жилому зданию и принадлежавших родителям Риэра и Флёраны. Деревянные(я проверила на ощупь) столы огромным прямоугольником окружали землю для танцев. Гостей угощали ягодами, вином, жареным мясом, свежими овощами и мягким зефиром, который, по желанию, можно было подержать над кострами неподалёку от столов. Пламя было ограждено магическими барьерами, защищавшими земли вокруг от возгорания.
Я оправила пышную воздушную юбку и положила несколько ягод, последних на близ стоявшей ко мне тарелке с голубикой, себе в рот. На самом деле, я совершила небольшую пакость: обтёрла немножечко липкие от ягодного сока пальца об ткань и не устыдилась, хотя должна была.
Платье на мне было многослойным, лёгким и, по словам Флёраны, нежно-голубым. Оно принадлежало сестре Риэра и, когда она увидела меня в нём, то махнула рукой и сказала, что я могу оставить его себе, потому что оно мне невероятно шло. Я подозревала, что дело было не столько в том, что платье мне подходило, сколько в маске духа, заменявшей мне глаза: в отличие от брата, эльфийка не сумела или не попыталась скрыть жалость в глазах. Если Риэр был аристократом всегда, то его сестра предпочитала не быть знатной особой, что ещё в первую нашу встречу продемонстрировала. Мне показалось, что на балу она была несколько не в своей тарелке: резковата, с застывшей на губах светской улыбкой и печальным взором.
Сейчас Флёрана, со светлыми волосами и в тёмном платье, воздушном, похожем на моё, но без надевавшихся отдельно рукавов-фонариков, чуть ниже плеч до запястий, танцевала с Сэйнаром во фраке и казалась счастливой. Риэр танцевал с какой-то знатной эльфийкой. Очаровательные эльфы-аристократы, как я заметила, прекрасно двигались: движения их были плавными, но страстными. Никто из них не носил на балах туфель, хотя в повседневной жизни они обувью не пренебрегали. Некоторые гости поглядывали то на меня, то на вставшего на другом конце поля Элиота с явным интересом: нечасто люди и драконы бывали в Зелёном Мире гостями.
Я наслаждалась видом, звуком и вкусами. И вместе с тем в сердце что-то щемило, я жаждала увидеть всё вокруг в цвете. Казалось, что я довольствовалась всем лишь наполовину. Ела, пила, но не могла танцевать. Эльфы приглашали, но сама мысль о том, что они будут меня касаться, сводила меня с ума от ужаса. Потому я просто стояла у столов и смотрела. Запахи костров и хвои щекотали нос. Я пока не понимала, зачем Лисса отправила меня и Элиота сюда.
Дракон тоже не танцевал. Он пил вино и ел мясо. Отказывал красивым эльфийкам и ходил вдоль танцевальной площадки и среди костров. Я следила за ним, сама толком не понимая, почему мне интереснее поведение моего одномирца Элиота, чем малознакомых эльфов. Ведь они были удивительным народом, гостеприимным и любезным. Меня даже, как ни странно, не смущало то, что ради слияния с толпой пришлось отказаться от туфель. Но наблюдала я за Элиотом.
По моему подбородку потекла струйка мясного жира, и я отыскала на столе салфетку, чтобы утереть её. Когда я отложила испачканную мятую мягкую бумагу в сторону и посмотрела на другой конец поляны, дракона на месте не было. Я присмотрелась к танцевавшим под флейты и барабаны музыкантов, устроившихся на небольшом возвышении из древесных корней неподалёку от огороженной столами поляны, аристократам, но однокурсника среди них не обнаружила. Это вызвало у меня странное облегчение, но и беспокойство: где же Элиот?
И вдруг он будто вырос у меня из-за спины, заставив подскочить на месте от неожиданности.
— Аня, вы позволите? — в руках он держал венок из полевых цветов. — Венец для кронпринцессы.
Я уставилась не него в поражённом молчании, и дракон, приняв его за согласие, короновал обручем из цветов мою голову. Мои волосы были заплетены мною в толстую слабую косу, подходящую к диковатому босоногому образу, и я должна была признать, что венок был не плохим довершением картины. Жаль, что нигде рядом не было зеркала, чтобы посмотреть на себя.
— Не желаете ли потанцевать? Не зря же мы оба прибыли на бал, — предложил Элиот, и я вложила свою руку в его раскрытую тёплую ладонь раньше, чем обдумала предложение.
Происходившее в Зелёном Мире напоминало давно позабытые мною светлые, хорошие сны. И танцевали мы как во сне. Среди чаровавших своим видом и движениями созданий.
Наш танец был бесконечен. Мелодию сменяла мелодия, пары приходили и уходили, а мы с Элиотом держались друг за друга и кружили, взлетали, падали. Отпускали друг друга, чтобы снова сплестись руками, ногами, тканями одежды. Стопы не чувствовали боли, мышц ног не касались перенапряжение и усталость, а моего тела и сознания — страх. Я танцевала, как заведённая механическая кукла, и вместе с тем, как живой, трепетавший от чувств человек.
А потом заиграла иная музыка. Её звучание было не тем, что могло затеряться в череде других уже сыгранных произведений. Струнное исполнение и проникший в моё сердце женский голос заставили меня замереть в объятиях Элиота и выглянуть из-за его плеча: за прямоугольником столов, рядом с музыкантами стояла Флёрана, волосы которой были растрёпаны и закрывали оголённые плечи. Она пела. На языке, мне незнакомом, но понятном эльфам: понимание читалось на лицах таких же застывших, как мы с драконьим принцем, танцоров, гостей, что прекратили есть, кто-то из них замер, даже не донеся ягоду появившегося на столе винограда до рта.
Когда Флёрана закончила петь, я чувствовала себя так, словно в моём сердце открыли все двери, как главный, так и чёрный вход, и теперь оно продувалось ветрами пустоты. Песня эльфийки, исполненная, вероятно, на эльфийском наречии, была песней скорби, утраты и какой-то израненной доброты.
Я посмотрела на Элиота и, убрав одну руку с его плеча, сокрытого рубашкой и пиджаком Риэра, смахнула слезинку с щеки.
— Вы плачете, — отметила я, пояснив ему своё действие. Музыка больше не играла, никто больше не пел. Эльфы не двигались со своих мест, словно чего-то ждали.
Вскоре стало ясно, чего именно.
На огороженную танцевальную площадку внесли деревянный помост и маленькую лесенку. Пары, что там стояли, отступили назад, к центру, к тому месту, где я и Элиот стояли, уподобившись остальным. Таким образом, когда Флёрана, Риэр и выглядевшие старше, но похожие на них незнакомые взрослые эльф и эльфийка ступили на помост, мы оказались в первом ряду. Один был в полностью чёрном фраке, другая — в чёрном, но абсолютно идентичным в остальном моему, платье. У мужчины и были распущенные светлые волосы до плеч, у женщины — до поясницы. В эльфе узнавался Риэр, его красота и… как я вскоре услышала, притягивавший внимание голос. В эльфийке было что-то, объединявшее её с резковатой Флёраной. Нетрудно было догадаться, что это родители четверокурсников и хозяева праздника.
— Ежегодно мы проводим бал Начала Осени и славим богиню нашу и покровительницу Артемисию. С раскрытыми объятиями мы приветствуем месяцы увядания, погибели всего, что мы любим.
Костровый запах будто бы усилился, я отметила, что небо окрасилась в близкий к чёрному для меня цвет, ветер из ласкового стал кусачим, и теснее прижалась к дракону. Элиот, всё поняв без лишних слов, стянул с себя пиджак и накинул на меня. Я втиснула руки в длинные для меня рукава.
— Из века в век наш народ приносит лесной богине дар, возвращает ей то, чему она обучила наших далёких предков. Мы даруем ей наше милосердие.
Я едва дышала, смотря на говорившего отца Риэра. Надвигалось… что-то.
— И в этом году дар нам поможет принести, — отец Риэра улыбнулся, лукаво, опасно, как волк в шкуре смертного разумного существа, — леди Селия. Прошу вас, друг мой!
Кто-то позади вскрикнул. Я обернулась, но за столпившимися на танцевальной площадке эльфами не было видно ровным счётом ничего, даже с подпрыгиванием и вставанием на носочки. И тут тёплые, знакомые руки сомкнулись на моей талии и подняли меня вверх, как делали не раз в течение нашего бесконечного танца. Я повернула голову, убедившись, что это Элиот, хотя лучше всего говорила о том, что это он, моя спокойная реакция. А потом моё внимание привлекли двое эльфов, в простеньких рубашках и штанах, из тех, что меняли на столах тарелки да напитки. Они вели под руки пожилую эльфийку, что вертела головой в поисках поддержки, но не находила её. Аристократы лишь качали головами и провожали её взглядами.
Слуги затащили леди на помост и поставили на колени пред хозяевами бала, который оказался не тем, чем воспринимался изначально.
— Леди Селия, вы обвиняетесь в отравлении своего мужа с целью присвоить себе его имение, должность в Совете и состояние в размере одного карьера и двух сокровищниц. Признаёте ли вы обвинение, что выдвинула против вас Артемисия? — вопросил отец Риэра, нависнув над женщиной, чьи руки с дряблой кожей покоились на оголённых коленях. Юбка её светлого платья сильно задралась.
Но меня удивляло другое… Богиня?! Богиня сообщила им о преступлении?! В книгах не упоминалось, что в жизни эльфов боги играли значительную постоянную роль.
— Признаю, — склонила голову обвинённая эльфийка.
Отец Риэра улыбнулся и повернулся к народу, взмахнув полами фрака.
— Леди Селия заслуживает наказания. И вместе с тем — нашего милосердия, — объявил он. — Так каково будет наше решение, мои гости? Какой дар мы принесём нашей богине? Оскверним ли его гневом?
Народ вокруг нас зашептался. Мы с Элиотом, не знавшие, что делать, просто наблюдали за их беседами, с интересом и диким голодом. «Каким могло бы быть милосердное наказание для убийцы?» — вопрошали глазами друг у друга мы, душевно израненные, жаждавшие расправы над врагами сироты.
Наконец, эльфы затихли. Стоявший справа от меня мужчина поднял руку:
— Я, лорд Аврелий, говорю за всех нас: леди Селия будет наказана, но получит шанс прожить отведённые ей годы так, чтобы искупить свой грех. Не отправить ли её в жрицы богини Артемисии, чтобы она сама решила, как должен быть искуплён столь великий грех, как убийство?
На том и сошлись. Леди Селию увели, и… празднество продолжилось. Хозяева бала сошли с помоста, его и лестницу унесли, и в хрустальные бокалы вновь полилось сладкое вино, музыканты вернулись к игре, танцоры — к танцам. И лишь мы с Элиотом не переступили эту грань, что отделила произошедшее от последовавшего.
— «Когда мы выясним, кто посмел взять на душу такой грех, как арайденская трагедия…» — начал дракон, с трепетом приподняв мой подбородок указательным пальцем.
— «…вы убьёте виновника и принесёте выдранное из его груди сердце в своей окровавленной ладони. В состоянии ли вы отплатить заявленный вами долг подобной бессердечностью?» — закончила я свои же слова, сказанные в день, когда договорилась со своим врагом.
— «Можете во мне не сомневаться», — простонал он свои слова и, убрав руку от моего подбородка, вовлёк меня в поцелуй, глубокий, жадный, такой, каким при всем желании невозможно насытиться. Такой, когда чужие зубы яростно поддевали мои губы, когда моя правая рука вцепилась в выглядывавшую из-под пиджака рубашку мёртвой хваткой, когда мы оба начали задыхаться.
Я попыталась отстраниться, но его рука, расположившаяся у меня на талии, крепко прижала меня к горячему драконьему телу. Складывалось впечатление, что кровь Элиота вскипела, как чёрное масло, в которое бросили зажжённую спичку. Мне бы остановиться, но, провалив попытку отойти, я обхватила руками лицо дракона, накрыла его горящие щёки, коснулась пальцами ушей.
Вокруг нас кружили эльфы. В ночное время в музыке эльфов стали преобладать барабаны, они заглушали бешеный стук моего сердца. Из него, израненного, измученного, отчасти пустого, рвалась первобытная тьма. То же самое происходило и с принцем Тамирской империи, сыном общепризнанных чудовищ. Взрослые эльфы оказались способны пощадить лгунью, отобравшую чужую жизнь. Мы же, человеческая девушка и юный дракон, были осквернены гневом. И думали, что обретём покой с кровью сокрытого в тенях моего прошлого монстра.
Дракон зарычал и лёгким движением подхватил меня на руки. Мы пронеслись мимо эльфов, мимо уставленных яствами столов, мимо вздымавшихся к небесам костров. Под барабаны, струнные инструменты и заливистый смех жителей Зелёного Мира. Туда, где луна едва освещала(или мне так только казалось из-за ограниченного зрения) совсем небольшой укрытый покрывалом островок посреди деревьев. Туда, докуда долетала эльфийская музыка и где ароматы деревьев смешивались с запахами горевших поленьев. Где не было никого, кроме нас.
Элиот усадил меня на прохладное шёлковое покрывало, пропахшее лесом, сел рядом и яростно рванул вниз платье. Притянутая к нему для поцелуя, я горела от лица до живота. Ночной ветер охлаждал мою оголённую спину. Как и в ту, как представлялось в эту секунду, далёкую, а на деле совсем-совсем недавнюю ночь, когда мы простояли, цепляясь друг за друга, до рассвета, Аня Сэйромон-Арайден, кронпринцесса королевства Арайден, приличная дама со страхом прикосновений, куда-то скрылась. На её места пришла девушка без глаз, в маске, позволявшей видеть без буйства цветов. Она была без стыда, без совести. А когда Элиот снял с неё маску и поцеловал следы её уродства, оказалась ещё и без зрения. И ей было до одури хорошо.