Иголка в моих руках странным образом перестаёт слушаться и вонзается мне в палец.
— Надо же, Клэр! — отвечает взволнованная хозяйка. — Подозреваю, что ты слегка преувеличиваешь по врождённой романтичности своей натуры. Но даже так — заботливые матушки в радиусе сотни миль, верно, уже подсчитывают приданое?..
Кузина Клэр хихикает в свой расцвеченный веер и оглядывается, будто боится, что её подслушают. Но ей явно льстит, что все дамы в нашей половине зала сбились с тем своих разговоров и усиленно делают вид, что не слушают её, затаив дыхание.
— Подсчитывали бы. Если бы не два «но». Во-первых, новоиспечённый Архивариус — жуткая язва и насмешник. Не одну охотницу на богатых наследников довёл до слёз своими нахальными комментариями, и даже прожжённые придворные сердцеедки опасаются стать мишенью его иронии. Кажется, королевский двор впервые на моей памяти получил Архивариуса, которого действительно интересуют пыльные книги и трухлявые архивы, а не балы и попойки.
Хозяйка сделала кислую мину.
— А второе «но»?
— О, всё остальное не имело бы значения, поверь мне, если б не это второе «но»! У него уже есть невеста.
Мне почудилось, или сейчас и правда раздался разочарованный вздох хором, и прерванные разговоры снова зажужжали в прежнюю силу?
— Погоди, Клэр, я кажется припоминаю… Но постой, там же какой-то странный и скандальный случай? Помолвка, которая длится уже то ли пять, то ли шесть лет… Непозволительная дерзость по отношению к невесте. Как такой неслыханный моветон допустили родители?
— Это какая-то тёмная история, никто не знает всех подробностей. Я слышала, что свадьба постоянно откладывается. То вроде бы жених просил отсрочки — до двадцатиоднолетнего возраста и вступления в полные права владения долей фамильного имущества… Хотя понятия не имею, зачем бы это нужно — невеста ещё богаче него. Девочка родилась не то что с серебряной — с алмазной ложкой во рту! Да у неё в приданом, наверное, одних шёлковых чулок будет на большую сумму, чем мы с тобой тратим за год!
Дамы понимающе переглядываются, сокрушённо вздыхают и продолжают увлечённо перемывать кости незнакомым людям. И по-хорошему, мне следовало давно уйти отсюда, но я просто примёрзла к своему месту. А что уж там вышивает без моего участия иголка — даже боюсь представить. Потому что я в упор не вижу стежков.
Гостья понижает голос и наклоняется ближе к собеседнице, прикрывая ярко накрашенные губы веером.
— Ну а дальше, по слухам, началось и вовсе форменное безобразие! Невеста вознамерилась учиться! Ну ты представляешь?! Вместо того, чтобы добиться определённости и прекратить, наконец, своё двусмысленное положение, взяла и уехала! И не куда-нибудь, а на Материк! Там, говорят, есть университет, в который скандальным образом принимают даже женщин. Не иначе, сбежала от родительского надзора. Если ты слышала об этой странной помолвке, то помнишь, кто там папаша — не будем поминать его благородное имя всуе, во избежание…
— Но помолвка?..
— При этом, заметь, помолвки никто не разрывал, и это самое обескураживающее. А теперь, когда я видела жениха, вообще категорически отказываюсь что-либо понимать! Эх, молодо-зелено… Неужели у этой девицы нет матери, которая подсказала бы, каким методом склоняют строптивых молодых людей к женитьбе…
Хозяйка шикает и кивает головой в мою сторону. Как будто только сейчас они замечают моё присутствие. Всё верно, юным девушкам негоже внимать подобным речам. По счастью, я совершенно не умею краснеть и продолжаю невозмутимо делать вид, что увлечена вышивкой. Дома можно будет выбросить, не глядя, весь тот кошмар, что я навышивала.
— Впрочем, Лиззи, у Винтерстоунов ещё и второй сын имеется, и тоже красавчик! Тот пока свободен, и насколько я успела заметить, ни одной юбки не пропускает — так что не всё так грустно в нынешнем брачном сезоне, дорогая!..
Кузины заразительно смеются и переводят разговор на другую тему.
Я выжидаю некоторое время для приличия, а потом покидаю комнату на негнущихся ногах.
(5/6 — 3)
К счастью, отец каким-то шестым чувством угадал — что-то случилось, и очень скоро нашёл меня. Я стояла в коридоре у окна, прижавшись лбом к стеклу, и пыталась хоть немного остудить голову. Пряталась за какой-то здоровенной разлапистой пальмой.
Больше всего люблю папу за то, что всегда понимает меня без слов. Мы тут же откланялись и уехали. Вот только по его сочувствующему взгляду я догадалась, что новости, которые узнала сегодня, для него почему-то уже не новости. Но я скорее умру, чем буду расспрашивать! В конце концов, мужчины бывают сплетниками ещё почище дам — наверняка он давным-давно в курсе всех душещипательных перипетий личной жизни знаменитого и несравненного наследника «тех самых» Винтерстоунов. Просто щадил мои нервы.
Кстати о них.
Мне срочно нужно заняться их успокоением! И я знаю, что для этого подходит лучше всего.
На следующее утро, пока все спали, я тепло оделась и тихо как мышка прокралась из дома. Решила отправиться на рыбалку — благо неширокая спокойная речка Сивейра, берущая начало в знаменитых на всю округу Бесконечных Болотах, протекает всего в двух шагах от Локвуда, нашего поместья.
В эту зимнюю пору она уже скована льдом, но отец давным-давно показал мне одно место, где не приходится ломать голову над тем, как сделать полынью. Я захватила пустое ведро, удочку с сачком, лёгкий складной стул и побрела к реке, наслаждаясь ясным и свежим морозным утром.
Первое время после возвращения из Замка ледяной розы атмосфера дома была так накалена, что отец часто уводил меня на реку порыбачить. Там мы сидели рядышком и просто молчали. С тех пор это место прочно ассоциируется у меня с личным островком спокойствия, где можно привести голову в порядок.
Вдруг приходит мысль о том, что, пожалуй, есть ещё один великолепный способ отваживать кавалеров на званых вечерах — стоит, наверное, рассказывать им в красках о том, как копаю червей на заднем дворе или о методах разделки рыбы… Смеюсь в голос, когда представляю, какое будет лицо у майора. Знаю, что такое увлечение не очень-то подходит благовоспитанной барышне. Ну так и я не собираюсь становиться благовоспитанной барышней!
Ну вот, нашла своё заветное место. Здесь из-под пологого берега бьёт тёплый ключ, и небольшая полынья никогда не замерзает.
Но закинуть удочку я не успеваю.
Потому что пятачок водной глади в белоснежной раме хрупкого льда вдруг освещается розовым сиянием. А когда оно стихает…
— Здравствуй, Кэти! Я уверена, что ты меня не забыла. Потому что я тоже часто вспоминала о тебе все эти годы. Вот только поговорить решилась только сегодня.
Из зеркала реки на меня смотрит лицо Эмбер. И конечно, я её не забыла. Даже если очень и очень пыталась.
Несколько долгих мгновений мы просто разглядываем друг друга, и это очень странно. Я уже успела забыть, что магия — то, что делает жизнь странной, и привыкла к своей уютной обыденности. Мне не хочется снова её покидать. Но похоже, от моего желания здесь ничего не зависит.
Дух захватывает, какая же Эмбер красивая! За эти годы стала ещё прекрасней. Она в простом тёмно-синем платье с серебристой вышивкой у ворота, волосы заплетены в тяжёлую золотую косу… Но в каждой черте, каждом жесте и даже в том, как Эмбер нервно вертит в тонких пальцах перо, столько природного изящества и грации, что в этот момент понимаю отчётливо — я никогда и ни за что не стану такой, как она, даже если в лепёшку расшибусь. Такая девушка и в лохмотьях будет выглядеть королевой. Только вряд ли она хоть раз в жизни видела лохмотья.
Замечаю, что за её спиной стены обшиты какими-то тёмными деревянными панелями с резьбой, и невольно выдыхаю. Кажется, она не в замке. Хотя, мне-то какое дело…
На груди Эмбер слабо мерцает медальон — небольшая хрустальная капля на серебряной цепочке. Я помню, ей для связи на расстоянии нужен был хрусталь. Но теперь, значит, достаточно совсем небольшого камня, а не целого булыжника, как раньше. А уж то, что она сотворила с рекой… Видимо, её магические способности серьёзно выросли за это время. На секунду где-то глубоко-глубоко внутри меня кольнуло сожаление, какой-то несвоевременный упрёк совести — а я-то свои постаралась покрепче задавить. Ни к чему они мне были здесь. Да и вспоминать не хотелось. Та, «волшебная Я», навсегда осталась бродить невидимым призраком по коридорам Замка ледяной розы.
Наконец, Эмбер прерывает затянувшееся молчание. Я вижу, что она тоже волнуется — у неё даже срывается голос.
— Не сомневалась, что ты вырастешь настоящей красавицей, Кэти! Но мне хотелось посмотреть тебе в глаза. И убедиться, что в тебе есть не только это. Теперь я вижу.
Она продолжает внимательно всматриваться в меня, и мне становится ужасно неуютно. Уж не знаю, чего она там видит, но я знаю только то, что сейчас я совершенно растрёпана, в какой-то нелепой зимней одежде и с ведром в руке. Разительный контраст.
Набираюсь смелости и спрашиваю, чтобы заполнить неловкую паузу:
— Я слышала, ты уехала учиться?..
— Да. Я уехала. — Вот и всё, что отвечает она. Хочу спросить, почему, но так и не решаюсь, и мы снова молчим. И в нашем молчании слишком много невысказанного.
Первой срывается Эмбер. Отшвыривает прочь перо и подаётся вперёд.
— Я хочу задать тебе один вопрос! Очень важный для меня вопрос, Кэти! Наверное, самый важный. Только пообещай мне, что ответишь первое, что придёт в голову — не задумываясь и не рассуждая. Обещаешь?
— Но что…
— Мы с тобой волшебницы, Кэт! Единственные, кого я знаю. Уверена, ты сердцем поймёшь, о чём на самом деле я спрашиваю. Так что просто пообещай!
— Ну хорошо, хорошо…
И не давая больше ни секунды собраться с мыслями, Эмбер бросает мне свой вопрос — а на её бледном лице столько волнения, будто от моего ответа зависит её жизнь:
— Что бы ты сделала ради человека, которого любишь?
Отвечаю раньше, чем осознаю, что за слова готовы сорваться с моего языка:
— Всё, что угодно. Я сделала бы всё, что угодно. Даже отдала бы его другой.
Стоп. Что?! Я что вообще сейчас…
Эмбер выдыхает. На её лице появляется очень печальная и очень светлая улыбка.
— Я знала, что ты скажешь именно так. И это правильный ответ.
Она вытирает слезу украдкой с краешка ресниц.
— «Даже отдала бы…» Ну что ж… это всё, что я хотела услышать. Прощай, Кэти! Хотя, может, когда-нибудь и увидимся.
И прежде, чем успеваю ответить или понять, что вообще происходит и что это сейчас было, и зачем она задавала свой странный вопрос, она прерывает связь.
Ведро с глухим звоном падает из моих рук.
На пожелтевшую мокрую траву, которой покрыт полностью растаявший склон.