Валентину оставалось только развести руками. Он старательно отстранял от себя мысль о том, что в мире есть волшебник, который способен обвести его вокруг пальца. Нет, Валентин, конечно, понимал, что однажды придет тот, кто будет сильнее, чем он, но не думал, что это произойдет так быстро.
— Я не знаю, — честно сказал он. — Но это человек с колоссальным магическим даром. Мы с тобой вдвоем осматривали горошины и ничего не заподозрили, он отвел нам глаза, как детям.
Валентин обновил бокалы — такое понимание тоже следовало запить.
— Тогда он может сейчас сидеть здесь, — предположил Кристиан, сделав глоток. Улыбнулся: вино ему понравилось. — А мы его не видим.
— Не может, — ободряюще произнес Валентин и кивнул в сторону двери, на крошечный желтоватый кристалл. — Это детектор жизни. Сейчас он показывает, что в кабинете два человека, и что здесь нет чужой магии.
Кристиан бросил оценивающий взгляд на кристалл и довольно улыбнулся.
— Полезная вещица, — одобрил он. — А его можно как-то обмануть?
— Нет, на наше счастье, — ответил Валентин и сделал глоток из бокала. — Кому выгодна грызня, Кристиан? Мы ведь понимаем, что настоящие организаторы всех войн обычно стоят в сторонке, смотрят и подсчитывают доход.
— Я подумаю об этом, — твердо сказал Кристиан и, сделав паузу, добавил: — И знаешь… я сделаю все, чтобы ты не пожалел о том, что предложил меня в ректоры. Я ценю твое доверие и не разочарую.
Валентин кивнул, чувствуя, как в душе поднимается волна тепла и надежды. Сейчас — да и потом, и всегда — ему нужен был именно такой человек, как Кристиан: сильный, решительный, готовый сражаться и побеждать.
— Я знаю, дружище, — ответил он. — Мы победим.
Потом Кристиан покинул кабинет и отправился на первое собрание с преподавателями, а Валентин прошел к окну и задумчиво посмотрел на внутренний сад. Там, где стояли кровати участниц отбора, до сих пор трудились крысы: выпалывали выгоревшую траву, срезали пострадавшие ветви и листья, опрыскивали яблони восстановительным зельем. Валентину казалось, что он чувствует на себе чужой взгляд — спокойный, испытующий, взгляд человека, который знает, чего хочет, и как этого добиться.
Валентин был для него мошкой: не надоедливой, но интересной. Незнакомец смотрел на него со спокойной улыбкой естествоиспытателя и думал, как Валентин отреагирует на очередной удар.
«Кто ты? — мысленно спросил Валентин. — Зачем тебе нужна война всех со всеми? Какую выгоду ты получишь? Или ты хочешь отомстить за что-то?»
Ему, разумеется, не ответили. Кабинет ректора был полностью изолирован от любого магического воздействия со стороны. Даже ощущение взгляда постепенно растаяло, и Валентин не мог сказать точно, что оно ему не померещилось.
«Или во всем виноват только я? — подумал Валентин. — И кто-то захотел меня сбросить с вершины башни, унизить, лишить всего, что я имел, что было мне дорого? И все остальное, что может случиться, все войны мира, все горе мира уже не имеют значения? Или все мы ошибаемся, и не будет никаких войн, и наш таинственный некто добивается совсем другого?»
Несмотря на то, что у могущественных людей есть множество не менее могущественных врагов, Валентин умудрился жить так, чтобы этих врагов не заводить. Да, у него были недруги, да, у него были конкуренты и соперники, и тот же Ханвиль с удовольствием отрезал бы себе ухо, лишь бы увидеть позор и крах Валентина — но никто никогда не доходил до интриг, которые могут закончиться войной.
«Так кто ты?» — подумал Валентин.
Скрипнула дверь, словно его таинственный некто пришел, чтобы дать ему ответы на все вопросы. Валентин обернулся и никого не увидел — зато кристалл над дверью налился тревожным сиреневым свечением: в кабинет вошел еще один человек, окутанный магией. Валентин не стал задавать вопросов, просто швырнул в сторону двери горсть парализующих заклинаний. Он не собирался поступать иначе с тем, кто входит к нему невидимым и, разумеется, вооруженным.
Валентин увидел, как заклинания ударили в вошедшего, на несколько секунд проявив сверкающий огненный силуэт человеческого тела. А потом Валентина вдруг обдало холодом, и заклинания отразились от пылающей высокой фигуры, налились новой, уже чужой силой и ударили его в грудь.
Боль была такой, что на мгновение перед глазами Валентина сомкнулась черная пелена, а потом он будто бы увидел себя со стороны. Вот человек с длинными белыми волосами покачивается и неуклюже падает на ковер, как марионетка, у которой кукловод обрезал ниточки одним ударом ножниц. Вот огненное существо идет к нему неторопливым шагом того, кто знает, что ему не будут мешать.
Он сделает все, что считает нужным. Валентин его не остановит — потому что рядом с ним уже встала смерть.
«Прочь», — только и смог подумать Валентин. Пламенный человек присел рядом с ним на корточки, прикоснулся к его лицу.
И вот тогда стало совсем темно.
***
— И мягко проводим черту над руной… Да, вот так, молодцы. На первом этапе работы с рунами нельзя торопиться. Это потом вы будете их чертить на лету, сейчас надо действовать не спеша.
Рунознание понравилось Дайне. Первокурсники сидели над листами бумаги, кисти ныряли в пузырьки с тушью, а потом скользили по белому, и было в этом что-то очень умиротворяющее, причем настолько, что Гровир, который сидел рядом с Дайной, уже начал клевать носом. Первой руной, с которой познакомились студенты, была Авин, руна здоровья. Дайна провела черту, и Хасимин похлопала в ладоши и приказала:
— Так, теперь откладываем кисти. Поднимите руку ладонью вверх! — Хасимин тоже понравилась Дайне, она была очень живой и энергичной, и от нее так и веяло какой-то доброй силой. — Да, правильно. Петер, полностью выпрямите пальцы… вот так, хорошо. И теперь произносим слово, которое оживляет руну. Сао!
— Сао! — хором сказали первокурсники, и Дайна с изумленным восторгом увидела, как ее руна наливается золотом, оживает, подрагивает, будто хочет вспорхнуть с листа. В воздухе отчетливо повеяло запахом жасмина. Теперь руна была не просто закорючками на бумаге, а чем-то настоящим, способным помочь. Аделард осторожно втянул носом воздух, и Дайна услышала, как он негромко произнес:
— Бакерийский жасмин. Удивительно.
Гровир довольно улыбнулся: его руна отливала зеленым. Хасимин посмотрела на его лист и сказала:
— У вас много внутренней энергии, Гровир, это хорошо… Ой!
Лист, что лежал перед Петером, вспыхнул и рассыпался серебристым пеплом. Петер выглядел сконфуженным, опустил голову. Хасимин ободряюще улыбнулась:
— Вам нужно посильнее сосредоточиться, Петер. И все обязательно получится. Все поняли? Чертим руну, потом произносим слово оживления. А теперь берите новый лист, будем знакомиться с руной восстановления энергии. Она вам пригодится после индивидуальных занятий с куратором.
Дайна послушно отложила лист с руной, взяла другой и вдруг почувствовала…
Под ногами дрогнул пол. На мгновение Дайне показалось, что ее окутало золотым пламенем, и огонь почему-то не обжигал, он был ледяным, он проникал в Дайну и подчинял себе. Сквозь ревущую стену огня Дайна видела свой стол с листами бумаги и чернильницей, однокурсников, удивленную Хасимин и понимала, что это снова смерть.
Близкая, спокойная.
Принимающая разный вид, но одинаково безжалостная.
Смерть приблизилась, положила руку на плечо Дайны и беззвучно сказала: вот я и пришла. Здравствуй, некромантка. Успела соскучиться? Нам с тобой есть, чем заняться.
— Дайна, что с вами? — испуганно спросила Хасимин. Студенты смотрели на Дайну с таким же страхом, который почему-то показался ей смешным. Возможно, потому что смерть всегда смеялась над людскими страхами.
— Все хорошо? — Гровир заметно побледнел: он все понял и теперь думал лишь о том, что делать и как помочь. Дайна как-то читала его обрывистые мысли: пойдем вместе, что бы ни случилось… я прикрою… пойдем.
— Простите, — прошептала она и, схватив Гровира за запястье, поднялась из-за парты. — Простите, там господин ректор…
Слова сами соскользнули с языка, и Дайну обдало знобящим ужасом. Валентин! Что-то страшное случилось с Валентином в эту минуту.
Смерть пришла как раз за ним, и душа Дайны рванулась вперед: спасти, закрыть, вытянуть из распахнутой клыкастой пасти.
Она выбежала из кабинета рунознания, не чувствуя ни пола, ни ног — рванулась к лестнице, едва не сбив какого-то крыса, который с кряхтением и пыхтением тащил коробку чуть ли не с себя ростом.
— Что с ректором? — Гровир бежал за Дайной, и она знала, что он перепуган до смерти. Его страх вплетался в пламя далеким грохотом боевых барабанов, топотом копыт, от которого гудит степь.
— Умирает, — коротко ответила Дайна, взбегая по лестнице. Вот преподавательские кабинеты, вот дверь в ректорат, вот…
Сначала она ничего не видела, кроме преподавательских спин. Потом, кажется, Александр придержал Дайну за руку, что-то сказал, вроде бы, запрещал ей идти или смотреть. Потом впереди мелькнули растрепанные белые волосы, и крысы кого-то медленно понесли мимо Дайны: знакомая рука свесилась с носилок тяжело, безжизненно.
— Отойдите, — донеслось до нее сквозь туман, заполнивший уши, и тогда Дайна сразу все поняла.
Смерть Валентина она восприняла как удар копьем в грудь — резкий, разламывающий кости, сминающий. Дайна оттолкнула кого-то, кажется, плачущую госпожу Эмилию, и, почти рухнув рядом с Валентином, схватила его за руку — еще теплую, но уже не живую.
Кажется, Дайну затрясло в ознобе. Кажется, сердце на мгновение остановилось. Потом она вдруг увидела всех со стороны, словно ужас и боль потери выбили ее душу из тела — и эта рыдающая девушка рядом с телом на носилках показалась Дайне чужой.
«Невозможно, — подумала она, — Валентин не мог умереть. Он не мог оставить меня одну. Он не ушел бы».
Рука в ее руках становилась все тяжелее. Вбежал Эжен — и замер, словно его тоже ударили копьем в грудь.
— Дайна, — окликнул Гровир, который тоже всхлипывал, нервно проводя ладонью по лицу. Александр наклонился было, попробовал поднять Дайну — и она почувствовала общий страх и недоумение. С чего бы первокурснице так убиваться над ректором?
Глупые, разве они знали? Разве они могли понять, что сейчас жизнь уходила и из Дайны тоже? Потому что если Валентина больше нет, то ей-то зачем оставаться?
Что она будет делать одна? Как она будет жить без него?
— Оставьте ее, — Кристиан сориентировался сразу же; только потом Дайна поняла, что он был одним из немногих, кто знал правду о том, что она некромантка. — Выйдите. Быстро, быстро!
Никто не стал с ним спорить.
Дайна не заметила, как кабинет ректора опустел: вроде бы только что здесь толпились люди, тоненько всхлипывали крысы, и было почти невозможно дышать — и вот в распахнутое окно врывается свежий ветер, носилки с Валентином лежат на полу, рядом на коленях стоит Эжен, и его лицо дрожит и наливается красным. Кристиан наклонился к Дайне, дотронулся до ее плеча.
— Чем вам помочь, ваше высочество? — спросил он. Дайна всхлипнула.