Пусть и имея при этом подушку безопасности в виде возможности одним мановением руки снести с лица Ингиака города.
Может, тогда речь о каком-то небесном явлении? Например, то же солнце, луна и звезды — они видны из различных уголков мира, стоит лишь поднять голову.
«Кривым росчерком пронесется Сила»… звездопад?
Не секрет, что изредка там, где-то в вышине, маленькие бриллианты сменяют друг друга. По неведомым причинам.
А что, если Великий говорил о явлении, когда не одна звезда покинет закрепленное за собой место, а сразу с десяток? Или сотня?
Можно ведь предположить, что, если может упасть одно светило, оно потянет за собой и другие?
Жаль, что она не знает, как устроены звезды.
«Сияние ознаменует новую Эру».
От этой фразы у Элгиссиоры почему-то побежали мурашки по рукам.
Обычно смена эр говорила и о смене власти. Не хотелось думать о том, что здравствующие родители могут внезапно исчезнуть. Не только со своих мест, но и из жизни.
Может, Видящий вновь подразумевает что-то другое?
Но что?
«И эти времена отныне станут самым неоднозначными в истории».
Значит, раньше такого не свершалось?
Или решения, которые будут возникать в Ингиаке, не будут находить своих закономерных окончаний?
«И будет бой в сердцах и душах. Бой, исход которого укажет на истину».
Здесь совсем не ясно. О каком сражении речь? Между кем и кем?
Гиса обессиленно откинулась на спинку кресла, прикрывая глаза.
На расшифровку всего нескольких предложений ушло несколько часов. А понятнее от того, что она смогла разобрать письмена, не стало.
— Устала?
Гиса приоткрыла глаз, посмотрев через стол на Томаса, который снял очки, начав протирать стекла мягкой тряпочкой, что выудил из кармана камзола.
— Пророчества всегда отнимают много сил. Не только у тех, кто их составляет, но и тех, что их читает.
Оборотень водрузил окуляры на место.
— Должен заметить, когда я нашел этот свиток, после первого предложения чувствовал себя как орк, вынужденный в одиночку отбиваться от семьи, вознамеренной его женить.
Гиса хихикнула, представив данную картину. Действительно, получалось очень красочно.
Орки имели огромные семьи, в малой фамилии встречались ребята, не имеющие, по крайней мере, с десяток братьев и сестер. А уж когда речь заходила о продолжении рода… бедняге, попавшемуся на глаза к главе семьи (а у этих бравых ребят всеми заведовали женщины), решившему, что свободе мальчика стоит сказать «прощай», можно было только посочувствовать. Если орчихи брались за одного из своих, то не успокаивались, пока перед «счастливым женихом» не выставился ряд «прелестных претенденток» к размере тридцати-пятидесяти штук. Вдруг мальчик кому-то, да приглянется? И ведь парнишке приходилось ухаживать за каждой из этой процессии! Хотел он того или нет. Слово главы семьи — закон. Если она решила, что ему пора жениться и обзавестись собственными отпрысками, следовало безропотно подчиниться.
Поэтому орки с удовольствием отлынивали от родовых традиций, убегая на военную службу, предписывающую обязательное количество лет жить вдали от дома, во имя служения лорду.
Правда и на службе судьба могла с этими недюжими ребятами сыграть злую шутку: прознав о стремлениях мальчиков, в ряды новобранцев начали поступать девушки-орчихи. Особенно когда до них доходили сведения о достижении орком брачного возраста…
— Бедняга, — Элгиссиора искренне посочувствовала Томасу, но тот лишь пожал плечами.
— Как много ты успела прочесть?
— Примерно треть.
Оборотень уважительно покачал головой.
— Мне бы демоническую Силу.
Фыркнув, киосса вернулась к изучению свитка.
«Один из них, приближенный к народу, станет камнем преткновения».
Хм. Речь все еще идет о Боге или о киосах?
Демоны действительно приближены к народу, они ими управляют… как и Боги.
Сейчас над ними властвует Единый Бог, Гисхильдис. Но, согласно летописям, он более отдален, чем те, что шагали по просторам Ингиака раньше. Ведь ранее, когда Семеро следили за бытом их предков, они спускались с небес, чтобы благословить, наказать или направить. Сами.
Порой принимая человеческий облик. Чего стоит только история появления одного из Богов, покровителя искусства и науки, Ольнинора. Он сам был простым человеком, выбранным Богиней Арринен, чтобы уметь увековечивать деяние красоты, рисуя на холсте и вылепляя из глины и мрамора необычные скульптуры. Тогда Арринен, создавшая землю, воду и растения, явилась к нему в образе девушки, позвав за собой. Туда, где после заброшенной тропы, явился прекрасный оазис, вдохновивший впоследствии Ольнинора запечатлеть его в своей памяти и показать другим.
«Один из них, приближенный к народу, станет камнем преткновения».
Что Великий хотел этим сказать?
Помнится, Миллинарса рассказывала, что ее профессор истории предположил о возможности свержения Гисхильдиса кем-то из Семерки. И намекнул, что в летописях есть намек на время Войны Богов.
Элгиссиора пыталась отыскать указание на временной отрезок, но ничего, кроме как уже прочитанного: «В год, когда избранные Небесами вернут утерянное», не нашла.
«Вопрос власти, извечная тема, станет бессмысленным».
Вот тут становилось по-настоящему жутко.
Станет некем управлять? Война погубить все живое?
На этом свиток обрывался.
Гиса потянулась за вторым, бросив быстрый взгляд в сторону Томаса, который подперев подбородок рукой, уже просто дремал.
За окнами цитадели стояла глубокая ночь, над горами миллиардами ярких крупинок рассыпались звезды, холодным светом сияя с чернеющего полотна, накинутого непроницаемой вуалью поверх Ингиака.
Прошло так много времени?..
Пообещав своей совести, что она только пробежит глазами второй свиток, Элгиссиора раскрыла его. И тут же начала хмуриться.
Кажется, Лифанор ошибся. Здесь речь шла не о пришествии Семерки. Нет, Боги упоминались, но они практически всегда присутствуют в том или ином предсказании. Но на старых страницах говорилось о горных вершинах. Вероятно, Томас перепутал что-то, когда говорил, что в их библиотеке имеется несколько предсказаний о Старых Богах. Или хотел показать ей то, что, по его мнению, могло быть связано с Ледяными Остротами?
«Это будет неравный бой. Заведомо неравный. И заведомо ведущий к поражению. Они не смогут защитить тех, кто окажется за их спинами. Они не смогут отстоять решение народа. И будут счастливы капитуляции. Общей капитуляции, которая приведет к необратимому. То будет год Избранных».
Элгиссиора споткнулась на знакомом слове.
Вновь Избранные. И вновь указание на временной отрезок, когда сойдутся силы… исход битвы которых не приведет к разрешению гласа народа? Тем не менее, полководцы будут довольны?.. Заключению мирного договора, в разрез со мнением жителей?
Понимая, что ее голова сейчас расколется от попыток связать два предсказания в одно, киосса решительно убрала свитки, тихонько подходя к заснувшему другу.
— Томас?
Оборотень не откликнулся.
— Томас, проснись, — она тихонько дотронулась до его плеча.
— М?.. Что?.. Ох, я уснул? Прошу меня простить, Элгиссиора! Это непростительное невежество с моей стороны! — лорд подпрыгнул с места, но, покачнувшись, схватился на край стола, чтобы не упасть.