— Правда, — кивнул Рэм, еще сильнее вдавливая ее в бортик, так, что уже стало трудно дышать.
— Хорошо, — Кэна приподнялась и быстро чмокнула его в приоткрытые губы, — Все, отпускай.
— Нееет, — Родэн захохотал, — Я что? Твой двоюродный дед на смертном одре? Нормально давай.
Кэна вздохнула. Ладно, один поцелуй и все. Она свободна. По крайней мере на сегодня. Положила дрожащие руки ему на плечи, приподнялась медленно и прикоснулась к мягким губам. Прикрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Язык сам собой заскользил по чуть более пухлой нижней губе принца, изучая, вбирая вкус. Ногти сильнее вонзились в мужские плечи. Родэн замер, не шевелясь, позволяя ей делать, что хочется. И это будоражило. Руки поднялись выше, притягивая его за шею, чтобы было удобней, язычок прошелся по ряду ровных зубов, зацепив небо, дыхание смешалось. Сладкое тягучее чувство расползалось внутри. Словно прикасаешься к большому опасному спящему зверю. Кэна подалась к Рэму всем телом, еще более углубляя поцелуй, неосознанно потерлась об упирающийся в живот член, поймала язык наместника своим, пробуя на вкус. Родэн мелко дернулся и неожиданно ответил. Грубоватые пальцы впились в затылок, не давая увернуться. Другая рука крепко обхватила талию и поползла ниже. Кэна попыталась было вырваться, уперлась кулачками принцу в грудь, отталкивая, но Рэм лишь тихо зарычал в приоткрытый рот и чувствительно прикусил нижнюю губу. Язык нагло вторгся в рот, будто жаля, сбивая дыхание.
Кэна попыталась укусить в ответ, но лишь охнула, ощутив, как принц поднимает ее ногу под коленку, разводя бедра, и ладонь накрывает промежность. Пальцы пробежались по половым губам, раздвигая, легко задели клитор и скользнули внутрь. Не как вчера, едва погружаясь, просто дразня, а сразу резко, до предела. Девушка дернулась от пронзившей боли и зашипела, пытаясь вырваться, да хотя бы просто свести ноги. Но Родэн не дал. Замер, отстранившись. На лице мелькнуло удивление. Чуть раздвинул два пальца внутри нее, проверяя свою догадку и услышал еще один жалобный стон.
— Твою мать, неожиданно, — пробормотал тихо. Затуманенный взгляд моментально стал внимательным и сосредоточенным.
Пальцы покинули узкое лоно и погладили колечко ануса. У Кэны даже глаза от шока округлились. Принц нажал, проникая, и девушка, изогнувшись, все-таки выкрутилась и влепила обнаглевшему Родэну звонкую пощечину.
— Руки убери, извращенец, — Мескэнет даже не помнила, когда ее в последний раз так трясло от злости.
— Да пожалуйста, — Рэм как ни в чем не бывало отстранился и положил ладони на мрамор, так и не выпуская ее из кольца своих рук. Серые глаза щурились, изучая. Повисла тягостная тишина.
— Получается, Малик знал, кто ты, — наконец проговорил Родэн, — Кто еще? Отвечай.
Что-то неуловимо изменилось в нем, не позволяя Кэне проигнорировать вопрос.
— Никто, — она сглотнула, выравнивая голос, — Он для этого и говорил, что я его. Чтобы вопросов ни у кого лишних не возникало.
— Берегли, значит…И для кого? — Взгляд Рэма скользнул вниз по выступающей из воды груди, — Уж явно не для меня.
— Ни для кого…
— Врешь.
— Нет. Я не знаю.
— Не знаешь, — Эхом повторил Родэн, вглядываясь в ее охваченное смятением лицо, — Тебя от нормального допроса спасает только то, что ты Родэн. Ты это понимаешь?
— Да, — губы пересохли от волнения, и Кэна их медленно облизнула. Смутилась, заметив, как пристально наместник проследил за этим жестом.
— Хорошо, — Рэм отступил от нее, — Лучше бы тебе самой все рассказать, Ифе. Но не хочешь- не надо. Я все равно все узнаю.
Он оперся о бортик и, подтянувшись, вылез из бассейна. Кэна снова отвела глаза, не в силах смотреть на него голого. Кровь прилила к щекам, обжигая. Провернулась, только когда наместник уже застёгивал рубашку.
— Кстати, мы нашли семью Мескэнет, родители очень переживают за дочку, — произнес Родэн будничным тоном, — Если хочешь, слетаем к ним. Скажешь, что с Кэной все в порядке. Они называли ее Месси.
Кэна уставилась на принца, не в силах поверить. Да она сама ничего не знала об этой девушке, а он уже с ее родителями говорил? Великая тьма, городничему стоит поторопиться, пока люди Родэна на него не вышли. Но вслух ничего не сказала, лишь покачала отрицательно головой.
— Так и знал, — хмыкнул Рэм, — Ладно, до вечера.
— А что вечером? — осторожно уточнила Кэна.
— Как что? — взгляд принца заскользил по ее лицу и остановился на припухших от поцелуя губах, — То, что должно было произойти еще пять лет назад.
14. Сватовство
Кэна резко ушла под воду, чтобы не видеть и не слышать его больше. И чтобы Родэн не заметил замешательства на ее лице. Именно замешательство испытала девушка сейчас. Не злость, не отвращение, не гнев или даже страх. Она не испытывала их по отношению к принцу, хоть и очень хотелось. Вынырнула, только когда в ушах зазвенело от нехватки кислорода, а легкие зажгло огнем. Доплыла до бортика и невидящими глазами уставилась в пространство, прислушиваясь к себе.
Почему ей не страшно, не мерзко? Только волнение прожигает грудь и в тугой узел скручивает внутренности. Всего-то? Мать всегда учила Ифе ненавидеть всех западных элийцев вообще, и Родэнов в частности. Но то были какие-то мифические элийцы, страшные, беспощадные захватчики, растаптывающие их веру, порабощающие их народ. Звери в обличии людей.
Отец же говорил, что это все бредни фанатиков возрождения Шархата, и настоящий путь к процветанию лежит через подчинение Императору. Он и устроил этот брак с Родэном. Был счастлив, когда получил предварительное согласие старого Императора на помолвку. Говорят, юный Родэн был не очень рад подобной перспективе. Слишком рано. Ему было всего двадцать один. Мальчишка. А Ифе и того меньше. Но все же поехал, заявив, что если она страшная-он откажется, и плевать ему на договор с Аркатом. Ее мать обрадовалась возможности избежать ненавистной свадьбы. Накрасила ее ужасно, нарядила в тусклые одежды, такие невзрачные, что любая рабыня сверкала ярче на фоне шарханианы. А Ифе обидно было до слез. Нет, конечно, она не хотела замуж за пришлого принца, да только он ее на всю Элию дурнушкой прославят. Как такое снести? Но делать нечего.
Когда они вышли с матерью и двумя младшими сестрами встречать дорогого гостя, отец чуть куском пирога не подавился. Прожег мать пылающим взглядом, но шархана Мерина лишь подбородок вздернула и отвернулась. А Ифе не смела и глаз поднять на молодого элийца, чувствуя его льдистый изучающий взгляд на себе.
За приветственным обедом их посадили рядом. Ифе не могла заставить себя ни есть, ни пить, в горле застрял комок, и все время хотелось сглатывать. Подражая матери, она вскинула подборок, обводя зал невидящими глазами, молясь, что бы официальный обед быстрей закончился и можно было уйти от этого незнакомца, все время косящегося на нее.
Взгляды принца, сначала мимолетные, вскоре превратились в уже откровенное разглядывание, так что щеку с его стороны нестерпимо жгло. А когда он, совсем уж освоился и повернулся к ней всем корпусом, Ифе не выдержала, тихо зашипев.
— Это неприлично, мой принц, или вы не знаете?
Но наткнулась только на задорную усмешку.
— Не более неприлично, чем так размалевывать лицо, шарханиана, — фыркнул Родэн, наклонившись к ней, — А платье это где взяли? Отобрали тряпку у поломойки? Впечатляющее зрелище. Знаете, еще никто не старался мне так понравиться. Это даже льстит. Вот только не пойму: вы подчеркиваете свою оригинальность, или намекаете, что внешность не главное? Я должен разглядеть вашу светлую душу?
Ифе рот открыла от возмущения, чувствуя, как щеки заливает гневным румянцем. Да он издевается сейчас над ней! Серые глаза принца так и искрились весельем, обводя ее лицо. Остановились на приоткрытых губах, отчего их нестерпимо закололо. Родэн подвинулся совсем близко, обволакивая ее своим теплом, отчего внутри все напряженно завибрировало. Слишком маленькое расстояние между ними, это неприлично. Кинула беспомощный взгляд на отца, но тот лишь улыбался довольно. Он не прочь ее под элийца и прямо сейчас подложить, без всяких церемоний. Мать же словно застыла, смотря в одну точку прямо перед собой. Лишь челюсти чуть сильнее сжались. Ифе покосилась на Родэна, обжигающего висок своим дыханием.
— Сколько тебе лет, шарханиана? — его слова, произнесенные шепотом, щекотали мочку. Ухо горело огнем.
— Шестнадцать, — она попыталась было отодвинуться, но застыла, почувствовав обжигающую ладонь на своей талии. Дыхание сперло. Ему нельзя ее касаться. Он знает? Вскинула на принца полный смятения взгляд. И поняла по наглым серебристым глазам, что знает, но ему плевать.
— Даже моложе моей младшей сестры, — проговорил принц задумчиво, обводя ее лицо рассеянным взглядом, — Не рановато ли замуж?
Ифе прикусила губу. Он что, так намекает, что откажет ее семье? Из-за возраста? Бред, он не мог не знать сколько ей. Значит, не понравилась все-таки. Стало вдруг до боли обидно. Она не дурнушка! Это все платье это несуразное и плохо подведенные глаза, еще и румян на щеках столько, будто у печки уснула. Мать конечно будет довольна его решением, но, великое солнце, как же обидно!
Но вслух лишь произнесла.
— Мне будет семнадцать через три недели, — голос предательски дрожал, выдавая волнение.
— Даа, это все меняет, — протянул принц с легкой издевкой. Но потом вдруг посерьезнел, впиваясь в нее напряженным взглядом, и заговорил едва слышно, так, что ей пришлось еще ближе податься к нему, чтобы расслышать.
— Так ты этого хочешь, Ифе? По твоему виду не скажешь. Ты сама себя так нарядила, или шархана Мерина постаралась?
Шарханиана замерла. Ифе поняла, что от ее ответа сейчас зависит ее судьба. Она понравилась принцу, несмотря на этот убогий маскарад. Понравилась, и он спрашивает ее согласия.
Нет, она не хочет. Не хочет за этого странного элийца, прожигающего ее льдистыми глазами. За человека, которого видит впервые в жизни. Она откажет ему сейчас и выйдет замуж за кузена Халифа Арха-Фалу, как предрекали ей с пеленок. И тогда Аркат и Дархат наконец объединятся, возродив древнее государство Шархат. И вместе они смогут противостоять всей Империи. Мать всю жизнь ее готовила к этому. Она может, должна исполнить мечту целого народа. Но…
Но ей шестнадцать всего. И по коже бегут мурашки от его горячей руки на ее талии. Жаркое дыхание опаляет висок, дурманя, а в нос забивается терпкий древесный мужской запах, тревожащий что-то сокровенное внутри. И серые лучистые глаза так смотрят…Так. На нее никогда еще никто так не смотрел. Мысли путаются от этого прожигающего насквозь взгляда, сердце стучит о ребра в бешеном ритме, грозясь выскочить наружу. Ифе, словно опьяневшая, поднимает на него затуманенные черные глаза и хрипло произносит.
— Это не я. Это мать…
Его глаза на секунду переливаются золотом, являя родовую магию, и принц убирает руку с талии девушки, вставая. Ифе охватывает паника. Нет-нет-нет! Она с ужасом смотрит, как Родэн приближается к ее отцу. Чувствует тяжелый вопросительный взгляд матери, от которого хочется сквозь землю провалиться. Надо остановить принца! Но ведь подумал, что она хочет за него! Великая тьма, нет! Ифе приподнимается было тоже, но ноги дрожат и не слушаются, а в горле пересохло так, что из груди вырывается только безмолвный надсадный стон. Ифе остается лишь беспомощно наблюдать за происходящим.
— Светлейший правитель Арката, доблестный Хамед Абу- Кале, — громко произносит Рэм, поднимая кубок вверх, — Прошу у вас руки вашей старшей дочери, наследницы Арката, Ифе Абу-Кале. И да осветит нас Великое Солнце.
В зале повисает гробовая тишина, и Ифе слышит лишь, как кровь шумит у нее в ушах.
Отец медленно встает, поднимает свой кубок и чокается с элийцем, а потом притягивает принца в свои медвежьи объятия.
— И да осветит молодых Великое Солнце! — взрывается зал приветственным криком. И лишь двое не в силах его подхватить. Юная Ифе, окаменевшая от охвативших эмоций, и шархана Мерина, пылающая ненавистью.
15. Чему быть, того не миновать
Изменила бы что-то Ифе?
Да, она бы сказала, что сама так вырядилась для встречи элийца, и Родэн бы отверг ее, как и планировалось. Тогда мать бы надавила на отца, что это оскорбление их рода. Отец бы разругался с императором, а юная шарханиана преспокойно вышла замуж за своего кузена. Но все пошло наперекосяк из-за неосторожно брошенного слова шестнадцатилетней девчонки, одурманенной вниманием красивого иноземца. Она и только она виновата в смерти своих родных. Даже не Родэн. И все, что Ифе могла сейчас сделать, чтобы почтить память своей горячо любимой матери, так это остаться верной ей до конца.
Кэна встряхнула головой, прогоняя тяжелые воспоминания, и вылезла из воды. Будто из ниоткуда появились банщицы и принялись тщательно вытирать ее. Их хитрые игривые взгляды жадно заскользили по оливковому телу, и Кэна с нарастающим смущением поняла, что они слышали последнее обещание принца прийти к ней ночью. Конечно, не поняли про пять лет, но сегодня вечером ее явно будут натирать с особой тщательностью. От их назойливого внимания стало неприятно, и Мескэнет прогнала девушек одним движением руки, а потом сама накинула своё легкое ничего не скрывающее платье.
Он придет. Внутри саднило от одной только мысли. И становилось страшно. Не боли боялась Кэна, нет. Она боялась себя. Боялась своей странной реакции на этого человека. Родэн, будто заклинатель, всегда завораживал ее своими стальными глазами, повергая в оцепенение, заставляя забыть о долге, чести и семье. Обо всем, что годами бережно и упорно вкладывали в нее. Стоило ему оказаться рядом, и Кэна терялась, не находя фарватер. Но лишь в его присутствии. Как только элиец исчезал из виду- его магия растворялась вместе с ним, не оставляя следов в душе девушки.
И поэтому страшно было подпускать принца ближе. Вдруг помутнение от близости наместника после проведенных вместе ночей полностью завладеет ей? Запутает мысли, сбивая? И еще эта тяга рода. Она давила на Мескэнет, заставляя воспринимать Рэма близким человеком помимо ее воли. Иррациональное неконтролируемое ощущение. Но от него уже не избавиться, как ни старайся, нужно лишь постоянно бороться.
Только вот как бороться, когда дистанции не будет совсем? Ко всему прочему в ее и без того взбудораженные чувства вклинивался самый обычный девичий страх первой ночи. Кэна примерно понимала, что будет, но ощущения были не знакомы ей. И от этого нервы натягивались как канаты, болезненно звеня.