— Реифа Лэйлин, нет! — Миран перехватил руку с лекарством, — это единственный фиал с противоядием. Мы использовали свои во время боя, и только Антар сберег дозу, — сармиец закатал штанину и показал лодыжку, пестрящую двойными кровавыми точками. — Лекарство должны выпить вы. Возражения не принимаются. Рефт Антар отдал четкие распоряжения на этот счет.
— Но кха-кхем… — вместо слов удушающий кашель, стало трудно дышать.
— Не обсуждается, — Миран разжал ослабевшие пальцы, вытащил фиал и влил содержимое мне в рот.
Крошечная доля влаги принесла секундное облегчение, а потом по телу пошли волны жара, иссушающие и обжигающие. Казалось, сама кровь закипела и вот-вот спалит изнутри. Это больно и страшно, а я устала бояться, устала терять дорогих людей и страдать. В этот миг искренне пожелала, чтобы те, кто причастен к нападению и убийствам, на себе испытали «радость» общения с песчаными големами и ядовитыми тварями.
В глазах замельтешили яркие вспышки, то ли кровавые, то ли лиловые — не разобрать. Уши заложило от грохота, а в лицо ударило уличной прохладой. Неужели помощь подоспела?
Глава 21
Меня бережно подхватили на руки, прижали к себе. Сквозь пелену, застилающую глаза, увидела светлые прядки и синие глаза. Шеймир собственной персоной. Он не кричал, нет, говорил спокойно, как это свойственно сармийским воинам. Но от убийственного тона мороз шел по коже.
— Ареф, — просипела надтреснутым голосом. Теперь понимала Наотара и как сложно старику было разговаривать. — Эти воины спасли меня. Если бы не Антар… оттолкнул в сторону… а болт, которым целились в меня… угодил в Реция. Помогите им… пожалуйста. Они должны жить.
— Слышали приказ реифы? Исполнять! — процедил ареф, — лекаря сюда. Лучшего! Всех лекарей. Немедленно! — и уже мне мягким бархатистым голосом, — не беспокойтесь, моя реифа, неприятности позади. Я воздвигну Иллере новый храм за то, что уберегла прекрасное дитя. Реифа Лэйлин, клянусь, каждый, кто причастен, понесет самую суровую кару. Ошибок прошлого не допущу, хватит. Ох, Наотар, ты и после смерти удивляешь и печешься о благе Сармии.
Отвечать что-либо Шеймиру не стала. По крайней мере пообещал позаботиться о людях. Жалела, что пошла на поводу у Идиль и не покрыла голову платком. Сейчас ареф не пялился бы на волосы, а занимался делом.
Обратно ехали в нашей же карете, потому как сотня рефтов прибыла верхом и в большой спешке. Мужчина расположился на сиденьях и устроил меня на коленях. Внутрь допустил только Дар-Хола, который и отпаивал целебными зельями. Шеймир следил, чтобы не упала, убирал капли с подбородка, держал за руку и смотрел. Смотрел так, что пылали щеки. Нет, похоти или безумного вожделения, как это было с Редстоном, во взгляде не ощущалось. Здесь нечто другое, восторженное, трепетное, предвкушающее. Такими глазами дети встречали деда Мороза, который из сказочного персонажа вдруг превратился в живого волшебника, способного исполнить заветное желание.
Ареф сам нес меня по дворцу до покоев Наотара, подготовленных еще с вечера. Укладывал на кровать и придирчиво отбирал служанок, которым надлежало помогать. Хорошо хоть в ванную не вломился. Едва дождался, пока приму необходимые процедуры и переоденусь, чтобы оккупировать место подле меня. Как ни странно, но присутствие Шеймира действовало успокаивающе. Быть может, потому что боялась остаться в одиночестве? Или пугало незнакомое место? А, может, потому что не донимал расспросами. Если разговаривал, то только по делу. Например, сообщил, что Реций выжил. Болт угодил в грудь управляющего и прошел рядом с сердцем. Неизвестно, каким чудом с такой обширной кровопотерей мужчина продержался до прихода помощи. Маги буквально вырвали его из лап смерти. Теперь он дома, под присмотром жены и дочери, идет на поправку. Нэриш спрятался под повозкой, и не получил ни одной царапины. За Антаром приглядывают и заботятся в ожидании, пока тот переборет яд.
Со мной тоже обошлось, вовремя приняла противоядие. Промедли еще минуту, и последствия были бы необратимыми. Постельный режим прописали на неделю. Перестраховались. Я уже на следующее утро чувствовала себя здоровой и полной сил.
За дверями теперь неотлучно дежурил личный маг-лекарь Шеймира и два десятка арефских псов. Еда, питье и восстанавливающие зелья тщательно проверялись. Служанки подвергались осмотру и проверке у мага разума.
Единственное, о чем Шеймир отказывался говорить до полного выздоровления, это о ходе расследования и поиске убийц. Со слов, я оказала неоценимую помощь, когда пометила предателей особым знаком — свернувшейся в кольцо черной змейкой с красной полоской вдоль тела. Среди приближенных арефа шла тотальная проверка на наличие метки предателей.
Антар выходил из комы не три дня, как обещал, а семь. Я каждый день справлялась о его здоровье и рвалась навестить, но меня не пускали. Ареф уверял, что о сармийце хорошо заботятся. Маги регулярно питают его энергией, потому что обычную пищу принимать не в состоянии, служанки обтирают тело и делают массаж. Когда воин придет в себя, то вернется к обязанностям, беспокоиться не о чем. Но мне все равно, не хватало присутствия молчаливого хранителя. Как бы ни старался Шеймир, а во дворце чувствовала себя чужой. Впрочем, такое состояние накатывало лишь по ночам, когда оставалась наедине с неспокойными мыслями.
Близился день открытия блуждающего портала, а я до сих пор не осмотрела место перехода. В свете последних событий, когда с меня глаз не спускали, проблематично провести день на площади у фонтана, после чего прыгнуть в него и исчезнуть. Реакция у рефтов отменная и им дан строгий приказ защищать любой ценой. От всего. Даже от самой себя.
Днем же тяжелые мысли исчезали, уступая место приятному общению и маленьким радостям. Каждое утро начиналось с милого подарка и чашечки вкуснейшего зерния с изысканными пирожными. Шеймир неизменно появлялся утром, целовал руку и баловал новым сюрпризом. В первый день это был необыкновенной красоты цветок с золотистыми лепестками, на которых как бриллианты сверкали капельки чистейшей росы. На следующий — шкатулка искусной работы, в которой хранились письменные принадлежности. Накануне изъявила желание, чтобы доставили вещи из дома рефа Наотара, среди которых находились книги и тетради с расчетами. На третий день мне преподнесли трактаты по магии, чтобы продолжила обучение.
Однажды за разговором ареф обмолвился, как терпеть не может еженедельные отчеты рейфов — областей рейфата. Раньше этим занимался Наотар, а когда отправлялся в путешествие, отчеты копились и дожидались возвращения первого советника. К сожалению, не найти такого человека, которому ареф доверял бы безоговорочно. Он теперь никому не доверял. Об этом догадалась сама. Видела, как Шеймир поручал одно и то же дело двум рефам, а третьего отправлял контролировать первых. Иной раз арефу доставляли бумаги, списки, которые тот подробно изучал, мрачнел и подписывал.
Я сама предложила арефу помощь, потому что на третий день постельного режима изнывала от безделья. Проверка отчетов — не самое интересное занятие, но хоть какое-то разнообразие. Учебники проглотила быстро, усвоила знания благодаря заклинанию памяти — тоже, дальше требовалась практика, которой категорически запретили заниматься.
На самом деле отчеты для Шеймира — прикрытие другой деятельности. Решила перепроверить и еще раз просчитать точки выхода порталов. Ошибок не нашла, но себя успокоила тем, что с этой стороны неожиданностей не будет. Портал на Землю откроется ночью и продержится от пяти до семи минут. Стоило подумать, как улизнуть от рефтов и попасть на площадь Трех академий. Ареф оправдывал усиленную охрану недавним нападением, и на это нечего возразить.
С каждым новым днем дворец становился похожим на золотую клетку, сбежать из которой невозможно. Круг общения ограничивался магом-лекарем Готаром Ин-Гором, тремя служанками — Лейси, Жеанной и Райдой, — воинами охраны Мираном и Захром, и самим арефом Шеймиром. Темы для разговоров до противного однообразны. Девушки щебетали о погоде, украшениях, тряпках и как замечательно стать первой женой достойного рефа. Их будто специально отбирали, чтобы ни о чем другом не думали. А, может, это следствие общения с магом-разумником. Видела его мельком — райдонец, Эдриэн Хаджен. Среднего роста, угловатый, с орлиным носом и изломанной ниткой губ. Странности образу добавляли миндалевидные карие глаза, густые черные брови и светлая кожа. Зыркнет такой на служанку, та и замрет, как не живая. Постоит реф минуту-две, посмотрит в глаза и отворачивается, делая вид, что вспомнил о неотложном деле. Девушка оживает, оглядывается по сторонам и не понимает, как оказалась в этом месте. Увидела это совершено случайно. Дверь в комнату для охраны осталась приоткрытой, а я как раз хотела поинтересоваться у Мирана состоянием Антара. Воин три раза в день справлялся и докладывал о самочувствии моего защитника.
Признаться, после такого открытия, опасалась оставаться с Эдриэном наедине. Слишком свежи в памяти манипуляции Редстона с моим сознанием. Те амулеты, что покупала еще в Гриэле, уничтожило «сияние Иллеры». Единственной защитой служил камешек, подаренный Антаром, и древний артефакт. Последним побаивалась пользоваться из-за непредсказуемых последствий и опасности, которую тот представлял для окружающих. Кольцо не снимала ни перед сном, ни при принятии ванны, а потому приметила, как девушки старательно избегали прикосновений к украшению. Они и со мной, как с фарфоровой носились, будто не человеку помогали, а божеству.
В чем-то их понимала. В Сармии и Гриэле не встречала натуральных блондинов. Чаще это были рыже- или русоволосые люди, маги. С пепельными, снежно-белыми или золотыми шевелюрами, как у меня, аэртанцев практически не рождалось. А тут я, считай, копия богини, ликами которой изобиловали храмы и усыпальницы. Кому-то могло понравится слепое поклонение и обожание во взглядах. Но меня уже тошнило. Хотелось искреннего общения, свободы и обычной жизни. С ностальгией вспоминала время, проведенное в доме Айриэн Вира до появления Редстона. Тогда мне безумно понравился Гриэль, неспешная жизнь и средневековый антураж. Однако изнанка этого мира оказалась нелицеприятной. Хуже бесправной вещи в руках мужа-тирана было олицетворение идола, которому толпа поклонялась с фанатичным рвением, или же запросто уничтожила бы с жестокостью и беспощадностью местных реалий, дай только повод.
Я лихорадочно искала выход из золотой клетки и не находила. Один намек на возвращение в дом Наотара Шеймир воспринял в штыки. Там и ненадежные слуги, и неподобающие условия, и столько возможностей для убийц, которые только и ждут момента, чтобы уничтожить самозванку.
Мда, именно тогда и узнала, что аристократы связывают мое появление с кровавой резней в семьях благородных рефов. О том, что эти самые рефы участвовали в заговоре против семьи Да-Хтанг, знать предпочитала не вспоминать.
— Шеймир, так вы нашли виновного в смерти рефа Наотара? — напрямую спросила арефа. Вне официальных церемоний обращались мы друг к другу исключительно по имени. — Я имею право знать.
— Лэйлин, вы не доверяете моему слову? Я запомнил первую встречу и вашу реакцию на казнь преступника, а потому не хочу огорчать подробностями. Если это успокоит, один из убийц уже найден и прилюдно наказан.
— Вы поэтому пропустили вчера ужин? Присутствовали на экзекуции? — догадалась я. Ареф накануне прислал брошь, сплошь из бриллиантов, и записку с извинениями.
— Верно. Все зашло слишком далеко. Я и не подозревал, что окружен предателями и хожу по тонкой грани жизни и смерти, — мужчина устало вздохнул, сгорбился, зажал виски руками.
Удивительно, что правитель Сармии, сильнейший воин позволил чувствам вырваться наружу. Неужели настолько доверял? Нет, не в том дело. Искал сочувствия? Понимания? Помощи?
Обычно Шеймир располагался в одном из кресел, установленном подле камина. Раньше ареф частенько разговаривал с дядей, сидя у огня и попивая подогретое вино со специями. Камины ввела в моду еще Джейни, и Наотар сразу велел соорудить такой в своих покоях. Теперь же мы продолжили традицию дружескими беседами вкупе с зернием и сладостями. Я отставила чашку с недопитым напитком, поднялась и подошла к мужчине. Наедине мы никогда не оставались, поблизости всегда находился кто-то из охраны или прислуги. Однако личные разговоры никто не слышал, Шеймир вешал полог тишины.
Когда присела на краешек боковины кресла, ареф даже не дернулся. Только машинально воссоздал полог, которые невольно разрушила перемещением. Я участливо погладила мужчину по волосам, коснулась жесткого обруча короны. На вид не крупная, но достаточно тяжелая, чтобы носить постоянно. Вот только основной тяжестью было не золото. Давила и тянула вниз безмерная ответственность и одиночество.
— Это был кто-то очень близкий? Сожалею. Больно разочаровываться в людях, к которым испытывал чувства, доверял и заботился.
— Никогда не подумал бы, что тана способна на предательство, — с горечью бросил ареф, — а ведь хотел сделать ее реифой. Тетку удар хватил, когда узнала, что вытворила внучка. Ты оказалась права насчет нашей семьи. Мабет много времени проводила в усыпальнице прабабки, изучала пророчества. Тварь считала себя потомком эллеры, потому что унаследовала часть способностей, ставила выше прочих. Выше родной крови, а ведь в каждом из нас есть наследие древних. «Сияние Иллеры» Мабет уже считала своим, пошила роскошный наряд, соответствующей носительнице артефакта, готовилась к празднику. Наотар спутал ей планы. Раньше я отмахивался, полагал, реф наговаривает на любимую тану, и согласился объявить Мабет реифой в его отсутствие.
— А Наотар увез семейный артефакт из столицы! — поразилась коварству женщины, ее кровожадности и хладнокровию, — но он же не первый год отправлялся на поиски? Драгоценности же забрал только в последнюю поездку. Выходит, реф знал, когда меня встретит? Зачем же…
— Предыдущие семь лет Наотар колесил по ирнейской границе, чтобы притупить бдительность. Мою и незримых врагов. Мы ведь жутко поругались, когда дядя бросил дела и исчез на два с половиной месяца. И потом его отлучки неизменно сопровождались скандалами, — Шеймир вымученно улыбнулся, — кто бы знал, как жалею об этом. На выпады и обвинения Наотар не обижался. Говорил, однажды сам пойму, и что не держит зла, любит, как сына.
— Это правда, а еще реф Наотар безмерно любил Джейни, и не мог не исполнить ее последнюю волю, — взяла ладонь арефа, пожала, — мне тоже его не хватает. Пусть наше знакомство было коротким, но за это время полюбила его, как друга и… просто замечательного человека.
— Лэйлин! — Шеймир порывисто перехватил мои руки и прижался к ним губами, — ты ведь не оставишь меня?
Я оторопела, растерялась. После того, как строила планы и лелеяла мысль, что скоро вернусь домой, мольба арефа застала врасплох. И врать не умела, особенно в такие моменты. Шеймир догадался, тут не нужно врожденных талантов.
— Почему? — мужчина принялся покрывать мои ладони мелкими поцелуями, — не оставишь даже крохотного шанса? Лэйлин, я готов ждать, сколько потребуется. Мне легко рядом с тобой и тепло. Твоя улыбка заставляет позабыть о проблемах, что ждут за порогом этих покоев. Ты пробуждаешь самые светлые чувства, о которых давно позабыл. С каждым днем привязываюсь все сильнее. Мне нравится узнавать тебя, нравится искренняя улыбка и умение радоваться обыденным вещам, нравится острый ум и мудрость взрослой женщины. Раньше полагал, никто и никогда так не затронет сердце, как первая любовь. Неужели загубишь ростки чувств, что проросли сквозь камень?
— Шеймир! — к щекам прилила кровь и во рту пересохло, — не знаю, что и сказать. Прости, не могу… не готова дать ответ. Это так неожиданно. Мы и знакомы несколько дней. Слишком мало, чтобы говорить о чувствах. Симпатия, дружеское участие, общение — это еще не любовь. После стольких потерь внутри образовалась пустота, которую стремишься чем-то заполнить. Так бывает, поверь. После гибели родителей, я сходила с ума от тоски и горя, боялась оставаться одна в пустой квартире. Проблемы сыпались одна за другой, приходилось голодать и выживать в равнодушном мире. Знакомство с первым мужем перевернуло жизнь. Капелька участия и вовремя протянутая рука помощи преисполнили благодарности, которую долгое время принимала за любовь. Реальность оказалась жестокой и расставила все по местам. Что будет, если мы навсегда соединим наши жизни, а потом повстречаем тех, кто действительно предназначен судьбой? Что, если из-за необдуманного решения ты не встретишь ту, которая ответит взаимностью и будет любить до последнего вздоха?
— Возьму ее таной, и будем счастливы, — машинально ответил ареф.
— Нет, — покачала головой, — ты ведь чувствуешь разницу, когда вспоминаешь о потерянной любви, или говоришь о танах, с которыми прожил не один год? Взял бы женой другую женщину, если душой прикипел к одной-единственной? Нет. Когда помыслы и желания сосредоточены в дорогом человеке, когда сердце заходится от одного взгляда на любимого, разве нужен кто-то еще? Их не существует, других. Какими бы красивыми и достойными они ни были. А потому, нет, Шеймир. Я не отвечу взаимностью, это было бы нечестно по отношению к тебе.
— Лэйлин, мне больно это слышать, — ареф прижался щекой к моей ладони, — больно и неприятно. Но я постараюсь понять и принять это, потому что чувствую искренность, — печально улыбнулся. — Заслуга великой бабки, которая каждого потомка наделила капелькой необычного дара. Но Лэйлин, ты ничего не сказала о том, что останешься! Уйдешь, как и другие эллеры? Они всегда уходили. Как бы тяжело ни приходилось в своем мире, но Аэртан так и не стал им родным домом. Иллера — исключение. Ее любовь к простому ремесленнику проросла так глубоко, что затмила белый свет. Для Сармии и Аэртана годы правления древней богини обернулись веками процветания. Во времена, когда появлялись эллеры, мир переживал всплеск открытий и ступал на новый виток развития.
— Но я не эллера! Как вы не понимаете? Никогда ею не была.
— Лэйлин, ты пришла из другого мира, ведь так? Из того же, откуда появилась Джейни. Бабке тоже не нравилось, когда ее сравнивали с богиней, и она отрицала причастность к древним легендам. Если бы она могла вернуться, сделала бы это. Ра-Данг лихорадило, когда дед и Джейни выясняли отношения, об их ссорах знали на другом конце Сармии. Один факт, что Антарон распустил гарем и выдал девушек за рефтов, чего стоил. Ни одной таны не привел ареф за годы совместной жизни. Я считал деда мягкотелым и не понимал, зачем идти на поводу у женщины. А потом встретил Саанель. Никого не замечал, считал минуты до встречи, просыпался с ее именем на губах и… умер вместе с ней.
— Шеймир, ты молод, красив и полон сил. Еще встретишь необыкновенную женщину, ту самую, единственную. Но, увы, это не я.
— Сколько дней у нас осталось? — устало спросил ареф.
— Одиннадцать, — призналась я. Глупо что-либо отрицать, когда тщательно оберегаемые тайны уже ни для кого не секрет. — Я бы хотела повидать знакомых, попрощаться. Обещай, что присмотришь за ними.
— Обещаю, — с легкостью согласился Шеймир. — Что же, наверное, это к лучшему. У каждого собственный путь. Единственное, что хочу сказать, если надумаешь вернуться, тебе здесь будут рады.
Глава 22
После непростого разговора с Шеймиром стало намного легче общаться с ним. Ареф не переходил грани, однако баловать подарками не перестал, как и ненавязчиво ухаживать.
— Моя реифа подарит жаркий поцелуй на прощание? — спрашивал при каждом расставании, и получал неизменное:
— Доброй ночи, Шеймир. За жаркими поцелуями обращайтесь к тане Росане.
На седьмые сутки я изнывала от нетерпения и жажды деятельности. Постельный режим перестала соблюдать уже на второй день после злополучного посещения усыпальницы Наотара. Кстати, ее восстановили, так что дожидались только подходящего момента, чтобы торжественно поместить тело рефа в саркофаг. О покушении в сердце некрополя старательно замалчивали. Свидетелей тому, кроме рефтов и преступников, не осталось. Ну а воины поклялись хранить тайну.
Прощальный прием перенесли на поздний срок, а, чтобы никто ничего не заподозрил, Шеймир в течение недели показательно казнил преступников. Тех самых рефтов, которых арефские псы захватили живыми. Мага, что натравил песчаных големов, а после израсходовал силы на борьбу со своими же созданиями.
Древняя магия не знала жалости. Старуха Верония умерла от сердечного приступа, когда ей на голову свалилась жоага. Мабет — внучка и любимая тана Шеймира, та самая улыбчивая блондиночка, что отправила убийц по следу Наотара и натравила присягнувших ей рефтов на меня, умирала от яда жоаги. Девушку держали в подземелье, среди пауков и крыс, а лекари поддерживали жизнь, чтобы продлить мучения. Ее отцу, тому самому, что стоял за троном Веронии, достались публичные пытки и позорная казнь. Сэнрима Дар-Хола ареф отправил на границу войсковым лекарем. Естественно, после тщательного осмотра на предмет появления метки и проверки у райдонца Хаджэна. Сэнрим принадлежал второй ненаследной ветви семьи Да-Хтанг, о чем красноречиво говорила фамилия. Я лично просила за парня, помня о том, как лекарь выхаживал меня в дороге. И за остальных, кто непричастен к заговору, но принадлежал семьям предателей.
— Знаешь, — поделился откровением Шеймир, — начинаю думать, что отец поторопился с местью. Это не Алесса предала семью, а Верония. И за остальными неприятностями семьи стояла глупышка Верония. Никто и не подумал бы, что наивное и светлое создание, у которого на уме тряпки и драгоценности, способно подставить сестру и залить Сармию кровью. Алесса много раз заявляла, что достойна трона, спорила с Джейни и ссорилась с братом. Никто не усомнился в ее виновности. Тетка Верония и мужа превратила в предателя, и сына обрекла на смерть.
— Ты поэтому пощадил детей, женщин? Алессар, насколько знаю, стер даже упоминание о муже Алессы и его роде.