Но главное: я испытала невероятной силы оргазм. В моем случае такое возможно только во сне. Скомкав мокрую бумагу в шар, я вышла на кухню и бросила его в ведро. Потом подошла к чайнику и включила его. Чаек с печеньем после такого кошмара — это то, что мне сейчас нужно. Я открыла шкафчик, чтобы достать чашку, и по спине побежали мурашки.
Книга лежала в шкафу целая, невредимая и даже не сырая. Да быть этого не может! Я бросилась к мусорному ведру и принялась шарить в нем. Ничего! Мокрый ком исчез. Сзади послышалось шуршание страниц. Я медленно повернулась. Теперь книга лежала на кухонном столе, таинственным образом переместившись туда из шкафчика. На алом фоне обложки блестели золотые буквы: "Коль с Фаустом тебе не повезло…"* И автор: Мать Оргазмов.
Что это за бред вообще? Какая еще мать оргазмов? Секта? Магический гримуар? Боже, какая ерунда лезет в мою голову! Двадцать первый век на дворе! Пытаясь из последних сил держать себя в руках, я бросилась в комнату, к компьютеру и набрала в поисковике фразу и ее значение. Так, что у нас здесь? Час от часу не легче. Значение фразы: если подменили кого-то важного, чья душа нужна самому Дьяволу, как доктор Фауст, например, то за него придется отдуваться тебе, простому человеку.
За кого мне придется отдуваться? Я-то здесь при чем? Название такое заумное, а внутри порнографические картинки. Словно кто-то специально нацепил другую обложку, чтобы спокойно читать в людных местах: метро, кафе и при этом не краснеть от стыда.
Весь мир помешался на сексе! Даже в новостях сообщают, кто с кем спит, с кем развелся, на ком женился. Только я мимо темы. Мне все равно. Но именно с этой мерзкой книги начались мои странные сны. Мне страшно, потому что моя мать именно так начала сходить с ума. Сначала она тоже видела эротические сны. Потом начались упаковки успокоительных, дозы все росли, и, наконец, она оказалась в психушке.
— Только не лишайся девственности, доченька, — лихорадочно блестя воспаленными глазами, шептала она мне, когда я навещала ее в больнице. — В нашем роду есть проклятье. Пока ты не спишь с мужчинами, тебе ничего не угрожает! Но как только ты потеряешь невинность, жди беды! Не повторяй моих ошибок, слышишь? Слышу, мама, и помню. Но разве можно в наше время не спать с мужчиной, когда тебе двадцать три года и ты хочешь за него замуж? Кто сейчас бережет девственность? Последнюю девственницу старше двадцати лет задавил трамвай еще в 1925 году.
С Владом я начала спать на четвертом знакомства, после его многочисленных намеков на то, что пора бы принцессе-недотроге сдавать свои бастионы. Правда, мне это не помогло. Он меня все равно бросил, потому что я, как он выразился: деревяшка в постели. А я так старалась ему угодить! Я даже смотрела порнофильмы и делала также! А он кричал, что я — дрянная актриса, и ему не нужна баба, которая под ним не кончает. И замуж не сходила, и любимого потеряла, и семейное проклятие уже проснулось и его не остановить!
Влад… красивый, умный. Моя первая настоящая любовь. Тот мужчина, которому я отдала то, что у каждой девушки самое дорогое: девственность. А оказалось, что это только для нас, женщин, имеет значение. А у мужиков мозги вообще по-другому устроены. У Влада так точно.
___
"Коль с Фаустом тебе не повезло" — название романа Роберта Шекли и Роджера Желязны. В нашем с соавтором романе используется только название книги, но никак не содержание.
2 Глава
— Знаешь, что такое для мужика самая красивая баба на свете? — кричал мне Влад. — Не та, у которой ноги от ушей. А та, которая кончает под ним так, что у него член сводит судорогой, потому что она его зажимает там, внутри, намертво! Это инстинкт сучки, детка, чистая биология, тысячи лет гребаной эволюции, Дарвин ее раздери! Зажать самца внутри себя и хрен куда отпустить! Это такое бабское чувство: мой, не отдам! А ты, Алика, чудесная, добрая и прекрасная! Ты нежная филологическая дева. Но секс с тобой — это… знаешь… вот что потрахался, что радио послушал. Честное слово!
— Ты совсем не деликатен! — плакала я. — Живут же люди как-то друг с другом! Ведь, кроме секса, есть еще любовь, преданность, дети, наконец.
— Я совсем, на хрен, не деликатен! — Влад нервно мерял шагами комнату, нервно вцепившись в дорогой галстук, пытался расслабить слишком тугой узел. — Это для вас, баб, любовь — розовые сердечки и плюшевые мишки. А для нас, мужиков, секс на первом месте, понимаешь? У нас любовь начинается с качественного потрахона. Между ваших ног наша романтика, сечешь фишку? Нет, я, конечно, знаю сотни случаев, когда мужик женится на хорошей. Такой, как ты. А потом бегает и ищет, куда бы всунуть, чтобы почувствовать, что он живой, а не мертвый и похороненный под ипотеками, памперсами, семейными обедами с домашними пирожками и ссудами на машину. А я так не могу! Мне плевать на твои борщи и печеньки, которые ты так здорово готовишь. Я на тебя смотрю, и у меня встает. Потому что ты красивая. Как для меня скроена. А когда доходит до дела — всё! У тебя там температура, как в долбаной Арктике. Как в криогенную заморозку сунул, — он схватил себя за ширинку. — Только туда суют людей, чтобы они были вечно живые. А мой член с тобой вечно мертвый!
— Ты просто не пытался меня полюбить, — всхлипнула я. — Любые отношения можно спасти, если захотеть. Мы можем вместе пойти к психологу. Я читала в соцсетях, что это очень помогает выстроить отношения.
— Опять двадцать пять! Бла-бла-бла теперь еще и с фригидной теткой- психологиней, которая сама не трахается и другим не дает? Да ё-маё! — Влад подлетел к прикроватной тумбочке и схватил стопку любовных романов, которые я читала перед сном. — Вот корень зла! Вот! — он швырнул книги на пол, и они, вспорхнув страницами, пестрой стайкой разлетелись по ковру. — Начитаетесь своей выдуманной ерунды и пытаетесь в реале нацепить на нас свою романтику, как гондон на конский член. Ты пойми: всю эту хрень пишут бабы для баб, понимаешь? Если бы мужик писал книгу "Пятьдесят оттенков долбаного серого", то она бы начиналась так: "Она открыла ему дверь голая, наклонилась, и жадно вцепилась губами в его член". Ключевое слово: "жадно", сечешь фишку? А ты на мой член смотришь, как на розового пони! Ты даже членом его ни разу не назвала. Только дурацкими кличками: "он", "твой", "этот самый" и "младший Владик". Младший Владик! Серьезно? Спасибо, что нефритовым жезлом не обозвала, — он пнул ногой книгу в яркой обложке, на которой была нарисована страстно целующая пара. — Скажи хотя бы теперь: член. Ну, скажи мне это! Член!
— Я не люблю грубости. Почему ты меня заставляешь говорить гадости? — голос сел окончательно и я могла только хрипеть.
Даже слез уже не осталось. Только тугой и сухой ком в горле.
— Замолчи! Это мерзко! — я стащила с ноги меховой тапок и бросила в него.
Он ловко увернулся и закричал:
— Знаешь, в чем ваша бабская беда? Что вы реально думаете, что нас можно обмануть! А мы всё членом чувствуем и молчим. В надежде, что когда-нибудь у вас случится тот самый настоящий оргазм, из-за которого мужик и чувствует себя мужиком. Некоторые так и помирают, не дождавшись.
— Но почему ты раньше молчал? Почему ничего не сказал? Ты даже не пытался говорить со мной об этом! А мы почти год встречались. Я ждала, что ты мне предложение сделаешь. И, как дура, искала в сети порно-видео, чтобы научиться тебе угождать.
— Да потому что я реально хотел быть с тобой, понимаешь? — он схватил меня за плечи и встряхнул. — Я пытался тебя разбудить. Что я только ни делал! Я даже зарегился под бабским ником на форуме, где сидело несколько сотен клуш, и спрашивал у них, как им больше нравится. А ты… ты..
— Что я?
— Ты мной брезгуешь, — тихо сказал он, выпустил меня, снова отошел к окну и закурил. — Ты бы видела свое лицо вчера, когда я кончил тебе на грудь. Ты пыталась сдерживаться, я знаю, но всего на одну секунду на твоем лице мелькнуло такое омерзение, как будто я на тебя помочился, а не кончил,
— Уйди, Влад, прошу. Видеть тебя не могу! — прошептала я.
Он резко обернулся, посмотрел на меня и направился к двери. Взялся за ручку и добавил:
— После этого я понял, что тебя не исправить. Просто найди себе того, кому борщи важнее. Того, что будет дарить цветочки на восьмое марта, открытки с котиками на день Святого Валентина, искать, кому всунуть, а после этого возить тебя в Египет. Или даже на Мальдивы. Потому что чем больше вина, тем дороже у нас, мужиков, подарки, — он вышел, оглушительно хлопнув дверью.
Ладно, что прошлое вспоминать? У меня и в настоящем полно проблем. И главная из них — это даже не проклятая книга, которая отравляет и без того не сладкую жизнь, а моя бесследно исчезнувшая подруга Жанна. Начинающая певица, актриса, фотомодель. Красавица, умница и никогда не унывающая хохотушка. Я сходила на кухню, налила себе большую чашку крепкого сладкого чая и села к компьютеру. Группа поклонников Жанны в популярной соцсети пестрела многочисленными грустными смайликами и тревожными сообщениями. Как много все же на свете добрых людей! Никто из участников группы не был знаком с моей подругой лично. Они видели Жанну только на фото и видео, которые она по несколько раз в день добавляла в сеть. Но эти люди обеспокоенно спрашивали: нет ли новостей? У меня сжалось сердце. Нет новостей. Полковнику никто не пишет. Жанна, творческая и эмоциональная натура, и раньше могла отчебучить что-нибудь, например, внезапно укатить с очередным другом на Мальдивы, собравшись за полчаса и забыв предупредить меня. И только через сутки вдруг вспомнить, позвонить по Скайпу и весело прощебетать, что на Мальдивах чудное теплое солнце.
Она могла утром выложить в сеть грустную утреннюю фотографию в милой пижамке, с чашкой кофе в руках и печальной надписью, что жизнь — боль, если нужно встать в шесть утра. А вечером она уже селфилась в роскошном платье возле Эйфелевой башни и мурлыкала на видео французскую песенку. И хотя мы снимали с ней одну квартиру, я не видела ее сутками. Но на холодильнике неизбежно появлялась записка, прикнопленная магнитиками: "буду когда-нибудь, целую в нос, не грусти, сестрёнка!"
Теперь записки не было. Две недели холодильник сверкал холодной белой пустотой, и даже забавные магнитики пахли одиночеством. Две бесконечные недели в группе не было новых видео и фотографий. Полиция бодро обещала помочь. Но кто на них полагается? Где ты, Жанна? Что с тобой, сестренка?
Внезапно за спиной, со стороны балкона послышался легкий шорох. Я обернулась. Никого! Наверное, соседский кот опять забрался к нам в поисках еды. Вот оптимист! Вылитая Жанна. Никогда не сдается. Никак не может привыкнуть к мысли, что в нашем с Жанной доме еду не найдет даже МЧС. А если и найдет полузасохший пучок зелени и диетический йогурт, то расплачется от жалости к двум вечно худеющим девушкам.
Шорох повторился. Придется идти забирать кота и отдавать соседке.
— Ты так и не понял, что здесь тебе искать нечего, наглая няшная морда? — с этими словами я направилась к балкону, и… замерла на месте.
Передо мной стоял незнакомый мужчина. Высокий, светловолосый, в черном костюме, он приложил палец к губам, глядя мне в глаза. Его взгляд меня полностью парализовал. Какие странные глаза! Светло-голубые, почти бесцветные, как у арктического волка, они источали такой холод, что у меня все тело вмиг покрылось мурашками. Вор! Насильник! Маньяк! Господи, чего я стою, идиотка? Он же меня сейчас убьет! План действий молнией блеснул в парализованном страхом мозгу.
Я сорвалась с места и бросилась на кухню. Дверь там крепкая. Нужно запереться, открыть настежь окно и кричать что есть сил:
— Помогите, убивают!
Нет, по телеку полицейский говорил, что в Москве лучше кричать:
— Помогите! Машину угоняют!
Иначе на крики помощи никто не выйдет. Максимум, будут на телефон снимать исподтишка, из-за занавески. А за свою тачку каждый переживает. Никто же не знает, чью именно сейчас воруют. До двери я не добежала всего пару шагов. Крепкие мужские руки схватили меня сзади и стиснули железными тисками.
— Тшшшш! — послышался над ухом его шепот. — Замри! Иначе покалечу!
Я застыла в его руках, боясь шелохнуться. Как муха в паутине!
— Умница, — его горячие губы коснулись моего уха и скользнули вниз, по шее.
Если он попытается меня изнасиловать, я не сдамся. Пусть лучше убьет! Тело превратилось в сжатую пружину, готовясь сопротивляться. Главное: сильно сжать мышцы, там, внутри. Я читала, что если всё зажать, то у насильника ничего не выйдет! Главное: не бояться. Страх парализует волю.
— Я не боюсь тебя, больной псих! — прошептала я.
Пусть не думает, что запугал меня! Пусть знает, что я не тупая овца.
— Вот и хорошо, — рассмеялся он. — Меня не нужно бояться. Меня нужно слушаться. И подчиняться. Полностью! Смотри, какая у меня игрушка, — перед моими глазами появилась его рука.
Длинные пальцы сжимали цепочку, на которой раскачивался массивный серебряный кулон: буква "т", на верхней перекладине которой бессильно свесила голову мертвая змея.
И вдруг змея подняла голову. Из ее рубиновых глаз вырвалась молния. Комнату озарила красная вспышка. Я не выдержала и громко завизжала. В тот же миг на меня навалилась темнота.
Я пришла в себя и открыла глаза. Но ничего не увидела, кроме абсолютной темноты. Голова раскалывалась. Горячий бур сверлил виски и затылок, словно через мою бедную черепушку прокладывали очередную ветку московского метро. Почему так затекли руки и ноги? Нужно пошевелиться и облизнуть сухие губы. Отчего так темно? Куда он меня приволок? Вроде я сижу. Это единственное, что знаю точно. Попытка пошевелить руками и ногами не увенчалась успехом. Тщетно! Я была привязана. Облизнуть губы тоже не получилось. Рот плотно стягивал то ли пластырь, то ли липкая лента. Мне стало так страшно, как никогда в жизни! И я снова завизжала.
В этот же миг в глаза ударил ослепительно яркий белый свет. Передо мной стоял псих с ледяными глазами, что забрался ко мне в дом. В руках он держал черный кожаный мешок. Извращуга! Точно такими мешками накрывают голову рабов в эротических фильмах для тех, кто любит жестко и горячо. Мы такие с Владом смотрели. Рядом с психом стоял еще один высокий мужчина. Оба были одеты в белые плащи с капюшонами, откинутыми назад. На плащах был нарисован тот самый символ, что и на кулоне, который показал мне псих: буква "т" с мертвым змеем. Только у психа с ледяными глазами знак был серебряный, а у того, второго, золотой.
Он был чуть постарше, с темными волосами и узким лицом. Его карие миндалевидные глаза внимательно ощупывали меня рентгеновским взглядом. И только тут до меня дошло, что я сижу в той же одежде, что и дома: в черных трусиках и длинной черной футболке, которая задралась чуть ли не до пупа, обнажая ноги и все, что между ними. Я заерзала, чтобы футболка скользнула вниз и прикрыла хоть что-нибудь.
— Кто вы такие и где я? — вместо этого вопроса из моего рта вырвалось лишь нечленораздельное мычание, потому что мой рот был крепко заклеен, а руки и ноги связаны толстыми веревками.
— Хороша, — одобрительно кивнул старший, и, подойдя ко мне, положил мне руку на грудь.
Я дернулась, пытаясь сбросить руку. Он рассмеялся и повернулся к психу:
— Странно когда эти шлюшки сопротивляются, правда? Мы от такого давно отвыкли, но есть в этом своеобразная перчинка.
Псих с волчьими глазами молча кивнул.
— Смотри, какие соски. Как виноградины. В точности, как я люблю, — он больно сжал мой сосок двумя пальцами.
Из моих глаз брызнули слезы.
— Тварь, пошел вон! — промычала я.