— Да как ты смеешь! — заорал Ланцелот, замахиваясь на него мечом. — Я, по крайней мере, защитил ее честь!
— А я, по крайней мере, знаю, с какой целью, — улыбнулся Мордред, а Ланцелот размахнулся мечом, пытаясь пронзить противника насквозь.
— Я сказал, что силами будете меряться на турнире! — закричал Артур, а потом посмотрел на меня с любовью. — В честь моей любимой королевы. Я думаю, что она будет счастлива, узнать, какие доблестные рыцари восседают за круглым столом!
Где-то в зале зазвучала музыка, а потом послышался крепкий тенор: «Король-победитель, король на века! Эскалибур крепко сжимала рука! Послышался чудища горестный вой! И битва закончилась в чаще лесной! Пускай знает небо и знает земля, о подвигах истинного короля! Силен и ужасен, как сам Пендрагон, повержен клинком в мрачной чаще дракон!»
— Вот так какая-то собачка превратилась в дракона! Если Ланцелот убьет крысу, прошу тоже записать ее, как дракона. Не обижайте животное, — рассмеялся развратным смехом Мордред, а Ланцелот сопел. — Я про Ланцелота. Крыса как-то переживет. Кстати о крысах, где наша старая крыса Мерлин?
В этот момент мечи устремились к лицу смеющегося Мордреда. Через мгновенье они опустились.
— Почему наш драгоценный Мерлин, которого уже давно ищут голодные черви, — продолжал Мордред, как ни в чем не бывало, в тот момент, когда мечи снова устремились к его горлу. — Не пришел разделить триумф?
Мечи опустились, а потом снова уставились в горло Мордреду своими хищными остриями.
— Обычно руки у вас устают на сотый раз, — усмехнулся он, отводя клинок Артура. — Так что работаем до победного!
Я смотрела на то, как рыцари, словно по команде поднимают мечи, а сама тихонько отходила в сторону коридора. Закрыв дверь в свою комнату, я упала на кровать и еще долго вертелась на подушке, пытаясь уснуть. Как тут уснешь, когда на тебе железные трусы, в желудке пусто, а последнее, что видела — фанатичный и какой-то нездоровый блеск в глазах рыцарей, как только речь заходила о Мерлине.
— Богиня! — послышался тихий голос той самой таинственной незнакомки, которая стояла призрачным силуэтом. — Он просил передать вам, чтобы вы сделали вид, что любите Артура. И вашу любовь должны видеть все.
— Так! — не выдержала я, глядя на полупрозрачный силуэт. — Кто он?
— Я не имею права говорить. Я подчиняюсь только его приказам, — произнесла жрица, а у меня глаза на лоб полезли. Ничего себе! У нас тут целый пантеон под ободком унитаза! — Вам просили передать, чтобы вы не вздумали плохо отзываться о Мерлине или пытаться рассказать правду. Это закончится вашей смертью. Они не задумываясь убьют вас. Это чары, которые волшебник навел на них…
— Как—то можно промыть им мозги? Клизмой реализма? — спросила я, понимая, что пантеон под ободком унитаза меня начинает огорчать. Я вспомнила, как скакал по воде Ланцелот, и что-то мне подсказывает, что тут у нас не круглый стол, а сборище интереснейших личностей.
— Богиня, вы слишком слабы, чтобы противостоять Мерлину. Когда вы были великой Андрасте, вы могли сражаться с ним, вы были непобедимы, — произнесла незнакомка. — Но после того, как вы утратили часть силы, от вас осталась лишь светлая половина, которую люди назвали богиней судьбы.
Я отвернулась и попыталась уснуть, а через мгновенье очутилась в своем храме. Отлично! Когда-то я была великой и ужасной, а теперь я — маленькая и жалкая! На самооценку это не влияет, но напрашивается вопрос. Может ли богиня судьбы обидится на судьбу? Яблок не было, зеркало молчало, а потом вспыхнуло, заставив на секунду ослепнуть. Я видела, как светит луна, а по озеру стелиться туман. А к нему подъезжает черный конь. Всадник в плаще прижимает к себе мою несчастную жрицу, а через мгновенье он скачет прямо по воде…
— Зеркало! Перенеси меня туда! — закричала я, глядя, как всадник несется сквозь туманы Авалона прямо по глади озера, а потом помогает жрице слезть с коня. — Быстрее! Я хочу поговорить с ним! Хотя бы поблагодарить за помощь! Прошу тебя!
Внезапно образовался проход, а я бросилась в него, глядя, как в ночной тишине шелестят яблони, роняя белоснежный снег лепестков. Монастырь безмолвствовал, черными башнями пронзая зведное небо, а я бежала сквозь деревья, чувствуя пьянящий запах цветочного меда.
Я вижу его силуэт на фоне цветущих деревьев. Черный конь хрипел, а я задыхалась, поднимая подол белоснежного платья и сплевывая лепестки.
На секунду всадник замер, увидев меня. Черный плащ и глубокий капюшон скрывал лицо, а я видела, как рука, еще вчера поразившая чудовище, сжала поводья.
— Постой! — закричала я, глядя, как он разворачивается и скачет. — Спасибо! И…
И вот я умолкла, понимая, что бежать за рыцарем с криками: «Сними с меня железные трусы» не самое лучшее времяпровождение для девушки, особенно, если она замужем и богиня к тому же.
— Ладно, — вздохнула я, глядя на силуэт, который растворился в темноте. — Хотя бы просто спасибо. А было бы большое, если бы ты решил мою главную проблему!
Проснулась я от чувства незабываемой легкости, а потом поерзала по одеялу. Настораживало то, что мне нет никаких трусов, радовало, что металлические тоже отсутствуют! Настроение поползло вверх, а я уже принимала ванну и лопала все подряд, чувствую сытость и какой-то экстаз облегчения.
— Турнир в вашу честь скоро начнется, моя королева, — произнес служанка, заплетая мои волосы в какой-то бублик и устанавливая на него корону. Я сидела и потела в суровом синем платье, щедро увешанном драгоценностями.
Через полчаса за мной пришла целая свита, чтобы сопроводить мою честь на турнир, который никак не начнется без главного мотиватора. Пока я пыталась понять, куда именно меня ведут, мысли возвращались к всаднику и словам призрака. И тут я увидела целую разодетую толпу, которая махала руками и кричала. Чумазый малец жевал корку хлеба, пока его старшие братья сражались на палках и спорили, кто из них Ланцелот.
— Проклятый Мордред! Получай! — заорал один из юных бойцов, а второй бросился к матери с криками, что «Мама, он обзывается!».
Стража требовала, чтобы толпа расступилась, а герольды трубили в трубы, заглушая нетерпеливые крики зевак, приветствующих своих героев.
— Леди Гвиневра! — кричали мне, а я молча следовала за синим плащом сопровождающих. — Да здравствует королева! Да здравствует мать будущего короля! Да здравствует Артур!
Меня подвели к деревянной ложе с навесом из синей ткани. Прямо на деревянных подмостках стояли два трона — один большой, а другой маленький. На большом троне горделиво восседал Артур в нарядной синей рубахе с золотым шитьем, в накинутом поверх могучих плеч плаще и в золотой короне.
Я присела на соседний трон, чувствуя, как Артур берет меня за руку и целует ее, щекоча бородой.
— Сегодня мы проводим турнир среди лучших из лучших рыцарей в честь моей королевы! — зычно произнес он, а толпа притихла от восторга, а какая-то непосредственность пола неопределенного ткнула в мою сторону пальцем. — Главным призом на турнире будет ее поцелуй!
Толпа зашлась от восторга, а я сжала губы, а потом посмотрела на Артура, который как ни в чем ни бывало уселся рядом.
— Любимый, — процедила я сквозь сито нехороших слов. — А что? У нас казна пустая? У нас нет денег на награды?
— Нет высшей награды, чем твой поцелуй! — усмехнулся Артур, поглаживая мои пальцы, пока я смотрела, как выезжают на круг почета и помета конные рыцари. Конь сэра Гавейна решил оправдать имя хозяина и брендово пометил территорию, усыпанную опилками.
— Каждый из них — достойный воин, — произнес Артур, глядя на шествие, пока герольд объявлял имя каждого. — И один из них станет королем после моей смерти.
В этот момент он сжал мои пальцы, а я смотрела на то, как радостно народ приветствует Ланцелота! Девицы всех возрастов и конфигураций визжали, махали ему руками, а он горделиво вскинул голову, тряхнув золотистыми кудрями.
— Ланцелот!!! — орали девицы, протягивая к нему руки, а помимо шлема в руке, рыцарь держал розу. Подарив девицам, тянущим руки к нему нежный взгляд, а потом повернувшись ко мне и снова поцеловал розу.
— Целуя розу, я целую королеву, ибо нет разницы между нежными лепестками и ее роскошными губами, — томно произнес Ланцелот, улыбаясь мне, пока толпа бушевала, а какая-то девица истошно орала, что вся его. Его конь был темным, а сам он был одет в сияющие на солнце доспехи.
Последним появился черный конь, на котором восседал зевающий Мордред, а народ заорал, забушевал, топая ногами. Какой-то ребенок заплакал на руках рано поседевшей матери в льняном платье, которая тут же принялась его успокаивать.
— Что у нас в качестве главного приза? — поинтересовался Мордред, глядя на Ланцелота, который уже облизал свою розу. — Опять поцелуй? Могу ли я обменять сто поцелуев на одну полноценную ночь? Если бы у меня была любимая жена, то, поверь, ее поцелуи я бы не раздаривал!
— Любовь к короле лишь усиливает верность королю! — холодно произнес Артур, давая знак начать турнир. — Учти, Мордред, ты сражаешься с каждым. Это послужит тебе уроком доблести и мужества. Это твой первый турнир…
— И последний! — злорадно выкрикнул кто-то из зрителей, а остальные поддержали. Снова затрубили со всех сторон, а толпа застыла в ожидании поединка.
— Первым идет сэр Кей и сэр Мордред, — зычно произнес герольд, пока на голову сэра Кея надевали шлем, похожий на ведро. В шлеме он симпатичней будет, однако. Оруженосец торжественно вручил ему длинное копье с какой «бобоськой» на конце.
— Тык-дык, тык-дык, — рассмеялся Мордред, надевая шлем, а я почему-то начала переживать. Кони пошли на сближение, а сэр Кей с адским криком, от которого я чуть не намочила кресло, рванул вдоль барьера. Ему навстречу медленно скакал Мордред, пока толпа скандировала имя Кея.
Внезапно Мордред остановился, выставив вперед копье и поглядывая вниз.
— У меня лошадь вляпалась в чей-то гавейн, — прокомментировал Мордред, рассматривая копыта скакуна. — Сэр Гавейн, не ваш гавейн случайно?
В тот момент, когда разъяренный сэр Кей почти доскакал до противника, Мордред просто наклонился, а копье сэра Кея прошло в воздухе, зато копье Мордреда, которое он сжимал в руке, выбило Кея из седла под крики зрителей. С грохотом падающего шкафа, сэр Кей приземлился на спину и обмяк.
— Так, что я пропустил? — заметил Мордред, глядя на поверженного противника, который лежал без движения на спине, пока конь без седока был пойман оруженосцем. — Это я что ли? Что-то он как-то не шевелится. Можно я его палочкой потыкаю? Правилами это не запрещено?
Толпа негодовала, а я смотрела, как сэра Кея утаскивают за ногу в сторону. «Жив!», — послышался крик, а Артур удовлетворенно кивнул, поглаживая мою руку. Я терпеливо улыбалась ему, вспоминая слова доброжелателя.
— Можно я с другой стороны! Тут грязно! — потребовал Мордред, а навстречу ему скакал сэр Гавейн. Мордред снял шлем, бросив его на землю, пока Гавейн летел на него с таким криком, словно не понаслышке знает, что такое «рожать». Мордред зевнул, тряхнув роскошными черными кудрями и тут мимо него пролетела бабочка, которой он заинтересовался куда больше, чем приближающимся противником. Гавейн орал, а Мордред следил за бабочкой, а потом наклонился, придерживая копье и пуская Гавейна в свободный полет.
— Кто это сделал? Кто это сделал? — вздохнул Мордред, ослепительно улыбаясь лежащему лицом вниз Гавейну со слетевшим шлемом. Судя по тому, как заволновалась толпа и как отплевывался Гавейн, где-то орал котенок, которого тыкали мордочкой в свежую кучу. — Плохой, плохой, Гавейн…
Я не знаю, как, но когда с земли поднимался Лоенгрин, глядя с ненавистью на Мордреда.
— Лебедь — это перелетная птица. Но иногда недолетная, — ослепительно смеялся он, бросив взгляд на нас, пока Лоегрин стоял, пошатываясь и опираясь на своего белого коня.
— Он трус! — закричал кто-то, явно разочарованный турниром. — Он неправильно сражается! Нужно скакать навстречу противнику и орать!
— Спасибо! А я не знал! — вздохнул Мордред, а Артур нервничал, перебирая мои пальцы. Мне очень хотелось высвободить свою руку, но Артур сжал ее, а потом поцеловал.
— Ланцелот! Ланцелот! — яро скандировала толпа, пока сэр Ланцелот, гордо дефилировал вдоль барьера, даря улыбки и пожиная плоды собственной неотразимости. Сэр Ланцелот поцеловал розу, вызывая вздохи вожделения среди зрительниц.
— Знаешь, почему я не целую цветы? Потому что в детстве мама говорила, что мимо них могла пробегать собачка, — коварным голосом заметил Мордред.
— Этот цветок предназначается красивейшей из женщин! — заметил Ланцелот, крепя розу к застежке плаща и даря мне затуманенный любовью взгляд.
— Женись на мне!!! — заорал женский голос, а я отчетливо видела, как в глазах Ланцелота сверкнул нехороший блеск, когда он поравнялся с Мордредом. Я видела, как они смотрели друг на друга. В этот момент я поняла, что поединок будет серьезным. Почему-то внутри что-то сжалось, а я напряженно следила за тем, как противники разъезжаются в разные концы.