— А этот, — тихо произнесла Клэр, — уже нашел…
Данкан не ответил ничего; он лишь красноречиво приподнял брови, пожалуй, слишком картинно. На его лице красноречиво выписалось полное презрение и какая-то мысль, что-то вроде «Боже, какое же глупое животное этот Барнс, жизнь его совершенно ничему не учит, и дрессировке он не поддается!». Но вслух он, как и прежде, ничего не сказал, в очередной раз демонстрируя свое изысканное воспитание.
Оба они, не сговариваясь, рванули к бьющемуся на земле Барнсу. Меж пальцев его текла кровь, лицо его было красно, сморщено и мокро от слез.
Данкан наклонился и поднял с земли брошенный ларец. В нем, свитое из сухих трав, лежало крохотное гнездышко и четыре округлых золотых яйца; пятое незадачливый жадный Барнс попытался раскусить — и переломал себе зубы.
— Подделка, — охнул изумленно Данкан, осторожно вынув золотой кругляш из шкатулки. — Мертвое золото!
— Может, — предположила Клэр, с интересом рассматривая шкатулку, — они просто слишком твердые?
— Яйцо Сороки разгрызет и беззубый человеческий младенец, — ответил Данкан, отшвырнув бесполезную коробку в сторону. — Вас обокрали, доблестные пираты! Поздравляю! Не помог ваш сторож.
— Может, положили уже подделку? — съязвила Клэр, но Данкан, став вдруг невероятно серьезным, прекратив паясничать, лишь коротко кивнул головой, отметая прочь ее гнусные намеки.
— Нет, — ответил он. — Нет. Я сам укладывал их. Я уверен, что в путь отправлялись настоящие яйца.
С величайшими предосторожностями пираты вытянули наверх Данкана и Клэр. Была, проскальзывала такая мыслишка — смыться и убежать, но что-то подсказывало им, что Данкан догонит — и тогда точно пощады не жди…
Побитую жизнью розовую богиню, жестоко страдающую от боли в изломанных зубах, вытянули в последнюю очередь. Над Барнсом даже смеяться сильно не стали — так он был жалок и несчастен.
В полутьме каюты Клэр Данка, наконец-то, перестал злобно скалиться и фыркать, поглядывая вокруг себя злыми глазами. Его плечи расслабились, во всей фигуре почувствовалась громадная усталость, и Клэр поняла, что он нарочно бодрился на людях, чтобы ни один, даже самый последний матрос из ее команды, не увидел и не понял, что Дракон смертельно устал и измучен многочасовой гонкой под водой.
Шипя от боли сквозь зубы, Данкан развязал шелковый пояс и стащил с плеч мокрую прилипающую одежду. Оказалось, что она не только мокра — но еще и испорчена, изодрана на боку зубами Моренны. Как завороженная, наблюдала Клэр (она как раз лично принесла новую — сухую и самую чистую, — одежду для Данкана), как он освобождается от нежного белого шелка, от нижней рубашка, и обнаруживает на боку, на гладкой, чуть смуглой матовой коже багровые кровоподтеки. Зубам Моренны было не под силу прокусить драконью шкуру, пустить кровь, но наставить страшных синяков — вполне выполнимая задача.
— Скользкая жаба, — выругался Данкан, поглаживая больное место ладонью. — Надо было вырвать ему голову вместе с жабрами…
Клэр нервно вздрогнула, наблюдая за гармоничной игрой мышц под матовой кожей. Ей невыносимо захотелось приблизиться и положить свою ладонь на его теплый бок, пригладит боль, прижаться, вдохнут его запах, перемешанный с запахом моря.
— А это что такое?
Клэр вдруг обнаружила себя рядом с Данканом. Кто знает, приколдовал ли снова ее хитрый змей, или собственное влечение Клэр к Данкану было сильнее разума, однако, когда девушка словно очнулась от минутного сна, ее пальцы поглаживали его бок — так, как она хотела, — касаясь тепой гладкой кожи, рассеченной уродливым, давно зажившим шрамом.
— Я думала, ты неуязвим и бессмертен, — прошептала Клэр, повторяя пальцами изгиб грубого шрама.
— Я вовсе не бессмертен, — ответил Данкан тихо. — И меня можно ранить.
Под ее нечаянной лаской он замер, боясь вспугнуть ее, позволяя касаться к себе, и Клэр, жавшаяся к нему, слышала лишь прерывистое дыхание да стук сердца под своей ладонью. Вероятно, она позволила себе слишком многое, лишнее, коснувшись его обнаженного живота, чтобы почувствовать, как Дракон напряжется, вспыхнет от этой нечаянной и такой желанной близости и насладиться его молчаливым желанием, которое он тщательно скрывает даже от себя самого.
— Даже Моренна не смог, — тихо шепнула Клэр, скользнув по его плечам ладонями. — Какому же чудовищу это под силу?..
Она припала к нему на грудь, вглядываясь в его черные глаза, с наслаждением ощущая его нетерпеливую дрожь под своими руками. Данкан вздрагивал, как чуткое животное, прислушивающееся к звукам опасности, его черные глаза вглядывались в лицо девушки, обращенное к нему, стараясь разглядеть в ее чертах хоть каплю притворства, или, быть может, какую-то коварную хитрость. Но ее мягкие ладони, чуть поглаживающие его спину, заставляли его позабыть обо всем.
— Таковданская сталь, — хрипло ответил он, подняв руку и демонстрируя ей странный перстень на одном из своих пальцев. Он надевался на последнюю фалангу и походил на остро отточенный коготь, хищно загибающийся на конце. — Одно касание — и кожа Дракона расступается, словно мягкая рисовая бумага под прикосновением меча.
Он лишь коснулся этим серебристым блестящим когтем подушечки своего пальца, как на ней яркой вишенкой выступила капля крови.
— Если сподобишься купить такой меч, — произнес Данкан, глядя прямо в глаза Клэр, — или кинжал, все равно, — бей прямо в сердце. Потому что иначе смерть от этой стали медленна и мучительна, — Данкан взял ее ладонь и положил на свою грудь, прямо напротив своего сильно бьющегося сердца. — Вот и сейчас мне очень больно, а это всего лишь царапина. Она затянется через пару часов. А боль останется надолго. Меня ранила собственная сестра. Я долго умирал. А Повелитель спас меня, подарил яйцо Золотой Сороки. Просто так; не продал и не попросил ничего взамен. Он хотел, чтобы я жил. Поэтому я обязан ему.
Как завороженная, смотрела Клэр на каплю крови, готовую прочертить яркую дорожку на пальце Данкана и упасть на пол. Ее запах, ее яркость манили Клэр, словно самое изысканное блюдо на свете. Безотчетным движением девушка вдруг взяла его ладонь и ее губы накрыли раненное место. Поцелуями, горячим языком она затерла рану, не столько леча, сколько ласкаясь, и Данкан охнул, очень громко и удивленно, когда Клэр очень медленно и осторожно сжала его палец губами, чуть поглаживая языком чувствительную подушечку.
- Что ты делаешь, — хрипло произнес он. В его черных глазах читалось потрясение, когда Клэр несколько раз поцеловала его ладонь, словно упрашивая ту быть ласковой с нею…
— Не знаю, — шепнула она, вся дрожа. — Я словно горю… Признавайся, подлый ящер — ты приколдовал меня? Приманил? Иначе чем объяснить это странное влечение, которое сильнее меня?
— Драконы не умеют привораживать, — ответил Данкан, склоняясь над Клэр. Он хотел было поцеловать девушку, но та внезапно оттолкнула его, вывернулась из его объятий и кинулась к дверям. Ей почти удалось выскользнуть, убежать прочь, но Дракон одним прыжком настиг ее, и его руки — в поблескивающей под кожей алой чешуе, — уперлись в двери, с грохотом прикрывая их, отрезая Клэр путь к отступлению. Девушка вскрикнула, почувствовав, как он навалился на нее всем телом, прижался, тяжко дыша от возбуждения, которое она сама пробудила в нем своими прикосновениями и поцелуями.
— Боиш-ш-шься меня? — прошипел он, ласкаясь к ней, лицом зарываясь в ее волосы, вдыхая жадно и шумно ее аромат, покусывая острыми, пожалуй, чересчур острыми зубами е шею.
— Я себя боюсь, — шепнула Клэр, млея, откидывая голову ему на плечо и блаженно закрывая глаза, когда его ладони накрыли ее грудь и чуть сжали, лишь для того, чтобы ощутить ее нежность.
— Не нужно бояться своих желаний, — ответил он. — Ведь вся наша жизнь состоит из них.
Клэр уже не могла противиться странному, почти мистическому влечению. Дракон, балансируя на границе трансформации, пугая ее своей анимагической формой, ласкал ее, гладил ее трепещущее тело, животик, часто вздымающуюся грудь.
— Ты была плохой, непослушной самкой, — коварно шепнул он своим страшным, порочным голосом, и Клэр вскрикнула, чувствуя, как его налитый член сквозь тонкую ткань одежды касается ее ягодиц, трется об них. — И заслужила наказание.
Он взял ее ладонь и заставил ее погладить себя. Клэр в ужасе распахнула глаза; в анимагической форме член Дракона был куда крупнее, и девушка со страхом подумала о том, что придумал Данкан, чтобы отомстить ей за побег и ее дерзость.
— Что, прямо так?! — выкрикнула она в страхе. — Нет-нет-нет, не надо!
— Тебе понравится, — с гадким смешком ответил он. — Не бойся… не бойся.
Что-что, а раздевать женщин Данкан был великий мастак. Клэр, задыхающаяся от волнения, и опомниться не успела, как ее одежда уже была на полу, и сапоги, и пояс с саблей, а Дракон, сверкая золотыми насмешливыми глазами, бросив ее на узкую постель, стаскивает с ее бедер штаны.
Он сжал ее колени, заставил поднять их выше, притянуть к груди, и жадно поцеловал припухшие половые губки, огладил любовно округлые ягодицы.
— Что ты задумал, — заскулила Клэр, готовая провалиться со стыда в преисподнюю от того, что Данкан бессовестно рассматривает ее там, снизу, разводит ее ноги почти насильно и целует снова и снова, отчего стыд жаром обдает ее нервы, волнует кровь.
— Немного приласкать тебя, — ответил он почти нежно. — Всего лишь приласкать, чтобы ты смогла принять меня…
Его длинный язык скользнул меж ее подрагивающих ног, еще и еще, и Клэр безотчетным движением выгнулась навстречу этой чувственной, нежной ласке, желая, чтобы прикосновения стали крепче и чувствительнее. Его язык скользил меж губ, прикрывающих вход в лоно, и Клэр нетерпеливо вертелась, виляя бедрам так, чтобы язык Данкана все же коснулся горящей от желания дырочки. Его язык находит упругую, чувствительную точку, обвивает ее и поглаживает так сильно, что Клэр вскрикивает — и почти воет от наслаждения, когда ее мокрого лона касается его палец, чуть поглаживает текущий ароматной смазкой вход.
— Пожалуй-ста, — с трудом произносит Клэр, чувствуя, как он ласкает ее уже изнутри, мягко и осторожно, чтобы не поранить. Эти ласки кажутся ей верхом блаженства, потому что ее тело жаждало именно этого, именно таких ощущений, именно так — неспешно и долго, размеренно и спокойно. Его язык скользит и скользит меж ее ног, Данкан жадно вылизывает свою самку, и в этой откровенной жадности Клэр чувствует какой-то особый, очень интимный эротизм, который ее саму заставляет развести стыдливо жмущиеся друг к другу колени и податься навстречу его прикосновениям. Его ладонь сжимается на ее ягодице, ногти впиваются в мягкую кожу, но она не боится. Клэр упирается ступней в плечо Данкана, раскрываясь перед ним шире, даря ему себя всю, без остатка, без тени смущения, щедро, и он целует ее тело с чуть слышным стоном, потому что не может насытиться ею, потому что ему мало ее вскриков и наслаждения, мало текущей под пальцами влаги желания.
— Моя самка! — шепчет он, покусывая раскрытые перед ним бедра, нарочно заставляя девушку вздрагивать в его руках. — Моя…
Он снова жадно приникает губами к ее лону, его пальцы в ее тугом теле движутся сильнее и быстрее, и Клэр откидывается на постель и блаженствует.
Однако, это спокойствие обманчиво; Клэр понимает это, когда приятная ласка становится невыносимым, непередаваемым ощущением, и девушка рычит, захлебываясь собственным голосом, содрогаясь на ласкающих ее пальцах, чувствуя, что от оргазма дрожат ее ноги, сжимающие накрепко его руку, не позволяя ей больше двигаться.
— Немного передохнуть, — еле ворочая языком, шепчет Клэр, когда его пальцы покидают ее трепещущее лоно. Но Данкан посмеивается, нетерпеливо тянет ее к себе, крепко обхватив ее дрожащие бедра, и почти насильно разводит в стороны ее ноги, удобно устраиваясь меж ними. Сквозь опущенные ресницы Клэр видит блеск его алой чешуи на напряженных плечах, чувствует прикосновения его горячих ладоней и легкую боль, когда его когти сжимают ее плоть крепче…
А затем он коснулся ее мокрого расслабленного мокрого лона головкой своего члена, и Клэр вздрогнула, ощущая, как он в нее проникает — жесткий, слишком большой, причиняя легкую боль.
— Ай! — взвизгивает она, потому что сразу за головкой у него располагается широкое кольцо мягких шипов. Оно ласкает тело девушки чересчур чувствительно, Клэр кричит, чувствуя, как каждый шип словно касается обнаженного нерва, доводя ее до исступления. Но вывернуться из-под навалившегося на нее Данкана Клэр уже не может, он крепко держит ее. Его плоть растягивает ее лоно сильно, движется медленно, и Клэр на миг замирает, проваливаясь в небытие, в котором не существует ничего, кроме тягучего, невыносимого наслаждения, которое разливается по ее телу, захватывает ее с головой и, наконец, вспыхивает ослепительной белой вспышкой, отчего Клэр рыдает, ахая, совершенно не понимая, что с ней произошло, и чувствуя, что это беспощадное ощущение возвращается вновь.
Данкан чуть слышно смеется, и его смех напоминает рокот моря. Его движения все так же неспешны и осторожны, но проникновения его члена в тело Клэр настолько чувствительны, что девушка не выносит этих обжигающих ощущений. Она кричит, извиваясь под ним всем телом, смотрит невидящим изумленным взглядом перед собой и вновь кончает — бурно и долго, содрогаясь и извиваясь под Данканом совершенно по-змеиному.
— О, о, о, — постанывает она. — Пощади… все, хватит…
— Ты была несносной самкой, — шепчет он ей на ушко, и его член, его шипы проникают в нее глубже, заставляя ее биться словно в лихорадке. — Очень непокорной, очень своенравной самкой, — еще одно безжалостное, глубокое, сильное проникновение, и жгучее наслаждение затрепетало, зажглось где-то в глубине ее лона. — Ты меня убить хотела.
Ну, конечно! Как она могла подумать, что он позабудет это, не напомнит! И напомнил он это в самый неподходящий момент — когда она всецело в его власти, беспомощна и бессильна!
Клэр закусывает губы, готовясь отведать самой непереносимой и сладкой в мире пытки. Его член почти выскользнул из нее, и снова погрузился в ее тело — неспешно, аккуратно, разливая удовольствие так щедро, что Клэр закричала от одного этого движения, сходя с ума.
Данкан перехватывает ее руки, заводит их вверх, над головой девушки и удерживает так, прижав их к постели, не позволяя ей мстить ему, царапая его плечи. Клэр стонет и бьется под ним, когда его движения становятся сильными и быстрыми. Ее тело словно полно огня, разжигающего сильнее ее страсть, ее желание, и она крепко обхватывает его тело ногами, сильнее прижимает его к себе, желая услышать, понять, почувствовать тот миг, когда и он присоединится к ее наслаждению.
Ее наслаждение долгое и сладко-мучительное, Клэр стонет, не смея открыть глаз, потому что в них наверняка выписаны все чувства, которые она все еще пытается скрыть от Данкана. Неземное, непереносимое блаженство, желание любить еще и еще и… обожание.
Облизнув горячие губы, ощущая его легкие поцелуи на своем разгоряченном лице, Клэр подумала, что это очень подходящее и такое всеобъемлюще слово — обожание. То, как он прикасается к ней, то, как он обнимает ее, исцеловывая тонкий шелк ее кожи, кажется, даже ворча от удовольствия — от удовольствия обладания ею, от близости и доступности именно этой… хм… самки — это и есть обожание. Слепое обожествление, желание дышать ею, жить ею, практически слившись воедино, растворив и перемешав чувства друг друга.
Всеобъемлющее и ослепительное обожание.
Невозможно притвориться, невозможно обмануть, невозможно подделать это одержимое желание, которое охватывало Данкана, когда он смотрел на Клэр. Девушка чувствовала это так же отчетливо, как если б он говорил об этом напрямую, но он молчит. Однако, его огонь, его потребность в ней, словно в глотке воздуха заразительны. Клэр ощущает, что тоже хочет его точно так же, как он ее всего, без остатка. Его тело становится для нее источником наслаждения, одного прикосновения достаточно, чтобы испытать неземное блаженство — и преступно мало, чтобы утолить свою жажду, вой голод, требующий еще и еще, сжигающий разум.
Клэр приходит в себя, когда ее губы ласково касаются его груди, целуют с не меньшим пылом, чем он до этого целовал ее. Его кожа гладкая, без следа алой чешуи. Сжалился, прекратил мучить и терзать… Спрятал анимагическую форму, хотя от одного воспоминания о его безжалостном наказании Клэр едва не скулит, чувствуя частые приятные спазмы в животе. В крови Клэр пылает огонь; желание снова разгорается в ее теле, хотя, казалось, Данкан отделал ее так, что она и пошевелиться не могла.