Я засмеялась.
— Что?
— Если бы ты смотрел наши фильмы, никогда бы не произнес последней фразы.
В темных глазах зажегся знакомый иссследовательский интерес.
— Почему?
Поздно. Наташика понесло. Я, согнувшись пополам и изредка всхлипывая, угорала у него на коленях. В памяти всплывали один просмотренный триллер за другим. Жуть. Жертва киноиндустрии.
— Мам, тебе плохо? — прокричал с кухни кактусенок.
— Не-ет, — выдавила я и наконец объяснила свое поведение мужу.
Муж.
Пожалуй, мне нравится это слово все больше и больше.
Сын есть, а вот мужа никогда не было. Это оказывается приятно. Надо же! Из раздумий меня вытянул мой любимый инопланетянин, перебравшийся со мной на диван.
— Свадьба завтра, — уверенно кивнул Сишати, на что я тихохонько икнула и уставилась на него.
— Уверен?
— Да. А можно уже сегодня?
Да, и завтра-то боюсь нельзя.
— У тебя паспорт российский есть?
— Есть, — кивнул капитан.
— А знакомые в ЗАГСе?
— Это традиция?
— Необходимость. Специально для желающих жениться прям завтра.
— Микаи, я не понимаю.
— Да, пап, мало вы знаете для археологов и антропологов, — выглянул из-за косяка Пашка.
— Не подслушивай.
— Как? Слышу хорошо, — пробасил Кагараши.
— И ты тоже! — крикнула я. Головная боль начала медленно предрекать свое приближение.
— Но мы же не скрываем, — подсказал мягко Сишати.
— Капитан, что есть ЗАГС? — корабельный врач возник в проеме двери.
— О боже!
— Ваша религия бессмысленна.
Я разнервничалась окончательно, затем распсиховалась. Пашка с умным видом уверил всех, что "мама, как чайник, покипит и выключится, главное автоматике не мешать, он проверял", после чего вытолкал все инородные живые тела из комнаты и захлопнул дверь.
Здорово.
— Машку отдайте! Я буду на жизнь жаловаться!
Минуты через две мне выдали нарашеку и вновь смылись, разумно рассудив, что "чайник" вреда кошке не принесет, а вот они, мужики, пострадать могут.
— Микаи, — прошепелявила моя глазастая. Я обняла теплое гибкое тело, для приличия всплакнула, рассказала, какие инопланетяне непонятливые, сколько на них нервов надо, получила подтверждение своих слов, и на душе стало легче. Вот что значит компания настоящей все понимающей женщины.
Минут двадцать спустя я уже вовсю щелкала каналами телевизора, причем Маша тщательно изучила интересный предмет со всех сторон, прежде чем калачиком свернуться у меня на коленях и задремать. В такой позе нас и застал Сишати.
— Наташа, любимая.
— Хорошо звучит.
— Все еще сердишься? — мягко спросил капитан, опускаясь рядом с нами на пол.
— Уже нет.
Темные глаза смотрели на меня с ласковым укором.
— Микаи, я не все могу знать или понимать о тебе, точно так же, как и ты обо мне, но это не значит, что я не стараюсь.
Смысл его слов мгновенно дошел до сознания. Более виноватой себя, чем сейчас не ощущала, наверное, ни разу.
— И ты не злишься. И никогда не злился.
Он обнял меня, прижал к себе.
— Почему ты так решила? Злюсь, еще как злюсь. Знаешь, как злился, когда пришлось нести этого пса до каюты. Он, между прочим, не очень хорошо пахнет, — я улыбнулась. Что правда, то правда. — Злился, когда ты прибежала после душа в своей майке в грузовой отсек. Хоть представляешь мои сны после этого? — я довольно усмехнулась. Приятное признание. — И злился на себя, когда ты исчезла с корабля. А теперь вот злюсь, что с тобой не в меру разговорчив, — недовольно закончил муж.
Я рассмеялась.
— Честно? А! Ну, да, — поспешно поправилась я. Нашла какой вопрос задавать правильному сиросэкай. — Эх, ты, инопланетянин мой, — укоризненно покачала я головой, затем осторожно очертила пальцами смуглые скулы. — Не обижайся. Мама я уже семь лет, а вот женой не была еще ни разу, ни земной, ни инопланетной. Мне это в новинку.
— Хорошо, это правильное признание.
Трудности взаимопонимания на лицо. Вновь появилось устойчивое желание обидеться и пожаловаться на жизнь Машке. Последняя неким шестым чутьем угадала мое настроение и, проснувшись, глубокомысленно изрекла:
— Фсе муш-шики каслы…
20. Торт, Дольф и нерадивый врач.
В детстве я частенько разглядывала мамины журналы "Бурда моден". Всегда смешило это название на обложке, однако, пролистнув первые страницы, совершенно забывала о смехе и погружалась в мир прекрасного. Любимой тематикой, конечно, были свадебные платья — никогда не отличалась от общей массы девчонок, обожающих сказки про принцесс. Так вот, тогда казалось, что в будущем свадебная церемония станет для меня чем-то восхитительно прекрасным и чудесным. Красавица-невеста в великолепном пышном платье приблизится к алтарю (как в любовных романах о девятнадцатом столетии, я была ребенком, так что с фантазии брать нечего), где ее будет ждать прекрасный молодой миллионер в черном костюме с бутоном белой розы в петлице.
Став старше я поняла, что хочу скромную свадьбу, короткое кремовое платье, игривую вуаль вместо фаты и медовый месяц в Австралии. После появления в моей жизни Пашки, я осознала, что быстро проставленного штампа в красной книжечке мне хватит, но, блин, даже в самом страшном сне не виделось то, что происходило на данный момент в реальности.
Бразды правления взяла на себя мама. Она с точностью капитана военного крейсера знала какая свадьба нужна ее дочери. Пашка постоянно поддакивал, выдавал гениальные идеи и прятался за бабушку, если я вдруг намеревалась выдать подзатыльник. Сишати задавал сотню — другую вопросов и требовал традиционной славянской церемонии в красном сарафане, даром что ли археолог, антрополог или кто он там у меня. Папа заявил, что он ничего не понимает в организационных вопросах, денег даст сколько надо, а в свободное время обучит Кагараши языку и местным традициям, после чего забрал инопланетного медика и укатил с ним на рыбалку. По возвращению оба выглядели как огурчики… маринованные.
— Лунтик, ты одна моя отрада! — я сидела в комнате для гостей на втором этаже в доме моих родителей накрашенная в чулках и белье, ожидая когда приглашенная девушка закончит ваять шедевр на моей голове. Последняя с шедевром не спешила, размеренно причесывая, закалывая и бормоча под нос что-то невнятное, сильно смахивающее на рэп, по видимому звучащий в данный момент в ее наушниках.
— Кончай жалобиться. Взбодрись, боец! Фронт наступает, — Илона подсунула мне фарворовую чашку под нос. — Еще чайку?
Я мысленно продиагностировала организм на наличие алкогольного влияния. Вроде ничего так, можно еще грамм сто. Парикмахершу в зеркале вижу хорошо, фокус пока налажен, миловидная такая, прическу ничего лепит.
— Давай, — забрала чашку и сделала приличный глоток коньяка. — Хороший чай, крепкий. А Маша там точно в норме? Она все увидит?
— В норме, в норме, — уверенно кивнула подруга. — Она у нас за песика сойдет сумчатого. Кто там разглядит, что за голова из моей сумки высовывается.
— А если заговорит?