Вся наша маленькая жизнь…
Пришла я в себя довольно скоро — солнце совсем чуть-чуть успело передвинуться к горизонту и все еще освещало библиотеку, играя на корешках книг. Я возлежала на все том же диванчике, с тремя подушками под головой, накрытая тонким шерстяным пледом, из-под которого высовывалась лишь моя голова да рука, пульс которой с задумчивым видом щупал господин Колобок. Рядом с ним на столике высился поднос с дымящимися чашками, от которых по всей комнате разносился лимонно-травяной аромат, щекочущий нос. Там же высилось нечто, похожее на аромолампу, от которой исходил тонкими струйками синеватый дымок. Почему-то именно глядя на него, я вдруг точно осознала, что не сплю. Это не сон во сне, это какая-то совершенно невероятная реальность.
— В лекарской магии я не силен, но Ее Высочество должна прийти в себя, — говорил Эддисон барону.
— Смотрю, вы ни в чем не сильны, — с недовольством произнес тот.
— Ха! Пространственная магия — мой конек, — вскинулся господин Колобок. — Как ловко я и быстро нашел принцессу в Иномирье и выдернул обратно к нам!
— Только принцесса не помнит, что она принцесса, — проворчал господин Жердь и, заметив, что я открыла глаза, воскликнул:
— Ваше Высочество! Как вы себя чувствуете?
— Плохо, — не стала скрывать я и вновь попыталась втолковать, что никакая я не принцесса. Но эти двое в старомодной одежде меня даже и слушать не захотели. Глядели на меня, как на помешанную и кривовато, с долей почтения, улыбались и усердно советовали лежать спокойно.
— Да не хочу я лежать спокойно! — откинула я плед. Кажется, травы господина Колобка каким-то образом успокоили мою нервную систему, но ужас от происходящего только уменьшился, а не исчез. Я ничего, совершенно ничего не понимала.
— Отпустите меня домой, пожалуйста, — взмолилась я. Мне почему-то подумалось теперь, что меня похитили, опоив чем-то, поэтому я и не помню, как оказалась в этом месте с чудным пейзажем за арчатым окном. А эти двое, нет, трое (Ратецки тоже считается) — какие-то странные похитители, решившие то ли разыграть меня, то ли сошедшие с ума. Или они решили свести меня с ума? Может быть, я с ума сошла, а? Сейчас вижу то, что неподвластно глазам и рассудку остальных, думаю, что нахожусь в этой библиотеке, а на самом деле лежу с привязанными руками на кушеточке в заведенье, которое в народе называют желтым домом.
— Прошу, отпустите домой, — повторила я в ужасе.
— Вы дома, — невозмутимо отозвался барон, с подозрительной жалостью глядя на меня. — В своем родовом поместьем Эрвейл, что в Асминской долине. Вы ведь еще и баронесса Асминская, помните? — пытливо сощурился Жердь.
— Что за Эрвейл? Какое поместье… Графиня? Господи… — Я обхватила голову руками и взлохматила волосы. Если бы не эти чертовы травы, сейчас точно была в истерике и каталась по полу. — Я хочу домой, в Москву. Понимаете? Мы ведь не в Москве, да? Наверное, нет… вид такой из окна странный… А ведь сейчас зима, — осенило меня вдруг. — А почему за окном лето?! — и я так требовательно посмотрела на барона, словно он отвечал за смену времен года.
— Потому, что думаю, сейчас время быть лету, — спокойно отвечал пожилой мужчина. Его напарник Колобок завздыхал.
— Вы отвезли меня в другую страну? В другое полушарие?! — поразилась я. — Или все-таки я сошла с ума?! О, Господи, — вскочила я и стала заламывать руки от отчаяния. Какой ужас, я попала в руки то ли русскому преступному синдикату, то ли к каким-то сумасшедшим. А вдруг они сектанты или извращенцы? Или опыты над людьми ставят?!
Я осеклась и вновь села, сжавшись в комочек.
— Что вы, Ваше Высочество, вы не сошли с ума, — опасливо отозвался Эддисон. — Вы просто немного устали после перехода из Иномирья. Вы попали в ужасный мир, в мир, в котором магии почти и нет — жалкие крохи. Я с трудом вытащил вас оттуда.
Я почти физически ощутила, как глаза мои принимают форму восьмиугольника.
Я вскочила с места и со слезами на глазах посмотрела на толстячка.
— То есть, вы хотите сказать, что я… Я…. Я в другом мире? — срывающимся голосом спросила я. Кажется, даже травы уже не справляются с нагрузкой, которая легла на мою несчастную нервную систему. Частое дыхание, пьянящее головокружение, бешено стучащееся сердце… А, может быть, меня кто-то угостил без моего ведома наркотиками?
— Ну почему в другом? — пожал круглыми плечами Эддисон. — В своем родном, Ваше Высочество.
— Я не Высочество! — топнула я ногой в совершеннейшем отчаянии. Другой мир?! Да это мерзкая шутка, не иначе!
— Я не принцесса! Я не она! — ткнула я пальцем на портрет со своим двойником. — Меня зовут Яна Полецкая! Я живу в Москве! Я — студентка театрального, а не принцесса! Да что тут вообще происходит! Верните меня туда, откуда вытащили! — И для пущего эффекта вымолвила в порыве эмоций бранное слово.
— Ваше Высочество! Как можно! Такие слова, и говорить юной воспитанной девушке вашего положения! Да портовые рабочие говорят скромнее! — возопил аки раненный зверь Эддисон, а его коллега барон страдальчески потер исчерченный горизонтальными морщинами лоб. У Ратецки, который с подносом стоял рядышком, дернулся глаз.
— Какого положения? — прорычала я. — Я! — ткнула себя в грудь пальцем. — Не она! — указала я на портрет с принцессой со сложным именем. — Я — не она. Она — не я! Это какая-то грандиозная ошибка! Если я не в плену своих грез! Ха-ха-ха! Сошла с ума за несколько месяцев до окончания универа! Что же напишут в нашей университетской газете? — сквозь слезы засмеялась я. — Студентка последнего курса Полецкая Я., не вынеся тягот учебной деятельности, перенеслась в мир грез. До чего же может довести перенапряжение в университете! — закрыла я лицо дрожащими руками. Никогда не думала, что сойду с ума. Так обидно. Но что хуже — лишиться рассудка или оказаться… в другом мире?
— То есть, вы утверждаете, Ваше Высочество, что вы… — Медленно произнес барон, внимательно глядя на меня…
— Я не Ваше Высочество, — подтвердила я, вновь пытаясь унять предательскую дрожь в руках. Хотелось рыдать, кричать, бросаться на стены, но аромат трав во многом блокировал мои вполне естественные на тот момент эмоциональные порывы, и я просто стояла, закусывая губу до крови и заламывая руки, не зная, что делать и как быть, и вообще, возможно ли это все, а, может, я все же больна, неизлечимо больна головою? Но ведь я такая молодая, еще совсем ничего не успела сделать, ничего не добилась, не осуществила свои мечты, не нашла любовь, не вышла на сцену в роли королевы…
Тут я опять засмеялась, и, честно говоря, это было похоже на скулеж побитой собаки. Наверное, я и правда, сошла с ума, и мозг, помня мои мечты об определенных ролях, подсовывает мне такие вот сцены, будто бы я — особа королевских кровей. Как же чудно, как чудно…
— Эддисон, — не отрывая настороженного взгляда от меня, спросил барон еще более сухим голосом, тщательно скрывая беспокойство. — Скажите, вы уверены, что вы вытащили из другого мира Ее Высочество?
— Уверен, — обиженно отозвался человечек в мантии и кашлянул в кулак.
— А проверить это вы можете?
— Теоретически могу, но практически не вижу смысла. Ее Высочеств изволили пошутить над нами, — отозвался господин Колобок, испуганно глядя на меня, и в его синих глазках никакой уверенности не было.
— Я не шучу, — вставила я свои пять копеек. — Я не ваша принцесса-царевна. Я — Яна Полецкая, — уцепилась я вдруг за свое имя и несколько раз повторила его, фанатично боясь забыть. А вдруг, вдруг я забуду его, и совсем забуду себя?! Мое имя — это все, что сейчас у меня есть. Ну, разумеется, кроме домашней одежды. Я глянула на футболку с мультяшным персонажем и почувствовала, что Спанч-Боб мне почти родной. В другом ли я измерении или же отныне заперта в безумстве своих фантазий, это единственное изображение из моего… мира, моего дома, мое напоминание того, кто я есть на самом деле.
— Меня зовут Яна, Яна, Яна, — забормотала я, крепко стиснув кулаки. — Яна Полецкая, будущая актриса.
— Успокойтесь, Ваше… — Барон осекся. — Успокойтесь, — повторил он. — Прошу вас. Вы в полной безопасности и вас никто не тронет. Наш маг сейчас посмотрит, кто вы на самом деле. Ну же, живее, Эддисон, — прикрикнул он на господина Колобка. — Проверяйте же быстрее.
— Чтобы проверить, мне нужно залезть в память. Это, знаете ли, болезненная процедура!
— Делайте уже что угодно, — сказала я не своим голосом. — И как только поймете, что я не ваша принцесса, отпустите меня отсюда.
То, как на меня посмотрел господин Жердь, мне совершенно не понравилось.
— Вы ведь не террористы? — уточнила я жалобно. — Не бандиты?
— Кхм, — потер потные ладошки господин Колобок. — Ваше… То есть… В общем… Мне нужно ваше разрешение, чтобы я мог залезть вам… кхм в ментальную структуру. В голову, назовем это так, — поспешно добавил он, видя страх в моих глазах.
— Так лезьте же, — сказала я устало.
Меня усадили на высокий стул с резной спинкой, велели откинуться на нее, расслабиться, закрыть глаза, и как только я сделала это, перед глазами поплыли калейдоскопы звездных узоров. Горящие искры в волшебном танце кружились-вертелись перед внутренним взором, а я бежала по Млечному пути, перепрыгивая со звезды на звезду, огибая планеты, касаясь горящих нежным пламенем солнц и звонко смеясь.
Путешествие по волшебной космической тропе продолжалось краткое мгновение и одновременно долгие часы — в компании небесных тел не было понятия времени, там не было ничего, кроме вечной игры света и безцветья и моего смеха. И я чувствовала себя не Яной Полецкой, с которой случилось невероятное, а одной из звезд или комет, которые сорвались в путешествие по своей собственной вселенной, не останавливаясь, а набирая скорость до самого предела и мчась туда, где горело мое собственное солнце, мое сердце, мой огненный цветок…
Пробуждение было внезапным и болезненным. Я только сорвалась в собственный полет, как уже достигла конечного пункта и распахнула глаза, с трудом понимая, что нахожусь в полутьме — солнце все-таки уже закатилось, отдав бразды правления над этой частью мира, непонятного мне, тонкому насмешливому месяцу-серпу, видневшемуся сквозь все то же арчатое приоткрытое окно. В библиотеке казалось довольно прохладно, и воздух был насыщен ароматом ночных цветов. Где-то вдалеке деликатно стрекотали цикады и незатейливо, но нежно пела птаха. Наступила безмятежная летняя ночь, одна из тех, в которые я любила предаваться то размышлениям, то наивным мечтам, а чаще просто наблюдала за природой, за тем, как лилась темнота из небесного источника, как нанизывались одна за другой на нитку жемчужины-звезды, как тени играли с деревьями…
Но сейчас все было совершенно иначе. Я моментально вспомнила, где нахожусь и что со мной произошло. Все еще сомневаясь в целостности своей психике, я не без труда приподнялась, держась рукой за голову, которая ужасно болела. В библиотеке никого не было, кроме меня, и я решила, что оставаться наедине с неизвестностью не желаю, а потому медленно, покачиваясь, пошла к запертой двери, из-под которой виднелась полоска тускло-желтого света. Я накинула сверху себя одеяло, прямо на голову, аккуратно повернула ручку и очутилась в слабо освещенном коридоре, по стенам которого были развешаны картины, а привычные электрические лампы заменяли странные факелы, вместо огней в которых виднелись золотисто-оранжевые сферы с искрами — от них исходил слабый свет. С удивлением и почему-то опаской глядя на них, я добралась до лестницы и, слыша внизу приглушенные голоса, решила спуститься на этаж ниже. Оставаться в этом огромном особняке было страшно, однако еще страшнее было одиночество. Я до сих пор не понимала — сошла ли с ума или же, действительно, оказалась в другом мире? Оба варианта мне не нравились однозначно, и я все еще в тайне надеялась, что сплю. Или, может быть, мне, правда, подсунули наркотики, и это моя долговременная реалистичная галлюцинация?
Я беззвучно спустилась по ступеням, на которых возлежал пушистый мягкий, пожирающий шаги, ковер цвета ванильного молока с шоколадными плетеньями-узорами по краям, и оказалась на первом этаже. Пройдя по огромному полутемному помещению с высокими потолками, судя по шикарной обстановке, выполняющему функцию гостиной, я остановилась около приоткрытой двери, за которой и раздавались голоса. Наверное, этого не следовало делать, вопросы этики и все такое, но по-другому я поступить не могла — я застыла около дверей и принялась внимательно вслушиваться в разговор двух мужчин, прозванных мною ранее господами Колобком и Жердью. Первый сидел в кресле перед столиком с бутылкой непонятного мне алкоголя кофейного цвета и низким бокалом в руке, глядя в одну точку. Второй вытянулся, как струна, и возвышался над ним, опираясь на свою трость и глядя в одну точку на стене — спасибо щели между дверью и косяком, она выступила спонсором показа этой картины.
— Быть не может, быть того не может, не может быть, — наверное, уже в сотый раз повторял Эддисон, вертя в руках свой бокал. — Плесните-ка мне еще, барон. Напоследок, — и он полубезумно захохотал, сотрясаясь всем телом.
— Сами плесните, — отрезал господин Жердь.
— Пороху бы я себе плеснул в висок, — соизволил сам себе налить его собеседник и залпом выпил содержимое бокала, занюхав его рукавом своей мантии, а после тоненько запел нечто заунывное и протяжное, сопровождаемое тяжкими охами и вздохами:
— Ох, и заберут в застенки от кровищи алые.
Ох, останутся одни жена да дети мои малые.
Ох, несправедливость — благодетельница челяди.
А подставили меня охранка-нелюди.
По-видимому, это был какой-то местный фольклор.
Господин Колобок опять налил себе в бокал, шумно шмыгнув носом-картошкой.
— Прекратите. Держите себя в руках, — одернул его господин Жердь с некоторым отвращением. Происходящее ему совершенно не нравилось.
— Ох, увольте, барон, — отозвался с пьяным смехом господин Колобок. — Я не высокородный лэр, знаете ли, а мелкий поместный дворянин, третий сын второго сына, которому не светило ничего. Ни-че-го! — повторил он и помахал указательным пальцем-сосиской. — На счастье, во мне обнаружились магические задатки и волею небес меня в нежном возрасте отправили обучаться в Эворскую школу прикладных магических наук, а после уже моими стараниями перевели в Королевскую академию универсальной магии имени прадеда нашего сиятельного короля, его здоровье! — приподнял мужчина бокал и продолжил свою исповедь. — Знаете, сколько я учился, почтенный мой барон? Сколько пота, слез и, не побоюсь этого сказать, крови, я пролил, чтобы попасть сначала в ряды студентов королевской академии, затем в королевскую магическую гвардию, а после и в королевский двор, в штат магов Его Величества?! Знает ли, скольких сил мне, третьесортному дворянину, стоило этого добиться?! Откуда вам знать, милый мой барон, — мужчина поцокал и перешел на иносказания. — Ваша колыбель находилась на вершине этого мира, а я карабкался по отвесным скалам… Кстати, неплохой выдержки коньяк, — постучал он пальцем по пузатой бутылке. — Откуда вам знать? — продолжал он и, утерев то ли сопли, то ли слезы, возопил. — Но теперь, после стольких лет усилий, после тяжких трудов, унижений, оскорблений, когда я все-таки добился своего, стал опекуном-магом Ее Высочества… Теперь все кончено!
Жердь поморщился. Я вздохнула.
— А ведь один-единственный добился столь высокого чина в своем роде! — вскричал господин Колобок. — Отец мною гордится, а все братья завидуют! Так вот, только я встал на ноги в конце своего трудного жизненного пути, чтобы пожать плоды своих усилий, какая-то капризная девчонка перечеркивает мне не только карьеру, но и жизнь! А ведь я так и не успел жениться, учтивый мой барон! Вдова господина Куртье второй раз останется вдовой, так и не приняв мое предложение! За здоровье короля! — намахнул он еще один бокал и причмокнул от удовольствия.