— На какой речке?
— Ну… - тут у меня возникли затруднения. — Мы ехали-ехали…
— И приехали, — перебил Игнатов. — Женя, мне нужен ориентир. Название деревни, города, трассы — хоть что-то.
Я беспомощно огляделась по сторонам.
— Тут ничего нет. О, вспомнила! Макс сказал, что мы проехали уже 700 километров.
В трубке воцарилась устойчивая тишина. Я постучала пальцем по смартфону и подула на него. Видела в старых фильмах, что так прочищали динамики, чтобы лучше слышать собеседника.
— Что ты делаешь? — из недр телефона раздался недовольный голос.
— Ой, вы тут! — обрадовалась я. — А я думала с телефоном что-то.
— Да тут я, — вздохнула трубка. — Жень, а фамилию свою этот Макс не называл?
Я старательно наморщила лоб, припоминая.
— Нет, точно не называл.
— Хорошо, я понял. Где он сейчас? Ты с его телефона звонишь?
— Да, с его. А Макс ушел в лес. Даже охотничьи колбаски не стал есть. Вкусные, кстати. Нужно запомнить название.
В трубке снова забулькало и заскрипело. Нет, ну за что, спрашивается операторы такие деньги гребут, если со связью беда? То тишина, то бульканье. Никакого сервиса.
— Жень, — ожил смартфон. — Ты пока звонок не прерывай. Нам нужно еще две-три минуты, чтобы определить ваше местоположение.
— Хорошо, — покладисто ответила и села на пледе, скрестив ноги.
Долгие несколько минут гипнотизировала взглядом телефон и молилась, чтобы вредный бандит погулял подольше.
Наконец, в трубке послышался голос Игнатова:
— Жень, все. Засекли. Держись там.
Я облегченно вздохнула и нажала отбой. Вернула смартфон в карман джинс, поднялась на ноги и со вкусом потянулась. Знаете, как это? Это когда мышцы сладко тянутся, суставы похрустывают, а с губ непроизвольно срывается стон.
И в этот самый момент увидела Макса, наблюдающего за мной с противоположного края поляны. И, конечно, все еще голозадого. Ой, это что такое?! Это на кого у него так? Оглянулась, на всякий случай, но вокруг по-прежнему никого.
Снова повернулась к Максу. Нет, не показалось. Эрекция налицо. Вот же зараза! Видно, подглядывал за деревенскими девками на речке. Или, вообще, за уединившейся парочкой. Это же надо таким извращугой уродиться! Я возмущенно фыркнула и демонстративно отвернулась от приближающегося оборотня. Пусть не думает, что я буду поддерживать его странные наклонности.
Макс подошел к пледу, нагнулся и выудил из-под майки джинсы, упаковал в них свой зад и, как был босой и с голым торсом, направился к машине. Пока он одевался, я старательно отводила взгляд и смотрела куда угодно, лишь бы не на него.
Через пару минут мой бандит вернулся с дорожной сумкой. Уселся напротив, достал из сумки пакет с платьем и бросил между нами. Следом за пакетом появился большой складной нож. Я с трудом сглотнула и настороженно посмотрела на сурового оборотня. Он спокойно разложил лезвие ножа и принялся ковырять им под ногтями. Хорошо хоть не под моими, но, с другой стороны, еще не вечер.
Сидеть в напряженной тишине очень неловко и я решаю немного разрядить обстановку.
— Тоже на маникюр недавно ходила, — хвастаю и демонстрирую аккуратные ноготочки Максу и зачем-то добавляю: — И на педикюр.
Бандит разговор о маникюре поддерживать не стал, зато сжал челюсти и прищурил глаза. Вот зря так сделал, сразу себе на вид лет 10 накинул.
— Скажи-ка, Евгения, зачем ты обманула меня? Это ведь твое платье? — кивнул в сторону пакета Макс, наклонил голову вбок и укоризненно посмотрел.
Я с тревогой покосилась на пакет со злосчастным платьем, которое, оказывается, путешествует с нами.
— Ничего я не обманывала! — обиделась я. — Это не мое платье, а Машкино.
Макс с щелчком сложил нож и, внезапно, заорал мне в лицо:
— Так почему оно пахнет тобой?
— Потому что я надевала его, придурок! — заорала я в ответ. — И не кричи на меня! Что ты, вообще, ко мне прицепился? То я воняю, значит, то об платье, которое я надевала, трешься… Хочешь примерить тряпочку? Да, пожалуйста, дарю!
С этими словами швырнула пакет Максу в лицо. Желтоглазый взревел и вскочил на ноги, сжимая кулаки. А я поступила вполне логично в данной ситуации — завизжала и бросилась наутек, кляня свою несдержанность на все лады. Отбежала метров на 80 и запыхалась. Нужно обязательно заняться утренними пробежками, общение с оборотнями требует хорошей физической формы. А моя спортивная подготовка пока оставляет желать лучшего. Пробежала-то всего ничего, а уже в боку закололо и перед глазами черные мушки.
Пока я переводила дыхание, мимо с невнятным рычанием пронесся безумный Макс и скрылся за деревьями, оставив меня с разинутым ртом на поляне. Он не за мной гнался что-ли? Не скажу, что обиделась, но как-то непонятно. Из леса донеслись странные звуки, больше всего похожие на то, что там ломают деревья и вырывают кусты с корнем.
Опасливо оглядываясь, тихонечко вернулась на родной плед, уселась и загрустила. Будущее виделось исключительно в мрачных тонах. С таким ненормальным, как Макс, водиться для здоровья опасно, ибо если шею не свернет, так синяков точно наставит. Где же Виктор Эдуардович? Подумала об Игнатове и заплакала.
Долго наслаждаться слезливым одиночеством не получилось — вернулся взбалмошный бандит. Весь какой-то взъерошенный и нервный, но уже не такой бешенный, как пять минут назад. Прополол опушку от кустов, видимо, и пришел в себя.
Уселся на свое место и возобновил пытку взглядом.
— Извините, — буркнула я и пригнула голову, прячась от пронзительных глаз, теперь уже спокойно-серых, без дьявольского желтого свечения.
— Чем ты моешься, Женя? — не обращая внимания на неуклюжую попытку извинения, спросил Макс.
Как по мне, так вопрос он задал интимный. Врать неудобно, а признаваться, что привожу себя в порядок обычным детским мылом и шампунем в ценовой категории "литр за три копейки", не хотелось. Потому я склонилась еще ниже и принялась отколупывать лак со свежего педикюра. Ты смотри, как делать научились! Обычный лак на раз-два отходит, а салонное покрытие держится, как влитое.
— Женя! — рявкнуло над ухом.
Я испуганно вскинулась и схватилась за сердце. Да что же это такое! С ума меня сведет этот припадочный. Как говорится, с кем поведешься…
— Я тебя спрошу еще раз. Последний. — Голос Макса вкрадчивый и почти ласковый, но глаза выражают другую гамму чувств. — Чем ты моешься?
— Приличной девушке такие вопросы не задают, — осмелилась надерзить я.
Скептически вздернутая бровь почему-то разозлила. Он что, считает меня неприличной?
— Да мылом я моюсь. Мы-лом! Детским, с чередой. И шампунь самый обычный, яблочный. А вы, небось, думали, что я щелоком обмываюсь?
— Каким щелоком? — вытаращил глаза злыдень.
— Обыкновенным. На золе настоянным.
— Что ты мне голову морочишь? — взревел Макс. — Отвечай нормально, без выкрутасов.
"Вам бы к неврологу, дяденька", — подумала я, но вслух сказать не решилась. А то умчится опять деревья ломать, леса на такого психа не напасешься.
Макс глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и тут же закашлялся. Поморщился гадливо и спрашивает:
— Чем от тебя так воняет?
Я обиженно зыркнула на негодяя и гордо задрала нос кверху, намекая, что не каждому дано разбираться в тонком искусстве мастерства парфюмеров.
— Это, между прочим, очень редкий и дорогой аромат, — язвительно заявила и смерила недалекого недотепу многозначительным взглядом.
— А я думал, кого-то стошнило на тебя леденцами от кашля.
От возмущения я не нашлась, что бы такое достойное ответить нахалу.
— Вы… Ты! — сжимаю кулаки в бессильной ярости и сердито пыхчу.
А Макс, вдруг, подается немного вперед и спрашивает прямо в лоб:
— И откуда у тебя такие редкие и дорогие духи?