Советник слышал, как Иридий тихо рычит, пока Арагонда глядит с высокого трона и посмеивается в феерическом удовольствии. Пусть даже по желанию, но Наида исчезла таинственно. Сейчас он мечтает, чтобы в замке скрывались предатели. Иначе быть не может. Поэтому он не мается над смыслом, а ждёт нового шага. Теперь придется тешиться этими потугами, "наихитрейшим" заговором, лишь из-за того что некому держать больше душу в теле. Вариантов он пока не видит. Раз забрали игрушку, пусть теперь сами его развлекают.
После того дня снова начался бой за территорию. И вновь повелитель направил пристальный взор в космос.
Глава 5 Гравитационный канал переправляет душу
1
Гудящие криоцистерны визуально растягивают зал. Шлем улавливает, как белые хлопья будто восседают на ванадиевом лесу. Голографический сгусток завис на игле и горит над каждой цистерной. Он пускает кольца, будто бы солнце изрыгает вспышки из электромагнитных дуг, высвечивает каркас, как он испещрен щелями и складками, уродливо бугрится от поршней и колючих катушек-кисточек. Их покусал иней. Лесу приходится хладагентом дышать.
Путь из света ведёт. Хладагентовый пар морозит рыжую проводку, будто увядающую траву. Сверхпроводниковые ленты вяжут корни в жестяные косички. Повелитель слышит гул сильнее, то, как жухлые жилки шуршат и изрыгают искры по электрическим венам, и видит — посреди леса криоцистерн будто пророс ракетный двигатель. Хладагентовые хлопья вьются в гигантском цилиндре. Стекло белеет. Хладагент падает. Клапаны, словно присосками, цепляют сверхпроводниковое стекло. И пока хладагентовый пар морозит ниже критической температуры, а провода тянутся к стеллажам и ныряют под пол, электроны свободно протаскивают информацию.
Повелитель притормозил у высоких стеллажей, где клапаны присосались к продольному ряду. На каждой полке стоит катушка. В её колбе вьются паровые хлопья, она испускает голографический свет. Стеллажи дребезжат. Ученые маются по колбам на полках, но повстречав повелителя, замирают и почтенно дарят поклон. Арагонда обходит парной поток хладагента в цилиндре, видит Варфоломея. Советник не спеша бродит пальцами по огромной кольцевой панели и всматривается в гигантскую колбу. Варфоломей дотронулся у пункта голограммы. В колбе пустилась электрическая розетка и коснулась пальца. Голограмма увеличила пункт и ярче высветила изображение. Варфоломей задумчиво промычал, когда повелитель тихо остановился за спиной.
Советник повернулся, дрогнул. После того как он осознал свою невоспитанность, тут же подарил поклон.
— Повелитель, — прохрипел он и прикашлянул. — Вы внезапно.
— Мне надоело ждать, — проворчал Арагонда. — Вы смогли запустить прототип в испытательной камере?
— Простите, повелитель, — начал Варфоломей, но не успел ответить. Арагонда отошел от центрального компьютера и приблизился к гигантской цистерне.
Стоя рядом, он мысленно ныряет вглубь цистерны. Арагонда снял шлем, чтобы увидеть родными глазами, как хладагент сочится из отверстий на потолке, будто бы хлопья копоти и дыма после запуска двигателя. Паровая стружка падает на лист. Разум воображает, как на дне, в глубинах впадины, томится своеобразный испытательный полигон или лживое космическое пространство.
— Значит, пока не способны, — заключил он с разочарованием.
— Предложите снова искать ту частицу? — пробубнил Варфоломей. По взгляду Арагонда уловил, что советник уже предугадал ответ.
— Брось Варфоломей, ты будто прыщ выдавливаешь! — сморозил он. По тону могло показаться, что повелитель так осуждает скрупулёзность, но Варфоломей знал — Аранонда снова издевается.
— Но я не могу даже представить, где искать эту частицу! Я испробовал всё!
Сначала свет, потом электромагнитное поле, — понудил советник. — Но я не смог засечь наименьшие частицы в фотоне, либо поймать из какой-то там решетки частицу. Вы уверены, что ваша слабосвязанная частица есть не только в гравитонах? — уточнил Варфоломей крайне навязчиво.
— Уверен, какой бы вездесущей она не казалась — эта частица строительный фундамент мира. Помнишь, Вселенная всё соединила программированием.
— Опять это ваше родство всего со всем, — тяжело простонал Варфоломей, охладив лоб ванадиевой рукавицей. — Хотя, что я удивляюсь? Вы между икрой и деревом найдете связь.
— Перестань скулить! — приказал Арагонда, на что Варфоломей прикусил губу. Повелитель продолжил, забавляясь. — Ты же согласился, что есть сходство между космосом и морем?
Советника простонал на выдохе.
— Я, скорее, не отрицал метафору, — проныл, чуть погодя, в ответе.
— Пока видишь только метафору, пропускаешь суть, — подразнивал Арагонда. В упреках Варфоломея он видел ребячество. — Ты просто не осознаешь потенциал этой частицы! Сам посуди. Иначе как Вселенная передает информацию от частицы к частице, создавая невиданную мгновенную связь? И как так получается, что парные частицы сцеплены вместе программой, потому влияют друг на друга издали? Эти частицы существуют в гравитационном поле. Оно — прародитель поля масс.
— Хэх, — невольно фыркнул Варфоломей. — Для вас всё так просто. Но вот я не могу понять, зачем частицам поля масс взаимодействовать с частицами материи?
— Это сверхъестественно просто! — высокомерно голословил повелитель. — Они притягиваются к безмассовым частицам, когда ощущают их сильную связь! Неужели это очень сложная мысль?
— А фотон же нестабилен? — парировал советник. — У него же нет массы покоя!
— Массу покоя создает стабильная связка. Или, когда слабосвязанные частицы стабилизировались в системе и в группе создали сильную связь, потому больше не распределяются по полюсам.
Если бы ты нашел частицу, то сам себе ответил на многие вопросы, не только по гравитационным волнам, но и, например, существует ли… душа?
— Что? Нет! Только не начинайте нести чушь! — рявкнул Варфоломей. Повелитель сразил его бреднями наповал. — Сейчас не до эзотерики!
Арагонда просопел. Варфоломей думал, что повелитель специально бредет в зыбкие темы, всё объясняет в своей манере. Однако Арагонда не мог помышлять иначе. Внезапно повелитель будто одичал от того, что ни до кого не доходят буквально простые слова.
— Вот так просто? Сразу чушь? Тогда вспомни забавный факт: мы состоим из атомов, которые старше нас на миллиарды лет. Это тоже чушь? И все они пришли из космоса, в том числе водород, в том числе и кислород.
А как я помню, тему о связи моря и космоса начал ты?
— Лучше бы молчал, — добавил советник.
— И видел, что присутствуют те же принципы работы (волна, водоворот/черная дыра). Ты же улавливаешь это? Окружающее нас пространство можно образно назвать огромным гравитационным океаном, в который погружена Вселенная. Гравитационные поля можно сравнить с подводными течениями, а роль глубины в этом океане, как помнишь, играет гравитационный потенциал. И глубина эта огромней всемирного океана.
А теперь подумай усилений! Почему внутри атомов водорода и кислорода не могут существовать данные? Почему из космоса не могла прийти определенная информация, которая только после нужной комбинации даёт воду? Потом добавь другие атомы с данными. Процесс усложняется. Из-за этого моря и океаны нашей планеты породили жизнь — всё дело в бульоне данных.
— Я не отрицаю, что в них есть данные, — нервно настоял советник. По крику Иридий нашел Варфоломея. — Мы же неспроста занимаемся программированием водородного топлива! Но я догадываюсь, что вы сейчас свяжете программирование, гравитацию, квантовую сцепленность и душу в одну кашу!
В печали Арагонда понял, что советник до сих пор не хочет мыслить глубже. Может, поэтому депрессия разгорается все сильней? Повелитель ощутил, причем яро, как никогда, что ему не хватает понимания.
— А что нереального? — произнес Арагонда грубо, с наигранным удивлением, будто подразнивая глупого ребёнка. — Ты знаешь, что моря и океаны породили жизнь, но почему-то соединять души и, быть может, гравитацию, совсем не хочешь?
— А-а, — прорычал советник. — Я не об этом!
Наследник притих позади, когда услышал страстный спор.
— А я ещё знаю пару забавностей, — всё язвил повелитель.
— Смотря для кого, — тяжело добавил Варфоломей. Арагонда проигнорировал его брюзжание.
— Солнечная система похожа на атомную систему из ядра и частиц вокруг. Планета, как частица. Что мейоны, что электроны, что планеты — информация, которая хранится из большого к меньшему. Информация — это мера бесконечности. Поэтому частицы можно дробить до бесконечности, ибо все равно наткнешься на поток данных.
Помнишь стеллажи с нашими рукоятями? Теперь представь, что жизнь закрепляет свои данные в ячейках — в коде электромагнитного поля. Оно — это архив. И с помощью электромагнитного поля планеты данные сохраняются в хранилище или северной жизни. А гравитация остается транспортной сетью, потому что ткань как-то должна передавать информацию. Вот она — иллюзия бесконечности.
Наследник снял шлем, нахмурился, когда начал глубоко вслушиваться в суть разговора. По лицу расправились возрастные морщинки. Взгляд потерял миловидность, стал жестче, а повелитель, что стоял по правую руку от сына, ничуть не изменился.
— Да, как скажете… повелитель, — устало срезал советник надменный монолог. Иридий уловил: он едва сдерживается. И пока советник не может ответить тем же — не по статусу; грамм уважения уже темнится в глубинах.
— Не бубни и подлизывайся! — рявкнул Арагонда. Иридий приподнял бровь от отцовского высокомерия. — Я надеялся, что так станет проще понять суть.
— Проще? Я вам скажу, что не так. Мы до конца не договорились, что такое гравитация, а вы уже к душе и жизни перескочили!
Ответ не последовал. Повелитель будто бы согласился, но не смог признать слова советника. Он поник раздумывая.
"Что такое..?"
— Повелитель, — обратился сын. Арагонда учтиво глянул. — Может, дадите советнику отдохнуть и погнобите меня? — продолжил Иридий. Варфоломей заметил, что его словесный выпад выглядел, как смелое озорство, но лицо казалось надменным, как у повелителя. — Поверьте, благосостояние в военное время не менее скучная тема, чем эзотерика.
— Уверен, ты достаточно компетентен в этой сфере, — отринул Арагонда. Его безразличие во взгляде бесило Иридия.
— Жители империи не частицы, которых можно запрограммировать бежать в бой. Дарссеане откажутся сражаться, если не увидят, ради чего стоит терять жизнь!
— Ты прав лишь на половину, — уверенно упрекнул Арагонда. — Прочитай трактат о социальном программировании. Его ещё называют промыванием мозгов. Ставишь сверхцель и указываешь нишу, а потом машешь благом. Сначала её добиваются амбициозные. Они довольны и мотивируют остальных. И когда ниша забивается, благо становится ценней. Потом число претендентов на благо увеличивается, — тут повелитель сменился во взгляде. — Ах, и начинается борьба. И пока ты постепенно расширяешь нишу, число довольных растет, но и растут мотивированные. Тут главное не давать слишком много ресурсов и не раздувать благо. Можно побрезгать качеством, чтобы задеть потребности толпы. Для этого нужно правильно рассчитать зону роста мотивированных и количество ресурсов. Например, мы преуспели в богатстве плодородными девами.
Чем больше таких ниш, ну ладно, пунктов благосостояния, тем выше эффект социального программирования.
— Поэтому ты не стремишься к большему, к улучшению качества для масс, для жителей империи? Тебе лишь важно, чтобы они были мотивированными, — пререкался Иридий. Такая конструкция власти, как казалось, лишается роста.
— Мотивированными легче управлять, чем удовлетворенными. Потому что ожидания раздувают силу, эффект, накал потребностей. Нужно только не раздувать их слишком сильно, иначе доведут до самоубийства (или случая, когда желание превысит удовлетворенность).
— Почему бы не направить науку на рост блага для масс и за меньший ресурс? — заявил Иридий. Варфоломею определенно понравился такой настой. — В “Ордене” уже действует удивительный проект, где плодородных дев почти заменили и выращивают детей в искусственных капсулах. Поэтому население в "Ордене" возросло, появилось больше лояльных солдат, которые сражаются за власть.
— Знаю, вот только Кораг и Наида были не в восторге, — оспорил идею Арагонда.
— Согласен. Изъян есть. Иногда рождаются больные и дети с мутациями. Просто технология новая и пока не доведена до ума. Поэтому "Орден" заинтересован нашей научной сферой. Заинтересован тобой, — подчеркнул Иридий в конце и указал на отца, чтобы сильней надавить на Арагонду, подавить его скепсис. — Если бы мы улучшили технологию биопроизводства и ввели её в империю, то нашли бы подход к "Ордену". Я даже не задеваю одиноких дарссеан и нашу естественную убыль.