Машина миновала одну плавающую глыбу, на которой пластом лежало невысокое здание. Следом она рассекла туман соседки и пролетела под площадкой из металлических корней. Кораг неумышленно бросил глаза на купол.
Легкие скрежеты прошлись по пещере, как будто существо пыталось опробовать деталь на вкус. Арагонда мог бы взорваться яростью из-за того, что дикая тварь жрёт инновационные доспехи, но исчезающему виду позволял он многое. Повелитель отобрал пластину, и сомик трусливо скрылся в кораллах, а последняя деталь плотно легла на голеностоп.
— Стой, — крикнула Наида, прикрываясь одеждой. Арагонда остановился у проёма и обернулся. — Ты сдержишь обещанье?
В фильтре шлама послышался недовольный шквал.
— И когда я врал, — изрек повелитель и направился к выходу.
Вольный свет бил в глаза через стёкла. Арагонда сощурился. Шлем отфильтровал лучи, пока кораллы снаружи их пожирают, питая флуоресцент. Едва заметное стекло пустило пару бликов по куполу, когда повелитель осмотрел насыщенно-синее послерассветное небо. И разум визгнул. Сейчас он насекомое, которое заперто в огромной теплице. Каждое дерево с синей корой сидело в землице, каждый порыв воздуха сквозь ноздри купола раздувал соки жизни, а каждая капля дождя питала и, будто удобрение, даровала рост и процветание в замкнутом пространстве. И когда ты лишь мелкая тварь, то не можешь испытать всю величественность мира за пределом теплицы. Арагонда чувствовал лишь скованность, замкнутость, ограничения. Ведь их теплица — сама планета.
Небо укрывало будто сочной синей плёнкой — той, чей цвет казался настольно совершенным и глубоким, насколько способно передать только что сотканное одеяло. Любой бы сказал: "её натянули, чтобы защитить от внешнего мира, радиации, космического холода и смерти". Но Арагонда невольно думал — чтобы удержать. Мать всегда удерживает дитя. Даже слои плёнки трутся о космические корабли, сопротивляются и тянут обратно, к земле, к родной вотчине. Из-за этого он ещё сильней хотел увидеть планету в космосе, родиться, взглянуть на гигантский шар в далях космоса, который будет похож на яйцеклетку, оплодотворенную жизнью. Но он никогда не злобился или не тонул в неприязни, лишь потому что мать не выпускает гулять. Даже если ураганные ветры и хладагентные бури разнесут замок и этот прекрасный парк, повелитель знал, что продолжит любить планету. Он ощущал связь этого мира с его душой, хотя не мог объяснить почему.
Прохладный ветер свистнул сквозь полумесяцы на стекле, позеленевшие плоды на деревьях качнулись и прошелестели. В разуме Арагонды снова ёкнул отблеск купола, будто бы он и сам парк пытаются умиротворить хозяина. Поэтому повелитель никогда не жалел, что баснословно потратился на свои капризы. Он никому не позволял ступать на эту летучую землю, разве лишь особым игрушкам. И только им.
Глава 2 Всё ради звёзд
1
Тусклый приглушенный свет. Иссушенный до пыли воздух. Просторный зал будто из надгробных изваяний. Контрольная панель одобряюще пищит, и Корага смиренно пропускают. Он в очередной раз смотрит на перипетии из стеллажей. Их стеклянные ячейки тянуться до высокого потолка, а рукояти лежат в одиночестве, в ожидании.
В разуме Корага витает неосознанное, скрытое завесой чувство. Он словно смотрит на истинное лицо вещей, но отрицает их суть и закапывает её потуги глубже. Поэтому всплывает туман, в котором Кораг не мог разглядеть потаённой тревоги. Склад с оружием скрывает надгробия с числами. Рукоять магнитного клинка сминает мягкую ткань для гроба, а непробиваемая витрина пропускает лишь клочки воздуха, будто сквозь щели дверцы сыплется земля. Сотни, тысячи душ похоронили числа этого склада.
Кораг подходит к столу, огражденному широкой стальной сеткой. Дарссеанин сначала поднялся со спинки стула, а затем и вовсе спрыгнул с него.
— Господин, — сказал он, чуть склонился и тут же воодушевленно выпрямился. — Чем могу услужить?
— Я встретил врага и отобрал рукоять. На ней наша символика, — ответил Кораг и вытащил оружие. В памяти всплыл момент, в котором он корячится на коленях, а хладагентный пар невидимого магнитного лезвия стремится вниз, отсечь голову.
— Не волнуйтесь, — уверил контролер, протянулся и аккуратным жестом, полным почтения, взял рукоять. — Я её тщательно осмотрю.
Вдруг Кораг услышал металлический звон и дрожь деталей на спине. Он обернулся и с почтением кивнул своему старику. Наставник склонил шлем следом.
Возле контролёра раздались механические нотки и легкое дребезжание, сквозь щелины установки просочился преломлённый свет. Кораг склонился вбок, чтобы разглядеть данные. Монитор высветил серийный регистрационный номер рукояти под ультрафиолетовыми лучами. Тогда свет от габаритной, схожей с мощным копировальным аппаратом, машины погас. Высветилось имя, которое компьютер нашел в базе данных. Оно горит у серийного номера, будто даже в программе оружие приковано к хозяину, посмертно. Иногда, лишь числовой код мог подсказать, кто затерялся в хладагентовых парах. Однако Кораг чувствовал подсознательный дискомфорт — то ли смущение, то ли страх, от того, что это делает безнравственный предмет. Но принимал его, как должное, необходимое зло. Ведь, к сожалению, иногда лишь он способен оповестить о чьей-то смерти.
— Номер С404б5, уже найден мёртвым, — провозгласил контролёр. Наставник громко вздохнул в фильтр шлема и отпрянул.
— Что такое Ванс? — забеспокоился Кораг. Его удивила реакция наставника, который за всю жизнь слышал немало номеров и вердиктов смерти. И ещё, почему-то, Кораг ждал всплеска волнения в душе, но беспокойство едва витало в пучине мыслей. Что же его гнетёт?
— Нет, нет, ничего. Немного припомнил номер. Кажется, именно его тело нашли несколько дней назад. Помнишь, мы тогда отбивались от врагов на границе. Я слышал, что при теле не было рукояти, но друзья смогли его опознать. Что ли Нидерием кличут. О нём хорошо отзывались. Говорили, неплохой был солдат, верный родине, как собственной жизни. Однако не повезло бедолаге — рог отрезали. Такое извращение над трупом я от солдат чисто-белого "Ордена", честно, не ожидал, — повествовал Вансиан, а в мыслях, в глубине, что-то скребло, как в тот же день, когда он только узнал о недостойной смерти солдата, что служил родине практически всю жизнь. Возраст покойного следом крался за Вансианом, поэтому наставник невольно приравнивал мертвеца со своим старческим духом.
Механическая рука передвигалась по складу, приближаясь, плыла магнитом по потолку. Кораг бросил последний взгляд на оружие в руках контролёра и тсыкнул от недовольства. По его мнению, отрубить рог у дарссеанина могли лишь дикари. Клеймо чужого позора будто набросилось на него, Кораг ощутил лихорадку и не смог сдержать обиду.
— Рог, отпилили, что за зверство! Рог — не трофей после битвы. Варвары! Да, так делали в далёкие времена, когда доспехи ещё ржавели и скрипели, но теперь даже у врага есть высококачественная сталь, пусть и лишенная программ. Вот только жаль она чести и мозгов не прибавляет. Ублюдки!
Клипсы вместо руки крепко стиснули рукоять. Механическая рука взревела, поднялась и поплыла по магниту прочь, к кладбищу из витрин.
— Ты молодец, что вернул рукоять, — начал подбадривать наставник. — Думаю, такой воин заслуживает уважения и почести после смерти, — Вансиан приблизился, положил руку на плечо "сына" и легко, одобрительно, качнул Корага. — Я горжусь тобой!
Кораг притих. Он с улыбкой дивился тому, как старик запросто унял гнев, отчаяние и чувство несправедливости одним лишь вниманием и поддержкой, а потом приметил, как за последний год незаметно растаял перед ним.
— Я лишь делаю то, что, надеюсь, сделали бы для меня.
— Не удивительно. Видишь ли, сегодня есть дарссеане, у которых не только доспехи, но и мозги не ржавеют, — сказал Вансиан и благородно посмеялся.
Вдруг Корага качнули ошмётки памяти, которые толкнули бодростью, осознанием и всплыли после слов наставника. Он ахнул, затем опустил руки, достал из примагниченной подсумка коробочку и протянул её старику.
— Что это? — недоуменно спросил Вансиан.
Кораг не мог видеть, как старик хмурился, когда коробка поднимается из подсумка, хотя по неловкости догадывался, что наставнику такого пока никто не дарил. Вансиан прокрутил крышку, раскрыл. Внутри ёмкости он увидел жёлтый застывший студень, бледней масла и гуще крема, схожий лишь с холодцом.
— Нравиться? Это застывшая настойка от коррозии. И не увиливай! Я слышал, как ты пыхтишь у зеркала из-за коррозии на роге.
— Спа-си-бо, наверное, — протянул наставник. Его реакция разочаровала Корага, скорее чуть обидела. Вансиан вдруг снова начал чувствовать скрежет старости. — Но сомневаюсь, что от неё будет толк.
Такая реакция закралась в душу Корага.
— Не привередничай! Если раньше ты обходился лишь чисткой и полировкой, не значит, что сегодня ржавчина всё изменит. Тебе столько лет, насколько ты себя чувствуешь. Помнишь, ты сам мне об этом говорил?
— Что ты завёлся? Я же ничего против не говорил. Просто, непривычен этот подарок. Хотя, может быть полезен. Слушай, а на детали машины он подействует?
— Не знаю! — вспылил Кораг, прикрикнув. Он злобно прорычал, дергано обернулся и побрёл к выходу. Вансиан, совершенно спокойно, закрутил крышку, бросил коробочку в маленький примагниченный подсумок и решил пройтись до улитки, чтобы опробовать новый подарок.
2
Сигнал в шлеме призывает, пока Кораг взаимно кланяться стражам замка. Память распутывает коридоры, ведёт клацающими шагами к повелителю. Механизмы плывут по потолку, чуть высится рог за антенной и прыгает взгляд за их движением, цепляется. Никак не привыкнуть, что свыше тянет магнит, и дыбит шерсть.
Стены полируют гири, а блик чистейшего коридора идет по пятам, провожает. Штора громко хрустнула, когда взвывший ветер распахнул настежь окно. Юный дарссенин одарил благородной улыбкой, откинул хлюпающие шторы и прикрыл раму. В поклоне Кораг поприветствовал наследника.
— Разве не ученик должен приветствовать наставника? — тонко произнес Иридий, тут же медленно поклонился и дарссеанским обонянием ощутил горелый запах.
Его кожа уже лилела от морозящих паров, а родимые пятна начали темнеть из-за солнца. Зато заворожила юность в блеске сочно зеленных глаз и то, как каштановые волосы кудрятся у молочного рога.
— Ученик только учиться, а вы всё уже умеете, — изрек Кораг с гордостью и окинул широкой грудью низенького юнца.
Иридий невинно посмеялся.
— Нет, победы на ринге не могут быть лучше опыта.
Глупая улыбка не шла наследнику. Кораг давно усек, что Иридий отчего-то старается быть как можно скромнее и проще.
— Всё же считаю, что должен сразиться с "Орденом", вместе солдатами, на равных, как вы, — добавил наследник взбудоражено и энергично.
Честь, благородство перешли и закрались в Иридии, Кораг ощущал и радовался своему достижению. Сам наследник не видел ни следа хлопот наставника, зато остался благодарным, что Кораг обучил его биться на магнитных мечах.
— Вы подобрали под себя доспехи? — побеспокоился рыцарь.
Убегающий взгляд ответил быстрей Иридия.
— Нет ещё, — он тянучи мямлил и потирал у рога, улыбаясь глупо.
— Ну-ну, не оттягивайте. Доспехи — второе тело дарссеанина. Вы, к тому же, будущий владыка. Ваши доспехи — это лицо и статус.
В озорных глазах вдруг промелькнула тоска.
— Я не скоро их одену, поэтому не хочу спешить.
В экране шлема часы сменили минуты. Кораг глянул на стражу повелителя чуть дальше и от спешности смочил губы.
— Не стану навязывать мысли наследнику, — проговорил тихо и напоследок поклонился, — но я бы заранее присмотрел хотя бы модель брони.
Обшарпанные доспехи застыли в отраженье стены, блик коснулся личной стражи. Кораг услышал:
— Пока, пап.
Отвлекся. Это мельком крикнула девушка, почти кроха, моложе Иридия. Из-под короткой чёлки выглядывали небольшие родимые пятна, будто веснушки на лбу, а глаза меняли туманность на свету. Один стражник кивнул в ответ. Тогда Кораг увидел, как мать сухо глянула на стража, потом также нерасторопно перевела взгляд на него. После поклона у зрелой девы благодарность в глазах даже не мелькнула.
— Хочу тоже научиться управлять магнитным мечом, как Иридий, — с воодушевлением сказала девушка и помахала рукой наследнику.