Голограмма сменила силуэт на чистом роге. Бросив вкось взгляд, Арагонда не заметил ни намека на настырность, которым раньше пестрил сын. Хотя ему понравилось, что Иридий задал незаурядный вопросы.
— А ты поверишь, что душа, что лояльность — это информация в несовершенном сосуде?
Глаза Иридия утомленно нахмурились. Он коротко вздохнул. И снова пауза. Арагонда приметил, что Иридий предпочитает молчать, когда он рядом. Хотя всё казалось сейчас таким неоднозначным. В тишине сын понял, что должен что-то сказать.
— Я верю в жизнь. Я верю, что её можно осознать, — отвечал он вяло и приостановился, чтобы подчеркнуть слова, — но уж точно не подстроить под себя.
И опять Иридий примолк. Арагонда вдруг решил, что сына раздражает их беседа без ощутимой темы. В лице Иридия “они говорят не о чем”. Потому наследник нервничает. Он улавливает чуждость и отстраненность, которые теснятся в разуме.
— Ты забыл, как можно управлять мотивированными, — подметил Арагонда с забавой.
Высокий трон никогда не горбился. Ступеньки ни разу не пустили трещину, как и рог хозяина. Провода всегда пахнут свежей резиной и живо скачут, а голограмма в колоне ясна, как отцовская улыбка. Та самая, от которой уже подташнивает. Слепленная навеки улыбка насмехателя.
Через мысль сын продолжил:
— Расчеты не помогут управлять дарссеанами. Вспомни Наиду. Да, она осталась, но не подстраивалась под тебя.
Тогда Иридий понял, что всё-таки неприкрыто дерзнул. Комната опять застыла, мерцая одним светом голограммы. И вновь настала тяжелая тишина. Иридий чувствовал тревогу и раздражение от бесконечной внутренней борьбы, а сердце повелителя в очередной раз одичало:
“Все-таки ещё не время информационной души. Идея не может проникнуть в сознание. Какими же должны быть невообразимыми такие вычисления”.
Когда список перестал листать по пуху, Иридий начал уже волноваться, что действительно сказал лишнего. Как вдруг зал пронзил шорох дверей. Они отвлеклись. Ютий удивленно привстал, бросив взгляд на Иридия, но потом без смущения проклацал до трона. Покрытый легким инеем, он пускал по полу белую стружку. У трона Ютий поклонился повелителю и уронил капли хладагентной воды.
— Ютий, я слышал, что произошло, — утвердил Арагонда. — Искренни рад, что ты не пострадал.
Сын приподнял бровь.
— Благодарю, повелитель! — скромно провозгласил Ютий.
То, как сын подозрительно хмурится на визитёра, настерегло Арагонду.
— Скажи, Иридий, что вытворяет "Орден"? Зачем ему нападать и разрушать хранилище? Именно то, где хранится хладагент для наших исследований и разработок? Сомневаюсь, что им не хватает программируемого топлива в биопроизводстве!
Наследник устало вздохнул.
— Я откуда знаю? Моя сфера — благосостояние, владыка. Про биопроизводство могу рассказать лишь то, что "Орден" учредил новый проект. Искусственных дев оставят обычным гражданам, а клонировать будут тех, кто находится в зоне риска и не успеет уплатить налог, а настоящих самок хотят использовать как элиту и для элиты.
Тогда повелитель удивился. Он будто уловил осуждение в голосе сына.
— Тебе не нравится идея, — констатировал владыка.
Впервые Иридий согласно качнул головой.
— "Орден" может обострить неравенство, — приметил сын с упорством.
— По мне так ход смелый, — похвалил Арагонда. Иридий пораженно хмыкнул, но потом остыл, будто все в порядке вещей. — "Орден" решил побрезгать качеством для толпы.
Но ты прав, они сильно раздувают благо. Пока их модель будет жизнеспособна, но потом отвергнет само время.
Стружка возле Ютия начала стухать. Хладагентные капли таяли и растворялись. Иридий углядел, что Ютий до сих пор не снимает шлем, а Арагонда ему потакает. Стало досадно и ещё тревожней. Он почувствовал, что робеет, как девица, когда вспоминает беседу с Вансианом.
— Ютий, — обратился повелитель. — Что ты думаешь о такой системе благосостояния?
Наследник навострил уши. Ему стало неистово любопытно.
— Хотят большего, пусть добиваются! Борьба воспитывает силу воли, — грубо воскликнул Ютий.
На такие слова Иридий до боли стиснул зубы. Но больше всего его бесила довольная рожа отца. Хотя Иридий давно понял, что лишь такие ответы Арагонде окажутся по нраву. Но сам наследник не мог смириться и принять их.
— Вам самое место в диком племени, где убивают друг друга за кусок мяса, — возбранил Иридий.
— К чему растраты. Достаточно убить победителя, — высокомерил Ютий в ответ.
Такую шутку наследник не оценил.
— И в прям, зачем делится, — изрек он в полушепоте.
— Делиться? Откуда мне знать, может победитель на вкус лучше? — дерзнул ответ громко.
Тут наследник примолк. Пока Иридий смотрит на них, не показывает ни грамм эмоций — Арагонда негодует. Он сознает, стало сложней оценивать сына, и не узнает вспыльчивого и капризного ребенка, который без умолку балаболит и вечно пытается всем что-то доказать.
— Мой повелитель, — обратился Ютий и обеспокоено продолжил. — Вы изучили рапорт о взрыве хранилища?
— Да, — коротко ответил владыка. — Но сейчас важнее данные, что ты смог спасти.
— Что за данные? — встрял Иридий.
Его любопытство раззадорило Арагонду.
— Я попросил Ютия принести данные автоматического расчета с сервера в хранилище. И удостоверился, что некоторые показатели не сходятся. Хладагента не хватает. Он исчезает, теряется. Я давно заметил, что не все ресурсы доходят до корабля, однако не хочу сбрасывать все на коррупцию. Так что, Иридий, ты должен выяснить причину. Мы же не хотим ухудшить благосостояние империи.
— Именно благосостояние? Или боитесь риска? Разве не боитесь остаться без драгоценного топлива в космосе? — изрек Иридий, не дожидаясь паузы.
К концу Арагонда озадаченно покумекал. Иридий ощутил: по телу пробегает дрожь. Волосы чуть взбучились у рога. Он пропотел под броней. Только лицо казалось всё таким же холодным, будто Иридий простоял вместе с Ютием в буре. Спокойный тон и взгляд сына насторожили Арагонду, и он продолжил наступать нарывисто.
— Я допускаю, что нам мешают белые. Нападением они замедляют строительство космического корабля. Вот только зачем? "Орден" боится обстрела и превосходства с космоса? Но главное: как Орден узнал о корабле, какое хранилище держит хладагент для корабля?
Вопросы оказались с подоплёкой, потому Иридий осознал, что должен что-то ответить. Ещё Ютий повернулся к нему и скрестил руки, наследник вообразил укоризненный взгляд, полный блаженства. Арагонда хитро улыбался. Его ожидание нагоняло больший ужас. Пот уже лился по внутреннему слою ванадия. Чувства тревоги, беззащитности, загнанности бились, метались и терзали. И, в ту секунду, как в дом постучалось озарение, мысли, будто нашептывания за дверью, подхлестнули, подсказали, направили его.
— Вы меня удивляете, — посетовал Иридий уверенно. — У "Ордена" очень много спутников. Сомневаюсь, что их линза не уловит, что мы запускаем шаттлы в космос, где сейчас конструируется махина с пол планеты. Со стороны это должно выглядеть не слегка, а даже очень странным. Они же не дебилы, чтобы проглядеть, как много ресурсов уходит на корабль, будто мы готовим оружие массового поражения.
Потому нужно приостановить строительство, пока стражи не исследуют зону вокруг корабля, и пока мы не укрепим границу.
Ещё я не понимаю, зачем к списку вписали дарссеанок? Что им делать в космосе? Только не говорите, что Ютий предложил использовать их как щит от нападок "Ордена" с земли!
Ютий хмыкнул в фильтр. На предположении он будто позабавился, не считая его за оскорбление.
— Нет. Девы пойдут тем дарссеанам, которые будут исследовать космос, как благодарность за службу, — отметил Арагонда.
— Зачем тогда столько запасов на один корабль? — снова интересовался Иридий и радовался, что, наконец, есть повод задать этот вопрос.
— Космос — неизведанная территория. Тут нужно иметь резерв, нужно подготовиться к худшему. Например, если вдруг двигатель будет использовать больше хладагента, чем мы рассчитываем.
— Ты так не уверен в своем детище? — спросил Иридий с подозрением.
— Пока да, — ответил Арагонда уклончиво.
Повелитель поднял подбородок и цокнул кончик рога о спинку трона. Они замолчали. Арагонда призадумался, всматриваясь в сына. И заметил, как Иридий прошарахал глазами между им и Ютием. Чуть позже сын опустил взгляд. Тогда Арагонда почувствовал, тот схитрил.
Он обдумал все. И вдруг растаял в улыбке, едва сдерживая смех. Ему понравилось, как Иридий действует. Он будто давно ждёт этого, даже надеется, когда сын начнет выражать себя, а не скулить о несправедливости.
— Ладно, гаденыш. Свободен, — прогнал сына Арагонда и бросил надменную улыбку, переполненную удовольствием.
Сначала сын растерялся. Иридий хмыкнул, сщурился и оскорбленно ухмыльнулся. Уже хотел дерзнуть в ответ. Однако призадумался на секунду.
"Гаденыш? С чего вдруг?"
И он уловил намек.